В притихший зал вошли командующий ВВС Московского военного округа комбриг И. Т. Еременко, начальник академии комдив 3. М. Померанцев и начальник командного факультета полковник М. Д. Смирнов. Быстро проследовали к стоявшему на возвышении большому полуовальному столу. Окинув взглядом находившихся в зале слушателей, Еременко спросил у Померанцева:

- Это и есть весь выпускной курс, Зиновий Максимович?

- Так точно, товарищ комбриг!- отчеканил начальник академии.

- Не густо.

- Да, не густо,- согласился Померанцев и, немного картавя, стал объяснять, что многие авиаторы, направленные в академию, два с половиной года назад не смогли сдать предусмотренные правилами приема экзамены за курс средней школы. По этой причине пришлось пополнять набор за счет успевающих заочников академии и некоторого числа командиров, не имевших авиационной подготовки. Общую численность курса удалось довести лишь до восьмидесяти слушателей.

- Маловато,-озабоченно произнес Еременко и затем нарочито громко обратился к присутствовавшим с сообщением о том, что в академию он приехал по поручению начальника ВВС РККА Смушкевича, что сам он не смог прибыгь на встречу с преподавателями и слушателями командного факультета по причине служебной занятости и просил его, комбрига Еременко, передать свой сердечный привет собравшимся в этом зале и пожелать каждому всего наилучшего в службе, учебе и личной жизни.

После этих слов зал взорвался дружными аплодисментами. Имя Якова Владимировича Смушкевича тогда было поистине легендарным. Мы, слушатели военно-воздушной академии, многое знали о Смушкевиче, о его беззаветном мужестве, проявленном в боях с врагами, о его таланте авиационного военачальника. Знали прежде всего от преподавателей, а также от некоторых сослуживцев и соратников Якова Владимировича, в том числе от участника воздушных боев в Испании полковника А. С. Осипенко, от бывшего начальника авиационного штаба Смушкевича в пору боев на Халхин-Голе комбрига А. 3. Устинова и некоторых других товарищей, выступавших перед слушателями академии с лекциями и докладами.

Думаю, мало кому из нас не было известно, что комкор Смушкевич старый большевик, член партии с 1918 года. Во время гражданской войны был политруком роты, батальона, комиссаром стрелкового полка. С 1922 года он связал свою судьбу с военной авиацией - был комиссаром эскадрильи, авиационной бригады. Позже окончил Качинскую школу военных летчиков, командовал авиационной бригадой.

Безусловно, ведомо нам было и то, что в 1936-1937 годах Смушкевич добровольцем воевал на стороне республиканской армии в Испании, руководил противовоздушной обороной Мадрида, проводил большую работу по срыву вражеских воздушных налетов на Гвадалахару. За мужество, отвагу и героизм, проявленные в боях с фашистскими стервятниками в испанском небе, был удостоен звания Героя Советского Союза. Особую популярность среди авиаторов он завоевал в боях с японскими милитаристами на реке Халхин-Гол, где летчики возглавляемой им авиационной группы уничтожили 660 вражеских самолетов и наша авиация по всем статьям превзошла японскую, оказав неоценимую помощь наземным войскам в разгроме противника. За боевые подвиги в боях на реке Халхин-Гол Я. В. Смушкевич был удостоен второй Золотой Звезды Героя Советского Союза. С огромным интересом мы слушали лекции, в которых преподаватели рассказывали о том новом, что было внесено Смушкевичем в тактику и оперативное искусство ВВС, в методы боевого управления авиацией. Хорошо запомнилось его неукоснительное требование наносить массированные удары по врагу с воздуха обязательно в тесном взаимодействии с наземными войсками. По лекциям мы наизусть знали формулу Смушкевича: "Авиация сама городов не берет и капитуляций не принимает, но оказывать содействие в решении этих задач она может и непременно должна". Часто напоминали нам наши наставники и о том, что Смушкевич был смелым и решительным не только в воздушных боях с врагом, но и в оценке жизненных положений, если был уверен, что прав, никогда не скрывал правды - говорил то, что думал. Со слов комбрига И. Т. Еременко и полковника А. С. Осипенко, которые выступали перед слушателями академии с докладами о боях в Испании, нам было известно, что именно Смушкевич в 1938 году одним из первых дал правдивую оценку состояния нашей истребительной авиации, заметив, что немецкие истребители типа Ме-109 тогда во многом превосходили советские истребители И-16 и И-15 бис, хотя в ту пору в нашей стране, в том числе и среди военных летчиков, господствовало мнение, будто советские самолеты лучшие в мире. Утверждение Смушкевича об отставании советской истребительной авиации от немецкой, обоснованное опытом войны в Испании, поначалу на многих произвело ошеломляющее впечатление. И все же оно, несомненно, сыграло важную положительную роль, заставило наших авиаконструкторов плодотворнее работать над созданием новых боевых самолетов с лучшими тактико-техническими данными.

