Его мать умерла родами, а отец так отличался от всех домочадцев, что Ральф никогда не воспринимал его как отца. Мальчика вырастили дед Эдмунд и приемная бабушка Мэри-Эстер, но их уже давно не было в живых. Потеря первой жены и троих сыновей подряд только усилила этот голод, но женитьба на Аннунсиате немного смягчила его. Как ни странно, чувство сиротства было одним из немногих чувств, роднивших Ральфа с нею. Но он не привык распространяться о своих переживаниях и прятал их в самую потаенную глубину души.
Аннунсиата всю зиму занималась будущей женитьбой Хьюго. Порой, теряя терпение, она объявляла, что отзовет свое предложение, потому что маркиз Эли был трудным человеком, очень бедным и очень гордым, что являлось не самым удачным сочетанием. Но в феврале старый маркиз умер, титул перешел к его сыну Масслдайну, и все разногласия по поводу брачного договора были разрешены в силу дружеских отношений молодого маркиза с виконтом Баллинкри. Объявили о помолвке, подписали контракт и назначили венчание на май. Именно тогда Ральф и попросил устроить свадебное торжество в Морлэнде.
– В конце концов, он мой приемный сын. Полагаю, что после нашей смерти Шоуз будет принадлежать ему, поэтому он должен жениться там, где живут его подданные.
Аннунсиата представляла себе венчание в Лондоне, может быть, в Вестминстере, но Ральфу удалось поймать редкий момент ее расположения к нему, и она согласилась. Масслдайн не возражал против того, чтобы провести месяц в Йоркшире, наслаждаясь гостеприимством Морлэндов. Ральф предусмотрительно разослал приглашения, потратив по этому случаю пять тысяч фунтов, не считая оплаты приданого невесты, поскольку Масслдайн не только не имел ни пенни, но и был обременен многочисленными долгами отца.
Аннунсиата не знала, чем обернется ее великодушие, но вынуждена была признать, что Ральф, готовясь к приему гостей, ничего не упустил из вида. Дом вылизали от подвала до чердака, фарфор и хрусталь были вычищены до бриллиантового блеска, слуги одеты в новые ливреи, цветы стояли в каждой комнате. В большом холле Ральф приказал расставить декоративные деревца в горшках, а стены украсить зеленой листвой и гирляндами цветов – создавалось полное впечатление, что попадаешь в сады Эдема. В обрамлении зеленых ветвей висели шелковые знамена с гербами Морлэндов, Макнейлов и Бовери, а над большим камином – огромное изображение черного льва Морлэндов и единорога Бовери, соединенных золотой цепью.
Для свадебного стола приготовили множество деликатесов, а главным его украшением был фаршированный павлин и четыре огромных глазированных торта с возвышающимися на них бисквитными часовнями. Кларет и шампанское подавали в больших высоких серебряных сосудах. Оркестр из двенадцати музыкантов играл для гостей, находившихся в доме, а во дворе был накрыт еще один стол для селян и работников.
Аннунсиата впервые увидела будущую невесту, когда та вместе с братом прибыла в Морлэнд за неделю до венчания. Леди Каролин Бовери, безусловно, была красавицей и долгое время считалась при дворе лакомым кусочком, хотя бедность не позволила ей составить приличную партию. Это была девятнадцатилетняя девушка с хорошей фигурой, роскошными волосами, голубыми глазами и правильными чертами лица. В свое время Виссинг написал ее портрет в костюме божественной Дианы, а Рочестер сочинил поэму, адресуясь к ней, как к Фебе. Большинство придворных кавалеров дарили Каролин свое внимание, и дело иногда чуть не доходило до скандала. Но после того, как Рочестер написал свою поэму и собирался продолжать ее, вкладывая в текст много личного, отец забрал Каролин из Лондона и увез в деревню, от греха подальше. Спустя пару месяцев к ним приехал Хьюго и впервые увидел ее.
Аннунсиата провела в ее компании большую часть недели, оставшейся до венчания, и решила, что, кроме красоты, у девушки не было ничего, найдя ее необразованной, глуповатой, сентиментальной и скучной, напоминавшей большинство юных принцесс. Но это не вредило Каролин, а Хьюго был явно очарован ею. Интересно, как долго продлится его влюбленность? Хьюго привык, по крайней мере в своей семье, к женщинам более образованным и эмоциональным. Все же невеста в роскошном свадебном наряде, шитом золотом, украшенном жемчугами и рубинами, была, безусловно, потрясающа.
