езнью. Он был отличный врач и понимал, что умирает, и как же
он тосковал, что расстается с жизнью, со всем, что так любил
в ней,- а он любил многое: труд, людей, пространство,зверей,
розы...Он не боялся смерти, он просто иногда не мог скрыть
тоски своей по уходящей жизни. Он даже сказал мне однажды
тем мальчишеским, жалобным голосом, которым когда-то жалова
лся, что его не берут в ополчение:
- Лялька, девчонка... Ты теперь знаменитая- напиши ты ко
му-нибудь, пусть мне настоящего женьшеня пришлют, а? Скажи
просит мой папа, старый доктор.
- Хорошо, папа, - покорно отвечала я, - я напишу Самуилу
Яковлевичу Маршаку. Он постарается...
- Я знаю! Я знаю, что он постарается...
(эпизод о том как С.Я.Маршак привозил из-за границы ле
карства для ткачей по просьбе деда см.выше в начале 30-х гг.,
стр.....)
- Я напишу, папа, обязательно, - повторила я, и не напис
ала, потому что знала уже от врачей, что дни его сочтены,что
осталась неделя, много - две. Я знала - необходимо дать тел
еграмму Муське и матери, чтоб они приехали,но я боялась, что
папа поймет,почему мы все вокруг него собрались, и просто не
знала, что делать.
В один из таких вечеров, когда он особенно тосковал и
дышал уже трудно, мне сказали, что меня просят выйти в вест
ибюль - там ко мне кто-то пришел.
Я вышла. С диванчика поднялась незнакомая женщина и ша
гнула ко мне навстречу. Она была высокой,грузной, полуседой,
причесанная на прямой пробор, с маленьким старомодным пучком
волос на затылке, с широким простонародным лицом, чем-то оч
ень похожая на нашу Дуню, только у Дуни нос был уточкой, а у
этой - чуть-чуть дулькой, и глаза были другие - мягко - се
рые, пушистые, смотревшие умно и печально.
- Здравствуйте, Лялечка... - сказала она, протягивая мне
руку.
- Здравствуйте, - ответила я, недоумевая, кто же эта ста
руха.
Она обеими руками сжала мою правую ладонь и держала, не
отпуская, пристально вглядываясь в меня, чуть улыбаясь угол
ками крупного, наверное когда-то красивого, рта и грустными,
умными глазами.
- Как же вы похожи на отца, Лялечка, - негромко сказала
она и, спохватившись, добавила: - Впрочем, простите, мы же
знакомы только заочно, да и то это было давно... Я Варвара
Николаевна Б-ва.
311
Я невольно вздрогнула, вскинула голову, и наверное, на
лице моем выразилось удивление, может быть испуг,потому что,
вновь бегло и грустно усмехнувшись, она прибавила:
- Да, это я. Я пришла попросить вас- помочь вам ухаживать
за вашим папой. Я узнала, что он в тяжелом состоянии...
Так это была красная сестра - княжна Варвара, царевна
Лебедь нашего детства?
Старая грустная женщина в простеньком ситцевом платье
стояла передо мною,ничем, совершенно ничем не напоминая кня
жну Варвару, представшую душе в древнем Угличе, в годы граж
данской войны и бедственного детства,немного даже неуклюжая,
оплывшая женщина...
И все-таки было в ней что-то от царевны Лебеди. Что - я
еще не могла понять и жадно вслушивалась в ее голос, а она
говорила:
- Я уже договорилась с врачами, они доверяют пост возле
вашего папы...Пойдемте к нему, Лялечка...Простите, я не могу
называть вас иначе.
- Пойдемте, - почти механически ответила я, и мы пошли.
Отец лежал, тяжело дыша и прикрыв глаза, но я видела
он не спал.
- Папа, - окликнула я его, - к тебе пришли.
Он повернулся, увидел Варвару Николаевну, и лицо его
преобразилось, точно осветилось изнутри и помолодело в само
забвенной, счастливой улыбке.
- Варюша, - протянул он с нежностью неизъяснимой, родная.
Ты со мной?
- С вами, доктореныш, дорогой мой, - ответила она, склон
яясь над ним и целуя его руки, в то время как он прижимал к
губам ее ладони, - конечно, с вами, где же еще мне быть?
