моей комнате? Я терпеть не могу покойников. А теперь возись с

этой падалью, иди разговаривай с дворником и управдомом, объяс

няй им, почему эта старуха оказалась у меня.

Я с ненавистью посмотрел на старуху. А может быть, она и не

умерла? Я щупаю ее лоб. Лоб холодный. Рука тоже. Ну что мне

делать?

Я закуриваю трубку и сажусь на кушетку. Безумная злость под

нимается во мне.

- Вот сволочь! - говорю я вслух.

Мертвая старуха как мешок сидит в моем кресле. Зубы торчат у

нее изо рта. Она похожа на мертвую лошадь.

- Противная картина,- говорю я, но закрыть старуху газетой не

могу, потому что мало ли что может случиться под газетой.

За стеной слышно движение; это встает мой сосед паровозный

машинист. Еще того не хватало, чтобы он пронюхал, что у меня в

комнате сидит мертвая старуха! Я прислушиваюсь к шагам соседа.

Чего он медлит? Уже половина шестого! Ему давно пора уходить.

Боже мой! Он собирается пить чай! Я слышу, как за стенкой шумит

примус. Ах, поскорей ушел бы этот проклятый машинист!

Я забираюсь на кушетку с ногами и лежу. Проходит восемь ми

нут, но чай у соседа еще не готов, и примус шумит. Я закрываю

глаза и дремлю.

Мне снится, что сосед ушел, и я вместе с ним выхожу на лест

ницу и захлопываю за собой дверь с французским замком. Ключа у

меня нет, и я не могу попасть обратно в квартиру. Надо звонить и

будить остальных жильцов, а это уж совсем плохо. Я стою на пло

щадке лестницы и думаю, что мне делать и вдруг вижу, что у меня

нет рук. Я наклоняю голову, чтобы лучше рассмотреть, есть ли у

меня руки, и вижу, что с одной стороны у меня вместо руки торчит

столовый ножик, а с другой стороны - вилка.

Вот,- говорю я Сакердону Михайловичу, который сидит почему-то

тут же, на складном стуле. - Вот видите, - говорю я ему, - какие

у меня руки?

А Сакердон Михайлович сидит молча, и я вижу, что это не нас

тоящий Сакердон Михайлович, а глиняный.

Тут я просыпаюсь и сразу же понимаю, что лежу у себя в комна

те на кушетке, а у окна, в кресле, сидит мертвая старуха.

- 37

- Благодарю вас, - сказал я. - Это очень мило с вашей сторо

ны, но, право, я мог бы и сам.

- Нет, нет, - сказала дамочка, - ступайте на улицу. Что вы

собираетесь купить?

- Видите ли, - сказал я, - я собирался купить полкило черного

хлеба, но только формового, того, который дешевле. Я его больше

люблю.

- Ну, вот и хорошо, - сказала дамочка. - А теперь идите. Я

куплю, а потом рассчитаемся.

И она даже слегка подтолкнула меня под локоть.

Я вышел из булочной и встал у самой двери. Весеннее солнце

светит мне прямо в лицо. Я закуриваю трубку. Какая милая дамоч

ка! Это теперь так редко. Я стою, жмурюсь от солнца, курю трубку

и думаю о милой дамочке. Ведь у нее светлые карие глазки. Просто

прелесть какая она хорошенькая!

- Вы курите трубку? - слышу я голос рядом с собой. Милая да

мочка протягивает мне хлеб.

- О! Бесконечно вам благодарен, - говорю я, беря хлеб.

- А вы курите трубку! Это мне страшно нравится, - говорит ми

лая дамочка.

И между нами происходит следующий разговор:

Она: Вы, значит, сами ходите за хлебом?

Я: Не только за хлебом; я себе все сам покупаю.

Она: А где же вы обедаете?

Я: Обыкновенно сам варю себе обед. А иногда ем в пивной.

Она: Вы любите пиво?

Я: Нет, я больше люблю водку.

Она: Я тоже люблю водку.

Я: Вы любите водку? Как это хорошо! Я хотел когда-нибудь с

вами вместе выпить.

Она: И я тоже хотела бы выпить с вами водки.

Я: Простите, можно вас спросить об одной вещи?

Она: (Сильно покраснев.) Конечно, спрашивайте.

Я: Хорошо, я спрошу вас. Вы верите в бога?

