- Евдокия Григорьевна, - причитал Буянов, - сейчас вторник, Адольф Зиновьевич должен вернуться с работы, вы ждете его?

- А чего его ждать? - заунывно, нараспев отозвалась старушка, глядя на психиатра удивленным взглядом амнистированного. - У меня рабочий день до шести.

- А что вы делаете?

- Я готовлюсь смотреть телесериал. Называется "Роковое наследство", это про наследство...

- Роковое?

- Роковое. Я уже телевизор включила и лила на диван.

Дальше Евдокия Григорьевна рассказала, как хлопнула дверь, Финк звонил, как она выругалась про себя, что не дают спокойно фильм посмотреть, как пошла к нему после "Рокового наследства", как увидела его труп и позвонила в милицию, а потом ушла. И как позвонил в дверь этот Жырдана Бруна патлатый, а она уже к "Санте-Барбаре" готовилась.

- Что было потом?

- Он меня так приобнял, больно мне ткнул пальцем в шею, я ему ключи отдала, он попросил на минутку, пошла с ним, вошли в квартиру Финка. Они стали рыскать, много их было, человек пять, а меня все спрашивали, где деньги и документы. Я показала. Они все взяли и ушли. Сказали, что в ванной еще один труп, а папок нигде нeт. Меня домой отравили и ключ отдали. Я на них в окно посмотрела, они далеко не поехали, за угол завернули и напротив дома встали. Рядом с желтым автомобилем.

- Что за автомобиль? - подтолкнула Буянова Нонна Богдановна, гипнотизер повторил вопрос.

- Не импортный, очечественный, - в нем мужчина один сидел.

- Лицо запомнили?

- С пятого этажа я только нос его запомнила, он сто все время к нашим окнам поворачивал.

Буянов дунул на Евдокию Григорьевну так, как фокусник дует на свой кулак, после чего из него можно доставать километры носовых платков.

Евдокия Григорьевна очнулась и тяжело вздохнула:

- Воздуху

Сгрудившиеся над ней независимые наблюдатели разомкнули ряды. Сеанс был окончен. Кто

то еще предложил вызвать дух капитана Гранта, но вовремя спохватились: у литературных персонажей не бывает духов.

БУДЕМ БРАТЬ

Зря полковник юстиции Нонна Богдановна Серафимова беспокоилась, что в шумной пестрой толпе ее помощник и советник юстиции Братченко потеряет Губарева, а она с ним разминется.

Из темно-зеленой головастой электрички вышло человек десять, в среднем но человеку из каждого вагона. Братченко шел за высоким худым мужчиной, как и говорил Нестеров, из породы жилистых, живучих и выносливых. Щеки прохожего были впалы, вгляд желт, он смолил папиросу, с нею в зубах так и выпрыгнул из тамбура на перрон.

Братченко лишь один раз, уже приблизившись к Серафиме, поднял за спиной мужика плакат с надписью: "Вот этот человек с цигаркой - Губарев". Шутка. На самом деле, плаката не было, просто Братченко поднес к лицу ладонь, словно обтирая губы, выставил указательный палец и указал на Губарева.

Серафимова отвернулась. Евгений Александрович прошел мимо нее, даже задел плечом. Братчеико догнал ее и доложил: квартира до посещения Губарева и после обыскана. Результаты обыска после ухода Губарева ему еще неизвестны, так как он с операми вел наблюдение за объектом.

- Молодэс! - похвалила Нонна Богдановна по-армянски. - Идем за ним, Нестеров и Данилов поедут на машине.

Губарев прошел между зданием вокзала и метро, свернул направо, сначала Серафимова думала.

что он спустится в метро, но прохожий спокойно и размеренно зашагал к подземному переходу, что вырыт под всей Комсомольской площадью от Ленинградского и Ярославского вокзалов к Казанскому. В длинном каменном коридоре уже не торговали палатки, но народу было больше, чем на улице, словно у всех вокзальных бомжей и проституток сегодня здесь были запланированы свидания. Впрочем, вечер действительно был холодный, и они здесь согревались.

Серафимова и Братченко продирались сквозь брейкеров и панков, когда оба они обнаружили, что за этой группой Губарева нет. Исчез.

- Витя, сюда, - оглянувшись, она увидела выход посередине тоннеля, - на трамвай.

