Он (Ибн-Фадлан) сказал: (однажды) вошел я и бывший у царя портной из жителей Багдада, попавший в эту область, в мою палатку, чтобы поговорить между собою. Итак, мы поговорили столько (времени), что человек не прочитает даже меньше половины одной седьмой (Корана). При этом мы ожидали ночного азана. Но вот (мы услышали) азан и вышли из палатки, а рассвет уже начался. Тогда я сказал муеззину: «Какой азан ты провозгласил»? Он сказал: «Азан рассвета». Я сказал: «А ночной (азан) последний?» Он сказал: «Мы читаем его молитву вместе с молитвой при заходе солнца». Я сказал: «А ночь?» Он сказал: «Как видишь. Были еще более короткие, чем эта, но только она уже стала прибавляться в длине». Он сообщил, что он вот уже месяц как не спит, боясь, чтобы не пропустить утренней молитвы, и это потому, что человек ставит котелок на огонь во время захода солнца, потом он читает утреннюю молитву и для него (котелка) не приходит время закипеть. Он (Ибн-Фадлан) сказал: я видел, что день у них очень длинный, именно в продолжение некоторой части года он длинен, а ночь коротка, потом ночь длинна, а день короток. Итак, когда наступила вторая ночь, я сел вне палатки и наблюдал небо и увидел на нем только небольшое количество звезд, — думаю, что около пятнадцати звезд; это вследствие малой темноты, так что в ней (ночи) человек узнает человека с большего (расстояния), чем расстояние выстрела стрелы. Он (Ибн-Фадлан) сказал: я видел, что месяц не достигает середины неба, но является на его краях на короткое время, потом является рассвет и месяц скрывается.

Царь рассказал мне, что за его страной на расстоянии трех месяцев пути есть люди (народ), которых называют Вису. Ночь у них меньше часа. Он сказал: Я видел, что в этой стране во время восхода солнца окрашивается красным все, что в ней есть, — земля и горы и все, на что ни посмотрит человек, и восходит солнце, подобно облаку по величине, и такая краснота продолжается, пока (солнце) не достигнет меридиана. Жители этого поселения[65] сообщили мне, что действительно, когда бывает зима, то ночь делается по длине такой же, как (летний) день, а день делается таким коротким, как ночь, так что, если один из наших людей действительно выйдет к месту, называемому Атиль, — а между нами и им расстояние пути менее фарсаха, — во время появления утренней зари, то он достигнет его только ко времени полного наступления [72] ночи[66], когда появляются все звезды, так что они покрывают (все) небо. И мы не покидаем города, пока ночь длинна, а день короток. Я видел, что они считают очень благодетельным для себя вой собак и радуются ему и предсказывают год изобилия, благословения и благополучия. Я видел, что змей у них такое множество, что вот на ветке дерева, право же, накрутился десяток из них и более. Они не убивают их, и они (змеи) им не вредят, так что, право же, как-то я увидел в одном месте длинное дерево, длина которого была более ста локтей. Оно уже упало, и вот я вижу, что ствол его огромный чрезвычайно. Я остановился, глядя на него, и тогда оно задвигалось, и меня испугало это. Я посмотрел на него внимательно и вот, (вижу) на нем змея, подобная ему по толщине и длине. Когда же она увидела меня, она спустилась с него (дерева) и скрылась между деревьями. Я же пришел (назад) испуганный. Итак, я рассказал (об этом) царю и тем, кто был у него на приеме. Они же не придали этому значения, а он (царь) сказал: «Не беспокойся, так как она не сделает тебе вреда».

(Однажды) мы остановились вместе с царем на одной остановке[67]. И вошел я и мои спутники, — Такин, Сусан и Барис, — и с нами человек из свиты (спутников) царя (в некое место) между деревьями, и вот, он показал нам кустик, маленький, зеленый, такой тонкий, как веретено, но с более длинным краем. Он несет наверху развилки по одному листу, широкому, разостланному на земле, на которой как бы расстелены растения, а среди них (листьев) ягоды. Кто их ест, не сомневается, что это гранат имлиси[68]. Итак, мы поели их и убедились, что он (доставляет) большое удовольствие, так что мы не переставали искать их и есть их.

