– Ой! Взгляните на Мэгги! – воскликнул Нил. Гарри проследил за направлением взгляда Нила.

По другую сторону стола стояла девушка, хрупкое создание, с самой узенькой талией, которую когда-либо видел Гарри. Густые кудрявые волосы отсвечивали золотом в свете костра и спадали непокорной копной едва ли не до пояса. Личико было хорошеньким, с тонкими чертами, огромные, широко раскрытые круглые глаза делали ее настоящей красавицей. В явно новом полосатом платье, она выглядела скорее готовой к пикнику в парке, заросшем высокими деревьями, по аллеям которого разъезжают блестящие черные экипажи, чем к танцам среди густой травы, кустарника и фургонов, покрытых парусиной.

– Кто это? – прошептал Гарри.

– Мэгги. Она путешествует с нами.

Гарри попытался вспомнить ребенка, который мог стать такой очаровательной женщиной, но не смог.

– Она ваша родственница?

– Мэгги? Нет. Она здесь с сестрой.

Нил пристально взглянул на Гарри и презрительно покачал головой:

– Пойдемте, я вас познакомлю. Расскажете о том, как получили шрам, в другой раз.

Мэгги нервно пригладила юбку, оглядывая собравшихся в поисках Такера, хотя повторяла себе, что делает это лишь для того, чтобы постараться избегать его.

– Мэгги…

Девушка обернулась и увидела Нила с каким-то высоким светловолосым незнакомцем.

– Это Гарри. Он хотел познакомиться с тобой.

И, выполнив свой долг, мальчик вернулся к столу, схватил два куска пирога и помчался к остальным детям.

Мэгги продолжала рассматривать Гарри. Лицо рассечено ужасным шрамом, и все же он, без сомнения, красив. Светлые волосы в беспорядке падали на воротничок красной рубашки. Пронзительные голубые глаза – странно тревожащий цвет, особенно когда Гарри стоит так близко к ней.

Он галантно поклонился.

– Гарри Джессап. Рад познакомиться, мисс… Брови вопросительно поднялись.

– Харрис, – докончила она.

– Рад познакомиться, мисс Харрис.

Он не улыбался и не отводил взгляда. У нового знакомого был вид изголодавшегося человека. Мэгги подумала, что в ком-то другом это ее испугало бы, но почему-то сейчас она не боялась. Что-то в этом человеке тронуло ее. Он выглядел… одиноким. А Мэгги знала, каково это – быть одиноким. Кроме того, Гарри почему-то казался знакомым. Возможно, дело было в голосе, – у Мэгги было такое чувство, что она уже где-то слышала этот голос.

– Вы из форта, мистер Джессап? – спросила Мэгги, чтобы нарушить тишину.

– Да. Но сегодня я присоединился к каравану.

– Ваша семья с вами?

Гарри устремил взгляд на танцующих:

– У меня больше нет семьи.

Значит, она была права насчет него. Гарри одинок.

– Мне очень жаль, – тихо сказала Мэгги. – Я знаю, что это такое.

После этого они надолго замолчали.

Гарри вновь оглядел переселенцев. Многие из них были семейными людьми с детьми, но попадались и молодые люди, лет девятнадцати – двадцати. Его удивило, что ни один не пригласил Мэгги на танец. Возможно, потому, что он стоял рядом. Гарри снова взглянул на девушку.

– Не хотите потанцевать, мисс Харрис?

– Я не танцую, – покачала головой Мэгги.

– Буду счастлив…

– Нет, спасибо, мистер Джессап, – твердо отказалась она. – Я в самом деле не люблю танцевать.

Голос звучал так, словно девушка сердится.

– Тогда, может быть, немного сидра? Мэгги, обернувшись, взглянула на него. Упрямо сжатые губы чуть растянулись в улыбке.

– Простите. Я не хотела вас обидеть. Я выпила бы немного сидра, спасибо.

Гарри направился к другому концу стола и, взяв две чашки с сидром, снова вернулся к Мэгги. Но она уже была не одна: Морин и Дэвид, закончив танец, стояли перед ней. Гарри только сейчас вспомнил, что девушка путешествовала вместе с Бренигенами.

– Гарри, – сказала Морин, – вижу, ты познакомился с нашей Мэгги.

– Нил нас представил друг другу.

– Они с сестрой едут с нами в Бойсе.

– Рейчел и я направляемся в Орегон, – резко поправила девушка.