Они помчались наверх - и вовремя. Седьмой трамвай как раз подходил к остановке, мурлыкая звоночком. Следователи едва успели запрыгнуть на подножку, как двери закрылись и трамвай тронулся. Губарев сидел возле заднего стекла и обозревал весь салон. Братченко впихнул Серафимову на двойное сиденье и слегка приобнял за плечи. Она сделала глаза.

- Зато ecть возможность поворачивать голову, - шепнул Братченко, весь изворачиваясь к уху Нонны и кося левым глазом назад.

- Думаешь, просёк? - спросила шепотом Серафимова.

- Проедемся, увидим. Если таскать будет, значит надо брать...

- Может, все-таки домой едет...

Трамвай проехал Сокольники и Преображенку. Сменились уже все пассажиры, кроме этих троих и еще одной старушки с бутылками в двух неподъемных сумках. Трамвай свернул влево, как поистине цельная металлическая конструкция - всем своим корпусом, занеся Губарева на нижнюю ступеньку, к дверям.

- Сиди, - велела Серафимова, - вдруг проверяет. Если выйдет, я выхожу за ним, а ты на следующей.

- Но...

- Т-сс. Вой Нестеров и Данилов едут, ничего со мной не случится.

Серафимова вынырнула из передних дверей трамвая, как птичка, в последнюю секунду, трамвайная вожатая даже сплюнула от злости. К ужасу своему, Братченко увидел, что Нестеров решил обогнать трамвай слева и погнал машину по встречной трамвайной линии. Он не увидел, что Губарев и Серафимова обошли трамвай сзади.

Губарев направился в глубь квартала.

Сразу за первым, стоящим вдоль улицы длинным семиэтажным домом начиналось футбольное иоле и школьный двор. Вокруг низкого ограждения кучно росли молодые деревья, Губарев прошел сзади вдоль дома, вышел на пятачок, прошел еще немного и оказался у шестнадцатиэтажной башни. Перед ней была еще не обустроенная пустынная детская площадка, мусорные баки и веревки для сушки белья, асфальтированная дорожка вела к следующей трамвайной остановке. Серафимова вошла в дом, когда удостоверилась, что Губарев уехал в лифте.

"Второй, четвертый, четырнадцатый".

Серафимова стремглав выбежала во двор.

Где-то вверху зажегся свет. Нужно бы отсчитать, какой этаж. "Если подходящий сзади человек не Нестеров или Братченко, я его убью!" Она не успела подумать про Данилова, потому что две сильные руки осторожно легли ей на плечи.

Нестеров был в восторге. Догнав Данилова и Серафимову, все еще считающую этажи, он широко улыбался.

- А Похвалова в Шарково квартиру снимала, - ехидно заявил он, справедливо надеясь осчастливить следователя.

- Да ну? - ответили ему увлеченные друг другом Нонна Богдановна и Юрий Алексеевич.

- Тогда вызывайте бригаду, нужно провести опрос жильцов этого дома. И обыск, обыск, обыск...

Серафимова в нетерпении сжала кулаки...

Но это уже ее хозяйство. Ее подследственность.

Ее проблемы.

Нестеров уехал. Он позвонил из машины по мобильному домой и уже чувствовал себя расслабленным. Ему было хорошо: заканчивался рабочий день, все - просто неплохо. Дочь повзрослела.

Анюта похорошела. Что еще? В портфеле была закаченная бутылка "виски"... И вдруг чудовищный сбой программы. Зачем в его сознание впился этот отвратительный нищий? Анатолий Бадов, бывший омоновец, сорок шестой размер обуви.

Обуви не было. Не было того, что представляет собой низ мужчины. Не было ног по самые бедра. Ужас!

Нестеров узнал его тотчас же... Бадов выкатывался на проезжую часть в инвалидной коляске, рискуя быть раздавленным автомобилями, и просил милостыню. Недавний опер, раненный в перестрелке...

Нестеров малодушно отвернулся.

СИТУАЦИЯ

Обыск в квартире Губарева длился пятый час.

Братченко, Устинов, группа Нестерова - все искали неведому зверушку и, что характерно, не находили. Губарев в рубашке и старых поношенных джинсах сидел на табурете на кухне, беспрерывно курил и смотрел в темное окно. Серафимова прохаживалась тут же, наблюдала за ним, задавала вопросы. Трудно будет из него что-нибудь вытянуть.