Чтобы не давать мне лишнего аргумента для обжалования решения, судья вынуждена была таки приобщить наши доказательства к материалам дела.

Ну что ж, пока ничья. Играем дальше…

Дальнейший ход заседания напоминал мне игру в поддавки со стороны судьи. Внимательно выслушав жалостливый рассказ истца, как обижала мачеха его самого и его отца, судья начала задавать ему вопросы, и притом столь благожелательно и сочувствующе, что мою клиентку начало трясти, и она все порывалась вскочить и высказать собственное мнение по этому поводу. Мне едва удавалось удержать ее на месте и не дать наделать глупостей. А ход повествования истца мне все больше стал напоминать мне известную сказку. Тоже мне, Золушка нашлась!

Все же удивительно, как много гадостей друг другу могут сделать некогда близкие люди. Наблюдаешь со стороны, как бывшие супруги, или, того хуже, кровные родственники с энтузиазмом делят имущество и норовят побольнее друг друга уколоть и посильнее обгадить… Страшно становится, право слово!

Наконец эта пародия на опрос истца закончилась, и я могла задать накопившиеся у меня вопросы. Главное, удержать мою клиентку от высказывания бурлящего в ней негодования, а то она, того и гляди, начнет кричать и на истца, и на судью. В чем-то я могла понять ее чувства, вот только в заседании они совершенно неуместны.

В первую очередь я поинтересовалась у истца. — Скажите, пожалуйста, вы жили вместе с отцом?

— Нет, он жил один, — пояснил господин Партальв Раннсон.

— Понятно. Тогда вы, вероятно, нанимали сиделку для отца? — продолжила я.

Истец посмотрел на меня исподлобья, но тут его представитель негромко что-то приказал ему на ухо, и истец хмуро заявил, что никакую сиделку он не нанимал. Еще бы, коллега ведь отнюдь не дурак, и прекрасно понимал, что в противном случае я попросила бы вызвать эту сиделку, чтобы она дала показания по поводу состояния здоровья наследодателя. Веселее всего, что судья и не подумала пресечь эти подсказки, а ведь обычно судьи достаточно неодобрительно относятся к попыткам адвокатов подсказывать клиентам прямо в заседании, под звукозапись.

— Ваш отец работал или был на пенсии? — уточнила я.

— Он работал по документам, но на самом деле он болел и собирался оформить инвалидность! — заявил истец, глядя на меня с ненавистью.

— Болел все это время, то есть с пятого апреля по десятое сентября, и не выходил на работу? — вкрадчиво поинтересовалась я.

Истец неосмотрительно подтвердил это. Учитывая, что согласно Кодексу Законов о Труде, действующего в Мидгарде, если работник по состоянию здоровья отсутствует на работе в течение четырех полных месяцев, то его тут же уволят, притом вполне законно. Так что подобные утверждения совершенно нелепы. Правда, сомневаюсь, что судья примет это во внимание, но это можно будет использовать в дальнейшем.

Напоследок я спросила у истца, чем он может подтвердить, что его отец собирался расторгнуть брак с ответчицей. Получив закономерный ответ, что это подтвердят свидетели, я заявила, что у меня больше нет вопросов к истцу, и села на место.

Теперь наступил черед допроса ответчицы. Быть может, другая женщина на ее месте растерялась бы или стала плакать, но моя клиентка не собиралась опускать руки. Она была намерена драться до последнего, невзирая на затраты как денежные, так и времени и сил. Кажется, увидев, как идет процесс, и сколь явно судья отдает предпочтение истцу, клиентка пришла в искреннее возмущение. Кроме всего прочего, гномы лгут крайне редко, и лишь по действительно важному поводу.

Клиентка буквально в десятке предложений изложила, что с мужем у нее были вполне нормальные отношения.

— Я ему все прощала, даже то, что он по бабам шлялся, — возмущенно басила она. — Я его сыночка выкормила, вырастила, а теперь он ишь какую пакость задумал! Не для того я сто восемьдесят лет с евойным папашей прожила, чтоб теперь меня на улицу вышвырнули, как собаку какую! Да никакой он не увечный, справный мужик был, и к нам с сестрицей несколько раз наведывался в гости. Могу вам сказать, что вел он себя как мужик, а не как какая-то развалина беспомощная! Да и молодой он совсем был, еще и трехсот не исполнилось, а вы баете, «беспомощный». Да какой же он беспомощный, ежели в кузне работал до самой смерти?

Судья, слушая гневную речь ответчицы, что-то молча рисовала в своем блокноте. Ну, хоть бы вид сделала, что ее это интересует, что ли!

— А этот поганец, хоть бы богов побоялся! Я ж ему вместо матери была, а теперь ишь как заговорил! — закончила свой рассказ моя клиентка, потрясая внушительным кулаком в сторону истца.

Судья не потрудилась задать вопросы ответчице, предоставляя это представителю истца. Коллега, конечно, тут же насел на мою клиентку с градом вопросов.

— Так что же, для вас сестра была важнее, чем муж, раз уж вы бросили мужа и поехали ухаживать за сестрой? — патетично вопрошал он.

Но мою клиентку было трудно сбить с толку.

— Сестра моя болела, а муж здоровенький был! — ответила она.

И сколько представитель истца не бился, добиться чего-то иного от ответчицы ему не удалось. Она твердо стояла на своей позиции, и в конце концов коллеге пришлось отступить.

Таким образом, выслушав взаимные претензии сторон, мы перешли к допросу свидетелей. Свидетелями со стороны истца были соседка, проживавшая на одной улице с наследодателем, и его невеста.

Обе они почти слово в слово повторяли, каким несчастным и немощным был покойный Перальс Раннсон, и какая бессовестная женщина его жена. Правда, свидетели несколько путались, когда же именно заболел почтенный гном, не говоря уж о том, что соседка вообще перепутала, какая сторона тела якобы отнялась у несчастного гнома. По ее словам, у покойного отказала правая сторона — рука, нога и так далее, а если судить по медицинскому эпикризу, то у покойного случился инсульт, повлекший затруднения в использовании левой стороны тела.

Впрочем, судья старательно не обращала внимания на подобные «неточности» в показаниях свидетелей.

Нашими свидетелями были также две соседки.

Для начала, показания по делу давала почтенная Аральда Паркиссон.

Старая бабуля-гномка относилась к той благословенной категории старушек, которые видят и знают все обо всех. Цепкий взгляд свидетельницы казалось, способен проникать сквозь предметы и подмечать абсолютно все.

На мой вопрос, что известно свидетелю об отношениях сторон и наследодателя, она бойко сообщила. — Жена у Перальса просто святая, и дите его вырастила, и все его выкрутасы терпела. Он, бывалоча, Ральдину, женку свою, и поколачивал. Да и погуливал покойник немало, особливо как женка к сестре ейной уехала. Соседка, Торина, привечала его ночами. Так что неча пенять, что Ральдина ему плохой женой была. И ты, балбес молодой, — презрительно глянула она на истца, — Богов бы побоялся прогневить! Нешто Тюр (в скандинавской мифологии бог победы и справедливости, правдивых клятв, прим. автора) тебе такое спустит!

Но, похоже, истца менее всего волновали в этот момент боги, намного больше он тревожился о материальных вопросах.

— А каково было состояние здоровья вашего соседа? — поинтересовалась я у свидетельницы.

— Да ну, нешто мужик к бабе на постой пойдет, коль он немощный совсем? Раз по бабам ходил, да молотом махал в кузне, то, стало быть, справный он был. — прозаически ответила свидетельница.

Я спрятала улыбку. Да уж, интересная картинка вырисовывается.

В общем-то, это было все, что требовалось от данной свидетельницы. Безусловно, она могла бы многое порассказать о своих соседях, но мне не было никакого дела до остальных подробностей их личной жизни.

— Пригласите следующего свидетеля, — попросила я свидетельницу.

В кабинет вошла хорошо одетая молодая гномка. Она годилась покойному господину Перальсу в дочери, но, если верить предыдущей свидетельнице, именно она и являлась любовницей покойного (при его жизни, естественно).

Потому я начала с самого главного. — Скажите, пожалуйста, в каких отношениях вы были с господином Перальсом Раннсон?