Гарри заметил встревоженное выражение в глазах Морин и удивился, видя, что Дэвид ободряюще поддерживает ее за талию. Минуту спустя Морин и Дэвид вновь присоединились к танцующим.

– Мы направляемся в Орегон, – повторила Мэгги, – и никто нас не остановит.

Но Гарри почти не слышал ее. Закрыв глаза, он с силой потер усталый лоб. Как хорошо, что здесь оказались Бренигены и что, наконец, он будет видеть родные знакомые лица. Однако ничего уже не будет по-прежнему. Фаррел и Грейди Бренигены мертвы. Шеннон и Делвин остались в Джорджии, семья разлучена, Нил и Фиона больше не дети. Морин Брениген кружится в объятиях человека, не являющегося ее мужем, и, кажется, наслаждается этим – смеется и веселится, а глаза сверкают необыкновенным блеском, отличающим влюбленную женщину.

Гарри вновь открыл глаза, смиренно принимая случившееся. Как можно было ожидать, что война их не коснется? Конечно, их жизнь изменилась. И, как истинные Бренигены, они ринулись вперед, принимая все, уготованное судьбой, и стараясь выжить.

Неожиданно Гарри осознал, что Мэгги что-то говорит.

– Простите, мисс Харрис. Что вы сказали насчет Орегона?

Мэгги подняла усталые глаза:

– Ничего, мистер Джессап.

Такер оставался в тени, на некотором расстоянии от пылающего костра. Мало того, что приходится пост9янно бороться с упрямством и противоречивыми настроениями Мэгги, теперь появился еще и Гарри Джессап! И они к тому же стоят бок о бок, что еще больше затрудняет положение Такера. Гарри успел снять синий мундир и теперь почти не отличался от других переселенцев. На нем были красная рубашка и брюки из грубой ткани. Голова непокрыта. Даже на таком расстоянии шрам был ясно виден.

С того момента, как пришлось покинуть «Туин Уиллоуз», Такер медленно смирялся с мыслью о том, что прошлого не вернуть, что война – неизбежное зло, от которого не уйти, и что не стоит делить людей на южан и северян. Войну развязали политики и людская алчность, но драться приходилось простым американцам, выбиравшим, на чьей стороне сражаться, только сообразно месту рождения и воспитанию.

Но Гарри! Не имело значения, что его дом, семья и друзья были в Джорджии и, следовательно, принадлежали к Конфедерации. Он постоянно спорил о праве штата выйти из Союза и, когда пришла война, с болью в душе отправился на север, порвав со всеми, кого любил, во имя принципов.

Если что и преследовало Такера все эти годы, так это память о Гарри и их прощальной ссоре. Они были ближе, чем братья, и теперь, встретив его, видя в его глазах боль и горечь, Такер не мог не спрашивать себя, исчезнет ли когда-нибудь пропасть между ними.

Мысли и взгляд молодого человека обратились к Мэгги. И вновь, как прежде, он был поражен красотой девушки. Не выводи она так его из себя…

«Но, может, это даже к лучшему», – подумал он, оглядывая собравшихся Несколько молодых людей смотрели на нее с очевидным восхищением, но ни один не пригласил танцевать. Почти с первого пребывания в караване Мэгги дала понять: она желает, чтобы ее оставили в покое, и сама разговаривала лишь со Сьюзен Бейкер, Бренигенами и Дэвидом Фостером. Большинство переселенцев не подозревали, какое у нее нежное сердце. Верно, она могла быть жесткой и решительной, упрямой и раздраженной, но одновременно застенчивой и испуганной, неуверенной в себе и любящей, самоотверженной. Остальных она держала на почтительном расстоянии, да и им дела не было до осиротевшей девочки. Но Такера волновало в ней все. Он помнил, как держал ее в объятиях, чувствуя, как колотится ее сердце, целовал эти губы, пил их сладость. Он стремился пробиться сквозь броню гордости и увидеть настоящую Мэгги Харрис.

Быстрыми решительными шагами Такер пересек разделявшее их расстояние и, мельком взглянув на Гарри, взял Мэгги за руку.

– Наш танец, Мэгги.

Испуганные глаза смотрели на него, но, когда Такер притянул ее к себе, девушка не протестовала. Под звуки нежного вальса молодые люди унеслись прочь, скользя по огромному танцевальному залу, где полом была трава прерий, потолком – усеянное звездами небо, а люстрой – круглолицая луна.