гнусным для себя.

ФБ."

13 августа 1945 г.- Письмо Ф.Х.

конец лета 1945 г.- визит дочери Марии с сыном Мишей после

отдыха в г.Скопине

Из этого визита мне запомнилось только то,что Дед в бе

лом халате, остро пахнвшим лекарствами,небрежно погладил ме

ня по голове, а потом меня выпроводили на улицу. Я довольно

долго прождал мать под навесом крыльца, рассеянно разгляды

вая унылых прохожих за жидкими кустиками прибольничного сад

294

ика на фоне серого неба и мелкого противного дождика.

1 сентября 1945 г. - освобожден от должности врача-ординато

ра в ЭГ5383 (Приказ N 153 от 2.09.45.)

8.09.-7.10.1945г. - числится в очередном отпуске и живет в

Москве у дочери Марии

16 сентября 1945 г.- Письмо Ф.Х. в Ленинград

9 ноября 1945 г. - принят на должность Главного врача д/инв.

N24 ст.Куровская

С этого момента почти каждую субботу и воскресение дед

приезжал к нам в Москву на Сивцев-Вражек. Жилось ему и рабо

талось там как-то неуютно, особенно от сознания своего бесс

илия чем-то радикально помочь и улучшить условия жизни подо

печных инвалидов ввиду мизерности содержания выделяемого го

сударством. Средств этих было так мало, что не хватало даже

на сносную еду не говоря уж об одежде и медикаментах.

С наступлением дня все, кто мог хоть как-то передвига

ться отправлялись на приработки - собирание милостни по эле

ктричкам или на паперти немногих еще действующих в Московс

кой области церквей или где придется.

Несмотря на все это дед все-таки старался что-то сдел

ать. Он первым делом выгнал проворовавшихся поваров и присл

ужников. Силами персонал сделал при своем активном участии

самый необходимый ремонт. И после первого же лета организов

ал лечение своих больных травами,коих он был большой знаток.

Результаты деятельности деда сказались в радикальном

уменьшении количества побирающихся пациентов этого Дома инв

алидов. Говорят, что когда дед весной 1947 г. увольнялся, то

весь дом плакал навзрыд - жалко было краткого мига сравните

льно блгополучного существования.

К вотчиму моему дед относился весьма сдержанно- ему оч

ень нравился мой отец. Познакомившись поближе с новым мужем

матери, Володей (Владимиром Дмитриевичем Янчиным),дед как-то

сказал ей:

- Эх, Муська, Муська сменяла сокола на воробья!

Он как-то внутренне не отделял его от меня и несмотря на

нашу разницу по возрасту называл в своих письмах матери нас

"твои балбесы, лодыри" и т.д. Что было вообщем несправедливо

по отношению к Володе - он был в своем деле очень серьезный

человек и в театре и дома лентяем уж не был. Наш семейный быт

только на нем и держался - мать по дому если что-то и делала,

то только по крайней нужде.

Находясь у нас дед много читал, благо после отца библи

отека наша включала в себя почти 5000 названий (по моему ка

талогу - 1956г.).

Читал он на диване около моего письменного стола рядом

с окном целыми ночами при свете настольной лампы. Читая дед

295

обязательно делал выписки того, что ему особенно нравилось.

Куда делись его выписки не знаю. Но в его Записной книжке

1942-1944 гг.выписаны следующие цитаты и даже целые стихи:

"Если жизнь тебя обманет

Не печалься, не сердись

В день уныния страшись,

День веселья, верь, настанет

Сердце в будущем живет

Настоящее уныло:

Все мгновенно, все пройдет,

Что придет, то будет мило.

/Пушкин/

Счастье по опред. Ляли:

"оно не ласково, сурово и бессонно и

с гибелью подчас сопряжено"

"Всяк пребывающий в любви - пребывает в Боге и Бог преб

ывает в нем, ибо Бог любовь есть."

