В Санкт-Петербурге было два военных училища - Павловское (пехотное) и Николаевское (кавалерийское), куда принимались преимущественно дети потомственных дворян. Не закон ставил это ограничение, а традиция гвардии, требовавшая, чтобы ее полки комплектовались офицерами из потомственного дворянства - эти два училища служили главным образом для укомплектования гвардии.

На особом положении был и офицерский состав Флота и Морской корпус, выпускавший молодых людей офицерами во флот. Это проистекало от особенностей морской службы и от флотских традиций, основанных на заветах славных Российских флотоводцев. ...>:

Не располагая документальными статистическими данными, невозможно установить процентное отношение офицеров разного сословного происхождения. Но, по воспоминаниям авторов этого очерка, создается такая картина: в гвардейских пехоте и артиллерии 100% офицеров было из потомственных дворян; меньший процент был в гвардейской коннице и еще меньший - среди "числившихся по гвардии" офицеров Главных Военных Управлений и кадрового состава Военно-учебных заведений; в армейских войсковых частях процентное отношение колебалось между 75 и 25%, причем не потомственно-дворянская часть офицеров состояла преимущественно из детей личных дворян, купцов, священников и крестьян. Колебания процентов зависели не только от рода войска (в коннице - больше, в пехоте - меньше), но и от стоянки войсковой части: много юнкеров при выпуске из военного училища брали вакансии в полки, расположенные в месте пребывания своих родителей, вследствие чего, скажем, полки Московского гарнизона имели большой процент дворянских и купеческих отпрысков, а полки в Ташкенте или Омске - меньший процент, потому что в Московском населении дворянская и купеческая группы были процентуально многочисленнее, чем в населении азиатской России.

Не настаивая на точности вышеприведенных цифр, можно все же утверждать, что в годы перед Великой войной Российское офицерство состояло в большинстве не из родового дворянства, а из людей, чьи деды или только отцы, а зачастую лишь сами эти лица были удостоены дворянства: не дворянское звание делало офицером, а офицерское звание делало дворянином.

С момента вступления юноши в кадетский корпус или молодого человека в военное училище исчезало понятие о сословном различии, если оно было привито в семье. В офицерской среде никогда и ни при каких обстоятельствах не ощущалось различие происхождения: все были офицерами на службе Его Величества, и только разница чинов устанавливала градацию прав и обязанностей. А чины приобретались вне зависимости от происхождения: если уже в старину люди, как тогда говорили "низкого происхождения", достигали наивысших чинов в Армии, то в начале XX века ни закон, ни традиция, ничто не препятствовало людям всех сословий восходить на высшие ступени военно-иерархической лестницы: в офицерстве было абсолютное сословное равенство. ...>:

Было ли офицерство кастовым?

Кастою называется общественная группа, обособленная от остальных групп происхождением и от этого происхождения проистекающим правовым положением своих членов. Каста есть замкнутая группа людей, в которую включает человека лишь факт рождения от родителей, к данной касте принадлежащих, и в которую нельзя проникнуть извне, а также нельзя из которой выйти. Рождение в касте предопределяет на всю жизнь права и обязанности рожденного. Офицерские права и обязанности проистекали не от рождения, а от вступления по собственной воле в офицерский корпус. И корпус этот не был замкнутым: в него ежегодно вливалось тысячи три молодых людей всех сословий, всех групп общества, всех имущественных положений; в него вливалось множество отпрысков семей, никакого отношения к военному миру не имевших.

Этот приток посторонних уже начинался в кадетских корпусах. Кадетские корпуса имели в XX в. своим назначением предоставлять офицерам возможность бесплатно давать образование своим сыновьям. Для офицеров, живших в большинстве своем в весьма стесненных финансовых обстоятельствах, было облегчением, что в корпусе не только не надо было платить за обучение и учебники, но и пропитание, и обмундирование были бесплатными. Это побуждало большинство офицеров определять своих сыновей в кадетские корпуса. Побуждал к этому и военный дух в офицерских семьях. Но дух этот не был кастовым, и офицерские сыновья по своей воле или по воле родителей свободно могли поступать не в корпус, а в какое-либо среднеучебное заведение. И нередко поступали.