Я видел у них яблоки очень зеленого цвета и с еще большей кислотой, похожей на винный уксус, которые едят девушки и жиреют от них. Я не видел в их стране чего-либо в большем количестве, чем деревьев орешника. Действительно, я видел из них леса (такие), что каждый лес имел сорок фарсахов (в длину) при подобной же (ширине).

Я видел у них дерево, не знаю что это такое, чрезвычайно высокое; его ствол лишен листьев, а вершины его как вершины пальмы, и у него ваи[69]. И он (Ибн-Фадлан) сказал: однако они (ваи) соединяются, проходя к известному для них (жителей) месту его ствола. Они же (жители) пробуравливают его и ставят под ним сосуд, в который течет из этого отверстия жидкость (вода) более приятная, чем мед. Если человек много выпьет ее, то она его опьянит, как опьяняет вино[70], и более того.

Их пища (это) просо и мясо лошади, но и пшеница и ячмень (у них) в большом количестве, и каждый, кто что-либо посеял, берет это для себя, и у царя нет на это (эти посевы) никакого права, за исключением того, что они платят ему в каждом году от каждого дома шкуру соболя. Если же он прикажет дружине (совершить) набег на какую-либо из стран, и она (дружина) награбит, то он имеет вместе с ними (дружинниками) долю. Каждому, кто устраивает для себя свадьбу или созывает званый пир, необходимо сделать [73] подношение (продуктов) царю в зависимости от размеров пиршества, а потом (уж) он вынесет (для гостей) медовый набид и пшеницу скверную, потому что земля у них черная вонючая, а у них нет мест (помещений), в которых бы они складывали свою пищу, так что они вырывают в земле колодцы и складывают пищу в них. Таким образом проходит только немного дней, как она портится (изменяется) и воспринимает запах, и ею нельзя пользоваться.

И у них нет ни (оливкового) масла, ни масла сезама, ни жира совершенно, и действительно, они употребляют вместо этих жиров рыбий жир, и все, что они с ним (этим жиром) употребляют, бывает сильно пахнущим. Они делают из ячменя мучной напиток, который пьют маленькими глотками девушки и отроки, а иногда варят ячмень с мясом, причем господа съедают мясо и кормят девушек ячменем. Но только когда бывает раннее утро, то она ест (часть) мяса.

Все они носят (особые) шапки. Итак, когда царь едет верхом, то он едет один, без отрока, и с ним нет никого, и когда он проезжает по базару, то никто не остается сидящим, (каждый) снимает с головы свою шапку и кладет ее себе подмышку, когда же он проедет мимо них, то они опять кладут свои шапки себе на головы. И точно так же все, кто входит к царю, мал и велик, включительно до его детей и братьев, как только окажутся перед ним, тотчас снимают свои шапки и кладут их себе подмышку. Потом они делают в его сторону знак головою и присаживаются, потом они стоят, пока он не прикажет им сесть, и каждый, кто сидит перед ним, право же, сидит стоя на коленях, и не вынимает своей шапки и не показывает ее, пока не выйдет от него (царя), и при этом (когда выходит) он надевает ее. Все они (живут) в юртах, с той только разницей, что юрта царя очень большая, вмещающая тысячу душ, устланная в большей части армянскими коврами. У него (царя) в середине ее (стоит) трон, покрытый византийской парчой. Из их обычаев (правил) один таков, что если у сына (какого-либо) человека (мужа) родится ребенок, то его забирает к (себе) его дед, прежде его отца, и он (дед) говорит: я имею на него большее, чем его отец, право в его доле, пока он не сделается (взрослым) мужем; если из них умрет человек (муж), то ему наследует его брат прежде его сына. Итак, я наставил царя, что это не дозволено, и наставил его, каковы (правильные) права наследования, пока он их не уразумел.