Уметь любить, значит все уметь - Горький

Хорошие люди редко бывают талантливы - Горький

Хорошее смешно и жалко - Горький

Печальное безобразие - красота старости

- Горький

Жизнь украшается вещами бесполезными

- Горький

Быть честным человеком на Руси - очень дорого стоит

- Горький"

Спал я у дальней от окон стены нашей достаточно большой

комнаты. Нередко просыпаясь утром в воскресенье я почти не

видел наших высоких итальянских окон - из-за клубов табачно

го дыма, в которых еле проглядывалась массивная фигура деда

с круглой головой и остатками легких седых кудрей над нею.

Курил дед как паровоз - в его трубку входило полпачки

махорки. Одно время курил он кепстен - очень крепкий и духо

витый трубочный табак, который ему регулярно присылал какой

то,вылеченный им в Тульском госпитале, капитан дальнего пла

ванья.

Спал он тут же на диване ничком и совершенно бесшумно.

Бывало проснешься, а в комнате тихо-тихо, аж жутко становит

ся. Встану, подойду поближе, посмотрю - нет дышит, и успоко

енный иду опять спать.

Запомнились удивительные методы его самолечения. Прини

296

мать таблетки не любил, но приходилось. Тогда он всю дневную

порцию собирал у себя на ладони и разом глотал- мол, там са

ми разберутся для чего какая. Чаще всего лечился сам и лечил

окружающих дымным порохом, разведенном спиртом в различных

пропорциях.То и другое носил в заднем кармане в плоской кру

глой фляжечке, разделенной на две половины с завинчивающейся

крышкой. Разводил составы в серебряной рюмочке грамм на 25 с

голубой эмалью на внешней стенке и на витой ножке, которую

носил в кармане пиджака.

Помню, бывало, приедет вечером в субботу продрогший в

электричке. Разденется, чаю выпьет, а потом ходит по всей

квартире и собирает на спичку чистую паутинку.Наберет с кру

пную горошину, разведет в спирте. Хлопнет рюмку и спать. Ут

ром встает здоровый и бодрый.

Как то раз строгал я при деде доску финкой. Нож сорвал

ся и я проткнул им левую ладонь насквозь, аж острие ножа с

другой стороны вышло.

Дед схватил меня за руку,выдернул финку, задрал мне ру

ку вверх и заставил сжимать и раззжимать кулак.Кровь, как ни

странно, течь весьма быстро перестала - только кулак сжимать

больно было

Дед тут же вынул рюмочку, налил в нее спирт и насыпал

пороху. Сделал кашицу и затем большим пальцем вмазал мне ее

в рану с обеих сторон ладони. Заставил подержать руку вверх,

а потом - полежать немного. Зажила рана быстро - только года

два или три на той и другой стороне кисти было по синей чер

точке. Дед тогда сказал, что мне крупно повезло - разрезав

сухожилья - мог стать инвалидом.

Он удивительно здорово умел подмечать смешное.

Так вплоть до начала перестройки в разговорах об огрех

ах нашего социалистического планирования кто-нибудь обязате

льно вспоминал грубоватую частушку, которую услышал дед в

электричке на пути из Куровской:

"Все по плану, все по плану,

С..ть велят по килограмму,

Как нас...шь килограмм,

Когда хлеба триста грамм?"

Помню одно из довоенных писем его ко мне начиналось так:

- "О сын белого слона и зеленой обезьяны, а спины нет..."

"Белый слон" - это мой отец - Юрий Николаевич Либединс

кий, а "зеленая обезьяна, а спины нет"- мать моя - Мария Фе

доровна Берггольц.

Первое прозвище, очевидно, намекало на то, что отец,не

смотря на всю партийную ортадоксальность, был человеком неп

рактичным и по сути своей идеалист-мечтатель. А мать так бы

ла прозвана из-за вертлявости и почти девичьей ледащности.

Дед вообще любил давать прозвищи и смешные имена.Так по

рассказам бабушки детей брата ее отца звали Ардальон и Вифс

толия. Дед притворялся, что не может этого произнести и звал