Она: (Удивленно.) В Бога? Да, конечно.

Я: А что вы скажете, если нам сейчас купить водку и пойти ко

мне. Я живу тут рядом.

Она: (Задорно.) Ну что ж, я согласна.

Я: Тогда идемте.

Мы заходим в магазин, и я покупаю поллитра водки. Больше у

меня денег нет, какая-то только мелочь. Мы все время говорим о

разных вещах, и вдруг я вспоминаю, что у меня в комнате, на полу

лежит мертвая старуха. Я оглядываюсь на мою новую знакомую: она

стоит у прилавка и рассматривает банки с вареньем. Я осторожно

пробираюсь к двери и выхожу на улицу. Как раз, против магазина

останавливается трамвай. Я вскакиваю в трамвай, даже не посмот

рев на его номер. На Михайловской улице я вылезаю и иду к Сакер

дону Михайловичу. У меня в руках бутылка с водкой, сардельки и

хлеб.

Сакердон Михайлович сам открыл мне двери. Он был в халате,

накинутом на голое тело, в русских сапогах с отрезанными голени

щами и в меховой с наушниками шапке, но наушники были подняты и

завязаны на макушке бантом.

- Очень рад, - сказал Сакердон Михайлович, увидя меня.

- Я не оторвал вас от работы? - спросил я.

- Нет, нет, - сказал Сакердон Михайлович. - Я ничего не де

лал, а просто сидел на полу.

- Видите ли, - сказал я Сакердону Михайловичу. - Я к вам при

шел с водкой и закуской. Если вы ничего не имеете против, давай

те выпьем.

- Очень хорошо, - сказал Сакердон Михайлович. - Вы входите.

Мы прошли в его комнату. Я откупорил бутылку с водкой, а Са

кердон Михайлович поставил на стол две рюмки и тарелку с вареным

мясом.

- Тут у меня сардельки, - сказал я. - Так, как мы будем их

есть: сырыми или будем варить?

- Мы их поставим варить, - сказал Сакердон Михайлович,- а по

ка они варятся, мы будем пить водку под вареное мясо. Оно из су

па, превосходное вареное мясо!

Сакердон Михайлович поставил на керосинку кастрюльку, и мы

сели пить водку.

- Водку пить полезно, - говорил Сакердон Михайлович, наполняя

рюмки. - Мечников писал, что водка полезнее хлеба, а хлеб это

только солома, которая гниет в наших желудках.

- Ваше здоровье! - сказал я, чокаясь с Сакердоном Михайлови

чем.

Мы выпили и закусили холодным мясом.

- Вкусно, - сказал Сакердон Михайлович. Но в это мгновение в

комнате что-то резко щелкнуло.

- Что это? - спросил я.

Мы сидели и прислушивались. Вдруг щелкнуло еще раз. Сакердон

Михайлович вскочил со стула и, подбежав к окну, сорвал занавес

ку.

- Что вы делаете? - крикнул я.

- 39

тем самым, лишили его возможности вам просто и приятно отказать.

Вы лишили его права выбора, а это свинство. Это неприличный и

бестактный поступок. И спросить человека:"Веруете ли вы в Бога?"

- тоже поступок бестактный и неприличный.

- Ну, - сказал я, - тут уж нет ничего общего.

- А я и не сравниваю, - Сказал Сакердон Михайлович.

- Ну, хорошо, - сказал я,- оставим это. Извините только меня,

что я задал вам неприличный и бестактный вопрос.

- Пожалуйста, - сказал Сакердон Михайлович, - ведь я просто

отказался отвечать вам.

- Я бы тоже не ответил, - сказал я, - да только по другой

причине.

- По какой же? - вяло спросил Сакердон Михайлович.

- Видите ли, сказал я, - по-моему, нет верующих или неверую

щих. Есть только желающие верить и желающие не верить.

- Значит те, кто желают верить, уже заранее не верят ни во

что? - Сказал Сакердон Михайлович. - А те, что желают не верить,

уже во что-то верят?

- Может быть и так, - сказал я. - Не знаю.

- А верят или не верят во что? В Бога? - спросил Сакердон Ми

хайлович.

- Нет, - сказал я, - в бессмертие.

- Тогда почему же вы спросили, верую ли я в Бога?

- Да просто потому,что спросить: "Верите ли вы в бессмертие?"