33
Насчет свиней Акуленок не соврал, мрачно думала Петра, ползя на животе по дну грязной канавы около изгороди. Вонь стояла удушающая, да и свиньи явно смотрели в ее сторону, прежде чем с довольным хрюканьем еще больше испортить воздух. О ком Акуленок не упомянул, так это о крысах. Петра уже встретилась взглядом с одной из них, и у нее было ощущение, что они бегают по ее ногам. Однако это не мешало ей ползти вперед.
Прежде чем дать добро на проведение операции по освобождению Тани Кребс, Плеш настояла на проверке информации, полученной от Акуленка.
— Я не сомневаюсь в тебе, — соврала она, — но ведь очень легко ошибиться и увидеть то, что хочется видеть, а не то, что есть на самом деле.
Так что пусть Петра сначала поедет туда и подтвердит, что девочка там, а уж потом мы сыграем большой сбор. Если все и впрямь обстоит так, как говорит Акуленок, мы официально установим наблюдение и разработаем стратегию операции.
Петре никогда еще не приходилось видеть начальницу в таком хорошем настроении. Она даже дала согласие на предложение Петры включить Марлен в программу защиты свидетелей и не стала возражать против того, что действовать надо не только быстро, но и согласованно, чтобы не упустить Радецкого в Роттердаме. Так что ни свиньи, ни крысы не могли умерить радость Петры по поводу близкого триумфа.
Несмотря на пессимистический настрой Марийке, Петра не могла не видеть, что и расследование серийных убийств не стоит на месте, в основном благодаря Тони Хиллу. Странный он парень, подумала Петра. Что-то у них было с Кэрол. Оба с неловкостью говорят друг о друге, да и Кэрол намного раскованнее с тех пор, как Тони в Берлине. Что ж, удачи им. Петра по себе знала, что такое иметь близкие отношения с человеком, который говорит на том же профессиональном языке.
Петра устроилась поудобнее и убедилась, что сможет поднести к глазам бинокль, производя минимумом движений. Она уже несколько часов провела тут, а пока еще всего и событий, что старик Матич покормил свиней. Глядя на приближающегося с определенными намерениями мощного и уже далеко не юного хряка, она затаила дыхание.
К счастью, хоть дождь не шел.
Пока не шел.
Тони лежал на удобной кровати и наслаждался прикосновением прохладной хлопковой ткани к коже. Он не мог вспомнить, когда в последний раз ему было так хорошо. Уж точно не посреди расследования дела серийного убийцы. Тем не менее этим утром он чувствовал себя как пловец, который наконец-то достиг берега после долгой борьбы с волнами. С тех пор как Тони впервые встретился с Кэрол, он бесконечно воевал с самим собой, пытаясь понять чувства, которые она в нем пробуждала. Поначалу он старался держаться от нее на расстоянии, зная, что не может дать ей сексуального удовлетворения, на которое она имела право. Потом он попытался запереть свои чувства в ящик с надписью «дружба», потому что ему казалось, что близкое сотрудничество обременило их слишком тяжелым эмоциональным багажом. Наконец он уехал в другой город, мол, с глаз долой, из сердца вон.
Ни то, ни другое, ни третье не помогло. Однако теперь маленькая голубая таблетка и отношения с Франсис отменили первую причину. Вторая отпала сама собой, когда он понял, что их близость может сделать их сильнее, ничем им не повредив. А теперь они в одном городе, отчего не наступил конец света.
Тони никогда прежде не позволял себе делиться с кем-либо ужасом, который вызывали у него зверства, творимые людьми друг над другом. И вот накануне он выплеснул свою горечь на Кэрол. Все время в его голове звучал предостерегающий голос, который останавливал его, чтобы он не наговорил лишнего. Однако Тони игнорировал его и вместо отвращения к себе ощутил покой. После того как ему открылись нацистские кошмары, он боялся, что его ждут бессонные ночи, что он не закроет глаз из страха перед бог знает какими видениями. И все-таки Кэрол удалось освободить его из-под власти его собственного воображения.
В первый раз за многие годы у него появилась надежда на что-то большее, нежели раскрытие преступления. Волнующая перспектива. Однако прежде надо закончить с делом. Тони сел. Что-то крутилось у него в голове, однако он не мог ухватить обрывок мысли. В Бремене он слышал или видел то, на что тогда не обратил внимания, но что теперь казалось ему важным.
— Где ты, Иеронимо? — тихо произнес он. — Ты уже планируешь следующее убийство? В каком месте ты собираешься его совершить? Куда тебя приведут речные пути?
— Вода — твоя стихия, — продолжал Тони, — поэтому ты топишь их. И каким-то образом с водой связано то, что произошло с тобой. Наверное, тот, чьей жертвой ты стал, сам пострадал от нее. Твой отец или твой дед прошли через пытку водой в Хохенштейне. Неужели в этом символ твоего превосходства над жертвами? Таким образом ты доказываешь, что твоя магия сильнее?
Тони еще более утвердился в том, что надо искать человека, связанного с европейским речным судоходством. Ключ в воде, решил он.
И вдруг, нежданно-негаданно, затерянная мысль нашлась.
— Река! — воскликнул Тони. Он вскочил с кровати, схватил вчерашнюю мятую рубашку и надел ее. Слабый запах женских волос коснулся его ноздрей, и он улыбнулся.
Ноутбук лежал на секретере. Тони включил его и стал сочинять послание Кэрол, Петре и Марийке.
Доброе утро, дамы!
Сегодняшние озарения.
То, что преступник использует такой неординарный способ убийства, имеет для него большое значение. Полагаю, какую-то роль в этом сыграл детский опыт, сформировавший его психику. Теперь мне известно, что подобными пыточными методами пользовались нацистские психологи, в частности в Хохенштейне. Называя себя Хохенштейном, он подтверждает связь. Если, как я предполагаю, его работа связана с речным судоходством, это имеет тем более важное значение. Он работает на воде, вода — его мир, и, используя ее для убийства, он заявляет, что сильнее своих жертв. Поэтому я настоятельно рекомендую сосредоточиться на баржах.
Когда я был в Бремене, полицейский, который меня сопровождал, сказал, что вода в Рейне поднялась, и потому грузовые суда временно стоят на причале. Если наш преступник работает на барже, значит, он еще там. Он все еще должен быть на месте после убийства доктора Кальве. Значит, он в Кёльне или неподалеку от него. Я понимаю, это большая территория, но если принимать во внимание только те суда, что были поблизости во время других преступлений, то поиск сужается.
Прошу прощения за то, что информация поступает к вам разрозненными кусками, однако я знаю, что перерывы между преступлениям будут короче и короче, что давление прессы усиливается, поэтому сообщаю вам все, что имею, по мере того, как дело проясняется.
Сейчас я собираюсь к Петре, чтобы еще раз взглянуть на документы. Однако сразу же прочитаю ваши сообщения, как только получу их.
Радо скучал. Он сидел перед домом Кэролин Джексон, однако ни она, ни парень из двести второй квартиры не появлялись. У Кэролин занавески все еще оставались задернутыми, хотя был уже десятый час, и за ними явно ничего не происходило. Хорошо дяде Дарко в кафе за углом. Ему там тепло, он пьет кофе, и туалет рядом. А вот долго сидеть в припаркованной машине не очень-то удобно.
Ему пришла в голову мысль, не сходить ли за газетой в угловой киоск, но тут дверь распахнулась и появился мужчина из двести второй с ноутбуком на плече. Радо тотчас позвонил дяде.
— Привет. Это Радо, — торопливо проговорил он. — Он вышел. Идет пешком в сторону Курфюрстендамм. Похоже, пытается поймать такси.
— Следи за ним. Если он возвратится, немедленно позвони, — сказал Кразич.
Он отключил телефон, допил кофе и положил на столик купюру в двадцать марок. Выйдя из кафе, он прямиком направился к дому Кэролин, все время глядя по сторонам, чтобы не наткнуться на нее.
Однако ему сопутствовала удача. Едва он подошел к двери, как из нее с беспокойным видом выскочил мужчина средних лет, держа в руке пачку бумаг и портфель — под мышкой. Кразич поймал закрывавшуюся за ним дверь, прежде чем она захлопнулась. Потом он бегом поднялся по лестнице на второй этаж и в три минуты открыл замок.