На свадьбу Аннунсиата надела шелковое платье цвета синей полночи с серебристой накидкой. Белую шею украшало ожерелье из огромных черных жемчужин, в черных волосах красовалась диадема из белого жемчуга. Ей льстило, что она выглядит явно лучше невесты, особенно когда заметила, что Мартин, как и большинство мужчин, не может отвести от нее глаз. Когда они входили в часовню, Мартин подошел к мачехе и тихонько прошептал:
– Разве вы не понимаете, что это несправедливо? Сегодня судьба предоставила леди Каролин единственный шанс, чтобы быть в центре внимания, но глаза всех настолько прикованы к вам, что ее вряд ли кто замечает.
Аннунсиата пожала его руку, соглашаясь, и в течение всей церемонии улыбка не сходила, ее лица.
Ральф тоже улыбался и, как казалось Аннунсиате, выглядел так молодо, как много лет назад, когда крестили Руперта. Он держался очень прямо, хотя, в последнее время, жизнь не щадила его, золотые глаза сияли, большой рот расплылся в улыбке; он явно помолодел. Вокруг была его семья, вернее, то, что от нее осталось: его сын Мартин, которым он мог по праву гордиться, его дочь Дейзи, высокая, красивая, серьезная девушка, несмотря на свою степенность и уравновешенность, выглядевшая гораздо моложе глупенькой, легкомысленной Каролин.
Здесь был и брат Ральфа, Кловис, – трудно поверить, но ему уже почти тридцать – и трое сыновей Ральфа и Аннунсиаты. Прибыли родственники и из Нортумберленда: Сабина, ее муж Криспиан и толстая, вечно задыхающаяся Анна. Этот брак оказался очень удачным, если не считать того, что был бездетным. Сабина дважды беременела, но оба раза доносить до срока не смогла, и с тех пор оставила всякие надежды. Она очень похудела, тогда как Криспиан, напротив, сделался круглым, словно шар. Казалось, его короткая шея совсем утонула в больших и рыхлых плечах. Из Сабины, как из рога изобилия, сыпались истории о замечательной жизни в Эмблхоупе – ей, очевидно, все еще нравилось быть королевой маленького королевства, где роль статс-дамы отводилась Анне, смотревшей на нее с обожанием.
А еще здесь была его сестра Кэти. Ральф не видел ее с того самого лета, когда убежал от Аннунсиаты, и с огорчением заметил, что за это время она очень сдала. Кэти была ровесницей Аннунсиаты, но выглядела как минимум лет на десять старше, притом, что никогда не была красавицей. Суровая жизнь в Шотландии и бесконечные похороны сделали ее серой и бесформенной. Кит выглядел, как обычно, хотя казался не совсем здоровым. С ними приехала их единственная оставшаяся в живых дочь, девятилетняя Хиро, чей брат-близнец умер лишь в прошлом году. Это была деликатная симпатичная девочка, и Кит смотрел на нее со смесью боли и удовольствия. Приехала и Арабелла, отпущенная по этому поводу принцессой.
Хьюго, в светло-голубом шелковом костюме и новом парике, несколькими тонами темнее его волос, торжественным звенящим голосом произносил брачную клятву. Масслдайн преподнес им кольца, толстые золотые кольца, украшенные бриллиантами, которые купил сам, наделав кучу долгов. Затем молодожены под звуки фанфар прошли к дверям часовни. Ральф поймал взгляд Аннунсиаты и понял, о чем она думает: без мессы церемония выглядела странно короткой и пустой. В этом он соглашался с ней, но невеста была протестанткой, а помня те ужасные времена, Масслдайн настоял на более короткой протестантской службе.
Но, хотя служба и была непродолжительной, праздник длился долго. После того как молодых положили в кровать в главной спальне, Ральф подумал: интересно, слышит ли Хьюго шум веселья, доносящийся снизу, или полностью поглощен собственным весельем с юной Карелии. Было уже поздно, когда все угомонились и разошлись по комнатам, кроме Ральфа, Аннунсиаты, Кловиса, Кэти, Кита и Арабеллы. Аннунсиата с Китом вспоминали детство в Шоузе, она рассказывала ему о планах реконструкции и модернизации дома, а Кэти, которая явно томилась желанием лечь в постель, слушала этот разговор с угрюмой настойчивостью, задавшись целью не оставлять Кита одного. Кловис и Ральф беседовали о лошадях, Арабелла с интересом прислушивалась к ним, но, наконец, и их разговор затих, и молчание заполнило комнату.