Но бывало и обратное: родители, не принадлежавшие к военной среде, отдавали своих сыновей в кадетские корпуса, чему закон не препятствовал. Эти кадеты были "своекоштными", т.е. родители оплачивали их содержание и обучение. Наличие этих кадет "со стороны" опровергает мысль о кастовой замкнутости офицерства. Процент этих неофицерских детей в корпусах был различен, но, например. Николаевский кадетский корпус в Санкт-Петербурге заполнялся преимущественно купеческими детьми.

В кадетских корпусах воспитание было систематическим развитием любви к военной службе, и поэтому большинство кадет шло по окончании корпуса в военные училища. Однако образование было поставлено так, что кадет, не желавший стать военным, мог без затруднений, наравне с окончившими реальные училища поступать в высшие технические заведения и мог, как и реалисты, идти в университет по сдаче экзамена по латинскому языку. Уход кадет "на сторону" был нередким явлением: офицерская среда не имела кастово замкнутыми ни входную, ни выходную двери.

Кадеты, поступавшие в военные училища: Павловское и Александровское (пехота), Михайловское и Константиновское (артиллерия) и Николаевское (инженерное), заполняли там более половины вакансий. В прочих же училищах: пехотных, кавалерийских и артиллерийском, по приблизительной оценке, 50-60% юнкеров являлось "со стороны" - это были окончившие разные среднеучебные заведения, это были пришельцы из немилитаристической среды духовенства, купечества, крестьянства, мещанства и даже из антимилитаристической среды прогрессивной интеллигенции, откуда нередко вопреки воле родителей шли на военную службу молодые люди, чувствовавшие военное призвание. Такой мощный "прорыв" кастовоофицерской замкнутости, якобы существовавшей в России, опровергает миф о существовании офицерской касты. В офицерскую среду ежегодно вливалось более полутора тысяч неофицерских детей, и эти, так сказать, нововоенные сливались с наследственно-военными, т.е. с детьми офицеров. Если в полках гвардии процент офицеров из неофицерских детей не превышал, вероятно, 10, то это происходило главным образом от того, что вакансии в гвардейские части разбирались преимущественно сыновьями гвардейцев. Но в армейских полках от 30 до 60% офицеров было из неофицерских детей.

Был и другой приток неофицерской крови в офицерскую среду: через женитьбу. Стоянки многих войсковых частей Российской Армии были весьма неприятными: захолустные городки в Европейской России или еврейские городишки на западной границе - в них почти отсутствовало то, что называлось "обществом", т.е. группа обывателей достаточно высокого уровня развития, образования и воспитания. Были стоянки, где "общество" совершенно отсутствовало: казармы, удаленные на десятки верст от городов, или "Богом забытые" гарнизоны вдоль границ в Азии. Женами офицеров на таких стоянках становились во многих случаях дочери офицеров-сослуживцев, а бывало и дочери фельдфебелей, т.е. сверхсрочно служивших солдат. Но в полках, стоянки которых не были так унылы, офицеры соприкасались с "обществом" и могли жениться на девушках из "штатской" среды - это не возбранялось ни законом, ни традицией и не было к тому ни "сословных", ни "кастовых" препон.

Нельзя было жениться, не испросив разрешения командира полка и согласия общества офицеров полка. А это разрешение и согласие давалось по рассмотрении вопроса о пристойности брака. Никакого тут унижения для невест из "штатской" среды не было, потому что вопрос о пристойности брака рассматривался точно таким же образом и в отношении невест из офицерской среды. Не разрешался брак на особе предосудительного поведения, на дочери человека с неблаговидной профессией (например, ростовщик). Предметом чрезвычайно серьезного обсуждения бывал рапорт о разрешении женитьбы, если ближайшая семья невесты своим образом жизни, поведением, воспитанием выказывала, что находится на уровне более низком, нежели подобает быть людям, допускаемым в офицерскую среду, и подобает быть в среде, в которой вращаются офицеры. В десятилетия, последовавшие после Первой Всемирной войны, произошли столь крупные сдвиги в понятиях, нравах и обычаях народов и общественных групп, что выражения "уровень среды", "пристойность брака" потеряли прежний смысл или просто потеряли смысл. Но явление, ушедшее в прошлое, надо измерять тогдашним аршином, а не впоследствии введенным метром. В ту эпоху было естественно, что адвокат вращался в среде университетски образованных людей, "не опускаясь" ниже, что купец чувствовал себя на месте среди людей с купеческими манерами и что мещанин не искал общества "благородных". Были разные полочки, и каждая группа людей пребывала на соответствующей полке.