Пикуль Валентин
Автограф под облаками
Пикуль Валентин
Автограф под облаками
Алексей Николаевич Оленин проживал в особняке на Гагаринской набережной; в широких окнах его квартиры сверкала Нева, по ней скользили лодки под парусами, открывалась панорама заречного Петербурга с его академиями и Петропавловской крепостью; собор же этой крепости устремлял в студеные небеса свой золоченый шпиль, венчанный под самыми облаками фигурой крылатого ангела, который осенял крестом "северную Пальмиру" великого Российского государства.
Была ветреная осень 1830 года, и недавняя буря надломила поднебесного ангела, он как бы склонился над пропастью, и снизу людям даже казалось, что еще порыв ветра - и ангел выронит свой крест, лишив город Божьего благословения. В один из таких дней, восстав ото сна и позевывая, Оленин глянул в окно и. обомлел!
- Быть того не может, - сказал он себе.
По острию крепостного шпица, воздетого над Петербургом подобно шпаге, лезла вверх какая-то букашка - так показалось Оленину спросонья. Но тут же он понял, что таких "букашек" быть в природе не может - это стремился вверх человек, прилегавший к окружности шпица, которую он и огибал по спирали, поднимаясь все выше и выше - под самые облака, что летели почти на уровне того же ангела, склонявшего свой крест над столицей. Оленин крикнул комнатного лакея:
- Илья, ну-кось, тащи сюда телескоп с треногой, тот самый, чрез который я на звезды гляжу, когда не спится.
В оптике телескопа возникла фигура босого мужика, который каким-то образом висел над бездною, цепляясь за что-то невидимое, и Оленину было совсем уж невдомек, что же именно удерживало его на гладкой поверхности шпица. Что?
- Мне худо, - сказал Алексей Николаевич, хватаясь за сердце. - Илья, стукотни-ка в спальню Лизаветы Марковны, пусть придет и глянет. Уж не снится ль мне все это?
Явилась заспанная жена, глянула в телескоп и отшатнулась.
- Сусе-Христе! - воскликнула она. - Свят-свят, с нами святые угодники. Нешто ж он духом Божьим возносится?..
Наступил декабрь, ангел на острие шпица уже выпрямился, удерживая крест над столицей как надо, когда Оленина навестил художник и археолог Феденька Солнцев (будущий академик). Оленина он застал каким-то не в меру озабоченным.
- Что гнетет ваше превосходительство? - спросил он.
- Ах, милый! - отвечал Оленин. - Угнетает меня постыдное равнодушие людское. Все ждал, когда же наши писатели почтут подвиг верхолаза в газетах либо в журналах. Нет, молчат, занятые всяким вздором, славы суетной поделить меж собой не в силах, а писать - так нет их. Придется мне, тайному советнику и президенту академическому, самому вострить перо, дабы писать о мужике, что презрел страх, возвеличась надо всеми мирскими делами геройством подлинным. Начну! Не мешай мне теперь.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Столица содержалась в образцовом порядке. После каждого дождя в тех местах, где на улицах застаивались лужи, полиция вбивала колышки, отмечая, где надобно чинить мостовые, оттого-то все улицы Петербурга были ровные, без выбоин и вмятин. Конечно, при таком рачительном порядке один лишь вид падающего ангела вызвал недовольство императора. Нашлось немало подрядчиков, готовых отремонтировать ангела, и сам-то ремонт его стоил гроши, но зато страшно дорого оценивали подрядчики строительство лесов, чтобы по этим лесам могли подняться рабочие. Почти 60 сажен (122 метра) отпугивали многих.
Николай I спрашивал князя Волконского, министра двора:
- И сколько же просят подрядчики на возведение лесов?
- Тысяч десять, а то и более, ваше величество.
- Откуда взять нам такие деньги? - огорчился император.
Тут в канцелярии дворцового ведомства появился казенный, а не крепостной крестьянин-ярославец; назвался он Петром Телушкиным, кровельных дел мастером, онучи на нем были чистые, рубашка стирана, он сказал, что по крышам налазался, сам непьющий и холостой, невесты у него "нетути".
- А коли обозлюсь, так враз тринадцать пудов вздымаю.
- Так чего тебе от нас надобно? - спросили чиновники.
- Слыхивал, что ангел столичный в починке нуждаться стал, вот и желаю его поправить, чтобы он не вихлялся.
- Эге! Сколь же ты за возведение лесов просишь?
- А лесов и не надобно. Вы, люди конторские, шибко грамотные, сами и подсчитайте, во сколько починка обойдется.
Было уже подсчитано, что ремонт самого ангела с крестом будет стоить казне 1471 рубль, и, естественно, спросили:
- А ты, мастер, сколько заработать желаешь?
- На то воля ваша, - отвечал Телушкин. - Сколь дадите - и ладно! Я вить непьющий, потому многого от вас не прошу.
Условились. Телушкин собрался было уходить, но тут явился сам министр двора князь П. М. Волконский.
- Эй, эй! - придержал он кровельщика. - Ты нас за нос-то не вздумай водить. Как же ты, дурья башка, без лесов под самые облака заберешься?
Телушкин приосанился, отвечая с достоинством:
- А вот это уж моя забота. Я вить в ваши дела не лезу, и вы в мои не лезьте. В кровельных делах особое понимание нужно, чтобы высоты не пужаться, а коли спужался - каюк!
Прослышав об этом сговоре в самых высших инстанциях, подрядчики стали над Телушкиным всячески изгаляться, считая его "ошалевшим", нашлись средь них и такие, которые требовали, чтобы упрятали его в дом для поврежденных в уме:
- Вот посидит там годик, другой - и умнее станет! Мы тоже не с печки свалились и понимаем, что человек, слава те Господи, еще не муха, чтобы по стенкам ногами бегать.
Не было тогда альпинистов, не было и той техники, с какою ныне мастера спорта штурмуют вертикальные утесы. Петр Телушкин - всего-навсего кровельщик! - понимал, что рискует головой, и прежде, чем лезть, кумекал что и как? Внутри, оказывается, были стропила из дерева, а в самой обшивке шпица открывались наружу два люка-окошка, через которые можно выбраться на поверхность шпица. Но сам-то шпиц имел форму иглы, которая чем выше, тем более сужалась, и там, на смертельной высоте, уже не было изнутри стропил, не было и окошек - вот и достигай вершины как хочешь и как умеешь.
- Надо думать, - внушал себе Телушкин.
Сам же шпиц венчался большим круглым "яблоком", поверх которого и был укреплен ангел с крестом, и вот как преодолеть это "яблоко", от самого низа его на вершину выбравшись, чтобы к ангелу дотянуться, - тоже задача непосильная. Да, порою и жаль, что человек не умеет ходить вниз головою.
- Думай, Петрушка, думай, - говорил себе Телушкин.
Все продумав заранее, он начал свое восхождение. С утра пораньше Телушкин - внутри шпица - долго карабкался наверх по стропилам, и по мере того, как шпиц суживался, эти стропила становились столь тесны, что, протискиваясь между балок, Телушкин остался в одной рубахе, а сапоги он скинул еще заранее. Так, ужом протискиваясь между перекладин и связей внутри шпица, кровельщик добрался до первого окошка и, выглянув из него, увидел, что на площади перед собором крепости уже мельтешил народ, желая видеть смельчака, а ему все люди казались с высоты мал мала меньше.
Ну, что ж! Пора выбираться из этого окошка наружу.
Выбираться - куда? В пустоту? Прямо в пропасть?
Внизу разом ахнула толпа горожан, когда Телушкин вдруг оказался висящим на медной обшивке шпица, и этот единый вздох коснулся кровельщика как всеобщий стон ужаса.
Не в этот ли момент и разглядел его Алексей Николаевич Оленин, принявший поначалу Телушкина за "букашку"?
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Шпиц собора Петропавловской крепости только от земли кажется круглым, как веретено, - на самом же деле он составлен из 16 граней, собранный из медных полос, которые в стыках своих по вертикали спаяны воедино ребрами-фальцами, выступающими на два вершка от поверхности шпица. На уровне первого окошка фальцы отстояли один от другого на длину полного размаха рук взрослого человека. Пора.