Волосы свисали на лицо. От неудобной позы свело ноги. Оглянувшись через плечо посмотреть, чем занимается Мануэль, сквозь свисающие волосы она увидела только блондинку. Блондинка усмехалась. Усмехалась с крайним презрением. Патрисия отвернулась и закрыла глаза.
Поза так понравилась, что её заставили ещё раз встать так, чтобы Мануэль сфотографировал с более низкой позиции. Потом блондинка заставила её снова перевернуться на спину, и на этот раз парни долго совещались и смеялись, прежде чем Перфекто сказал блондинке, чего хочет.
- Расставь ноги, девочка, - сказала она. - Больше. Давай-давай. Ладно, теперь Перфекто велит раскрыть ещё больше пальцами. Пальцами, поняла?
Патрисия покачала головой.
- Я не обязана это делать.
- Нет? - удивилась блондинка. - Ну, а лысый ниггер нам сказал, что ты сделаешь все, что мы скажем, только тискать нельзя. Мы за это платим!
Патрисия свела напряженные ноги, расслабила мышцы, провела рукой по губам, вздохнула и качнула головой.
Перфекто обратился к блондинке, быстро и сердито выплевывая в неё поток жестких, твердых слов и шныряя глазами между ней и Патрисией. Патрисия уставилась не его острое тонкое лицо и поняла, что его боится. Боится не столько его ярости, сколько его высоких каблуков, щегольской рубашки и пижонских брюк, его вызывающе сидящей круглой панамы. Он полон ярости и негодования, полон ими постоянно, полон настолько, что его улыбка и смех заострились до остроты лезвия ножа. Казалось, нож спрятан у него где-то в одежде, и он может им воспользоваться, но не этого она боится. Она знает, что Изи держит в ящике стола пистолет. Стоит только закричать... Она просто боится, что не сможет позабыть Перфекто, когда тот уйдет.
- Он говорит, тот тип снаружи обещал..., - громко переводила блондинка.
Патрисия, капитулируя, подняла руки. Только бы они заткнулись...
- Ладно, - устало бросила она. - Какая разница. Ладно.
Он закрыла глаза и упала головой на матрац. Она слышала смех парней, и Перфекто сказал что-то совсем близко к её лицу, судя по тону, ища примирения. Блондинка не перевела. Патрисия дождалась, пока они снимут. Она чувствовала, как по коже текут капли пота. Чувствовала, как горят щеки. И едва переводила дух.
Блондинка залилась смехом.
- Какая дыра! Твой крендель стал бы ней болтаться, как язык в колоколе!
Она засмеялась ещё громче, и когда смогла взять себя в руки, то сказала что-то на испанском, от чего остальные тоже покатились со смеху.
- Дин! Дон! Дин! Дон! - ржал Мануэль. - Отлично!
Когда Патрисия вылетела наружу, Фрэнк уже ждал. Джош и Скотт ещё не пришли. Не желая, чтобы Фрэнк хотя бы на мгновение заметил её заплаканное лицо, мокрые глаза, прилипшее к потному телу платье, грязные босые ноги, она схватила сумку и сандалии и бросилась в заднюю комнату.
Там она сорвала платье и обтерлась влажным бумажным полотенцем. Вымыла ноги. Сполоснула лицо пригоршней холодной воды из таза. Причесалась, оделась и проглотила четыре пилюли дексамила.
- Не знаю, где остальные, - сказала она Фрэнку и взглянула на часы Изи. Одиннадцать пятнадцать. - Не знаю, почему их ещё нет.
Фрэнк пожал плечами.
- Подождем немного.
Она кивнула и села на кушетку возле него напротив стола Изи. Фрэнк изумленно следил за её лицом и не отводил взгляда от горящих щек, покрасневших глаз и оцепенелой, напряженной позы. Пару раз глаза их встретились, но она отводила взгляд, не в силах выдержать. Он только усиливал её смущение - без него она смущалась бы меньше. А тут ещё Изи тоже с любопытством уставился на нее...
Она принялась играть кудрями, забрасывая их за плечи и распрямляя колечки. Губы пересохли, и она дышала широко раскрытым ртом.
- Слушай, - предложил Фрэнк, - может, пойдем где-нибудь выпьем? Этот тип может сказать твоим приятелям, где нас найти. Я куплю тебе мартини помнишь, джин "Гордон", перемешанный и со льдом, как тебе нравится. Годится?
Она не была уверена, как подействовать мартини после дексамила, поэтому покачала головой.
- Все равно спасибо.
- Какие были планы? - спросил он. - Куда мы должны были отсюда пойти?
Она снова покачала головой.
- Не знаю. Если хочешь выпить, я с удовольствием с тобой прогуляюсь. Выпью соку или что-нибудь еще.
Изи подсказал, куда пойти: в маленьком полутемном баре за углом не будет громкой музыки. Решили, что Джоша и Скотта он отправит туда же.
- Ты уверена, что не хочешь мартини? - спросил Фрэнк, когда они уселись в нише.
- Голова болит, - пожаловалась она.
- Может, аспирину?
- Нет. Я выпила другого.
Фрэнк заказал бурбон с содовой и сок. Поставив локти на стол, он снова уперся ничуть не смущенным решительным взглядом в её лицо. На нем была белая трикотажная рубашка и коричневые брюки, и она обратила внимание на могучие мускулы на его плечах и руках. Захотелось попросить его сесть рядом, чтобы помешать ему так на неё глазеть. От этого ей становилось тревожно. Правда, она уже и в "Ля бель фуршет" заметила, как он смотрит, и решила тогда, что бояться нечего, но...
- Ты сказала, что заканчиваешь Колумбийский университет, - заговорил он. - Это правда?
Она кивнула.
- В основном. Я уже давно забыла все, чему меня учили, но официально я ещё студентка.
- Ты сказала, что живешь на деньги от семьи.
Она снова кивнула.
- Тогда что..., - он ткнул большим пальцем через плечо в сторону заведения Изи.
- Деньги.
- А-а. Но Боже мой, есть способы легче...
- После сегодняшнего вечера я тоже начинаю так думать, вздохнула она.
- Ты была с той толпой, которая оттуда вышла? - насупился он.
Патрисия опять вздохнула и кивнула.
Фрэнк покачал головой.
- Господи! И давно ты здесь работаешь?
- Последнюю пару недель.
Он нахмурился.
- Дай-ка я соображу... Скотт сказал, что достал деньги на рецептурные бланки от ... - он ткнул в неё пальцем. - Это ты? Твои деньги?
Она кивнула.
- Он забрал твои деньги и отправил тебя сюда зарабатывать на жизнь? Это маленький сукин сын?
Патрисия улыбнулась.
- Все немного сложнее. Мне не обязательно это делать.
Фрэнк пожал плечами.
- Ну... Может, мне стоило потратить двадцатку...
Она улыбнулась шире.
- Может, стоило.
Его глаза мягко прошлись по её телу. Она кожей ощущала его взгляд так же явственно, как видела его самого, и могла догадаться, какие мысли скрываются за этим небрежным, оценивающим взглядом. Когда осмотр был окончен, она безошибочно поняла, в какой момент его мысли резко переключились на другое.
- Что ты собираешься делать со своей долей с миллиона? спросил он.
Она покачала головой.
- Никакой доли не будет. Мы не станем делить деньги. Будем пользоваться ими сообща, для общих дел.
- Ага, - протянул он. - Это интересно. Не думаю, что ваши люди знают толком, что намерены делать с деньгами.
Она поймала его взгляд.
- Мы говорили, чего хотим. Революции.
- Глупости, - отмахнулся он. - Что вы собираетесь делать, свергнуть правительство?
- Нет, не только, - возразила она. - Не только правительство. Мы хотим настоящей революции, полной перемены общества.
- По какому образцу?
Она мгновение колебалась, потом улыбнулась.
- Не думаю, что тебе хочется выслушать лекцию.
- Если не длинную - то в самый раз.
Она снова ненадолго замолчала, продолжая улыбаться. Потом сказала:
- Понимаешь, я все прекрасно чувствую... Не знаю только, смогу ли это выразить.
- Попытайся.
- Хорошо. Придется вспомнить историю. Мир знал немало революций, и великих, и не очень. Революции меняли соотношение между идеализмом и цинизмом, смещая его в сторону идеализма, пусть хоть немного, хоть чуть-чуть. Но мир полон жадных циников, которые никогда не перестают обманывать, толкаться, работать локтями, ухватывая немного здесь, немного там, и пользуясь всем, что попадает под руку, пока наконец все не закрутится в их пользу, а люди не останутся с носом. Ну, и в Соединенных Штатах мы дошли до этой точки. Я хочу сказать, что здесь баланс смещен в сторону цинизма до предела. Всем заправляют махинаторы, торговцы властью и рвачи. Деньги - все, люди - ничто. Куда ни глянь, везде творится только то, что выгодно, и очень мало кто пытается делать то, что нужно, но ничего не в состоянии добиться, потому что это затрагивает чьи-то прибыли.