- Что ж... как в поезде "Красные орлы", товарищ княжна...
смотрим вместе в глаза смерти...
- Как в поезде "Красные орлы", товарищ начальник, - отве
тила она и вдруг негромко, счастливо, коротко засмеялась,
как в поезде "Красные орлы" - ничего не боимся...
Я вздрогнула. Это был голос валдайской дуги - голос лю
бви, голос жизни.
... На этот раз княжне Варваре не удалось вытащить отца
из смерти. Но с ее приходом он стал просветленно- спокоен,он
не метался и не тосковал, как раньше,точно был уверен в сво
ем выздоровлении, он больше ни разу не спросил меня - попро
сила ли я Маршака прислать ему женьшеня,он не испугался при
езда мамы и Муси, а даже шутил с ними; он умер под валдайс
кой дугой, на руках у красной сестры своего боевого санитар
ного поезда..."
("Дневные звезды",стр.321-326)
Так описала смерть своего отца Ольга Берггольц.
Но моя мать, ее сестра, явно ревнуя свою мать к княжне
312
Варваре сказала мне однажды с обидой в голосе:
- А в действительности, умер он на руках у меня и матери,
а на голове у него были наушники - он при этом слушал Ольгу,
которая комментировала праздничную демонстрацию на Дворцовой
площади... Все наушники к ушам прижимал - А Ляльку, хоть по
слушаю.... - почти шептал он....
- А где ж была княжна Варвара?
- Не знаю,- сердито ответила мать.- Кажется дома- она уш
ла утром после ночного дежурства...
Из рассказов матери я узнал, что она какое-то время по
ддерживала знакомство с княжной Варварой...
Еще из воспоминаний матери моей об одной беседе с сест
рой:
"Я также вспомнила, как рассказала тебе, что 7 ноября
1948 года, когда в больнице умирал наш отец, а ты в это вре
мя вела репортаж с площади Урицкого, то есть с Дворцовой (я
все время держала наушник у его уха и знала: пока он тебя
слышит - не умрет!), я на минуту вышла из палаты.Рыжебородый
плотник, который раньше лежал с ним в палате,тоже наш, заст
авский (он, видно, сторожил у палаты, но не смел войти),
спросил меня: "Ну как?..." А я с отчаянием сказала: "Погиба
ет!" И он, сверкнув своими черными глазами (губы дрожали,да
же рыжая борода этого не скрыла), сказал: "Великий был чело
век!" Даже если вся его жизнь была для этих, сказанных тог
да слов - она прошла недаром!" (Из предисловия публикатора
М.Ф.Берггольц "Прошлого нет" к публикации стихов Ольги Бер
ггольц в сборнике "Вспоминая Ольгу Берггольц",Лениздат, 1979
г.,стр.575)
7 ноября 1948 г. Смерть Федора Христофоровича Берггольца в
больнице им.К.Маркса. Похоронен, как он и завещал на Шувало
вском кладбище. От его могилы видно дерево над могилой сест
ры и его 2-х племянников.
Из дневника М.Т.Берггольц
12.01.1949 г.
"Слушала сегодня музыку скрипки и они у меня вызвали смерть
Феди. Как он умирал у меня на груди___Сидя около /зачеркн.
кровати/ ночью его сидящего /зачеркн.-на кровати/ прижавшег
ося. В его груди клокотало, головой он очень___ сильно /зач
еркн.-привалился/ ко мне, а в душе___ моей метались___ рыда
ли и звучали___ чувства, вот как эта музыка.
Мой единственный, так сильно мною___ любимый, так много мне
давший доброго и счастья (и любви) и так___ же___ обездолив
ший меня___
И вот он уходит из жизни____когда мне стало ясно, что любовь
то моя не умерла. Это было временное затишье, подавленное
обидой____ Эта музыка скрипки___ ты опять зазвучал в моей
душе.
313
----------------------------------------
Чем дальше, то все больше и___ больше тоска моя о Феди______
Как бы из-под обломков Храма Марийки___ все еще живая___ Та
кая же светлая, чистая поднимается любовь___ к тебе___ Мо