Таким мы знали в начале сорокового года тогдашнего начальника ВВС нашей армии, дважды Героя Советского Союза Якова Владимировича Смушкевича. Горячо, бурными аплодисментами было встречено нами его приветствие.

Еременко кратко ознакомил нас с последними военно-политическими событиями, при этом подчеркнул, что в связи с расширением агрессивных действий гитлеровской Германии и фашистской Италии против многих государств Западной Европы международная обстановка осложнилась. Сославшись на свежие оперативные данные, рассказал о ходе продолжавшейся в то время советско-финляндской войны, о трудных боях на Карельском перешейке, в том числе о боевых действиях авиации. В пределах дозволенного сообщил о проводившихся испытаниях новых боевых машин - бомбардировщиков, одноместных бронированных штурмовиков, скоростных истребителей, которые, но его словам, в недалеком будущем должны были поступить на вооружение Красной Армии. В заключение, как бы подводя итог, комбриг объявил, что командованием ВВС РККА по указанию Наркома обороны принято решение о досрочном выпуске старшего курса командного факультета академии. Поскольку неофициально мы уже знали о досрочном выпуске, сообщение комбрига никого не удивило и было воспринято как должное.

Подходил к концу третий месяц боев в Финляндии, поэтому многие из нас досрочный выпуск связывали именно с этой войной, рассчитывали как можно быстрее отправиться на фронт, чтобы испытать себя в деле, применить приобретенные в академии знания в боевой обстановке. Некоторые наши сокурсники уже воевали.

Так что в течение месяца и нескольких дней после объявления о досрочном выпуске мы успешно сдали государственные экзамены.

В первых числах марта на построении был зачитан приказ Наркома обороны СССР К. Е. Ворошилова о выпуске и присвоении каждому из нас квалификации "командир и начальник штаба частей ВВС РККА". А на следующий день мы получили предписания о назначении на соответствующие должности.

После выпускного вечера, состоявшегося 8 марта в учебном корпусе академии - Петровском дворце, будущие командиры эскадрилий и начальники штабов полков разъехались по всей стране.

- А меня опять на восток угораздило,- получив предписание, с чувством досады сказал мой недавний сосед по академическому общежитию Николай Остроумов.

- Куда, если не секрет? - спросил я.

- В Монголию,- коротко бросил он и зашагал к двери. Понять его неудовлетворенность назначением было нетрудно. Грохот второй мировой войны все ближе подходил к нашей границе с запада, а тут - далекий восток, тихое место.

Мы с Анатолием Кравченко получили назначение в подмосковный городок, где формировался 133-й истребительный авиаполк. Однако пробыли там совсем недолго. Формирование полка не завершилось и наполовину, как поступил приказ о его перебазировании в Закавказье.

Колхидская долина Грузии, куда мы прибыли, оказалась не самым благоприятным местом для расположения авиации. Вокруг - горы. Стопроцентная влажность, неимоверная духота.

Осмотрев и измерив шагами небольшую посадочную площадку у самого берега капризной горной речки Техуры, командир полка, бывалый летчик-истребитель, участник воздушных боев в Испании, майор И. С. Анищенко озабоченно проговорил: