Иногда так бывает — в конце концов, домовые не являются рабами, и вправе в любой момент покинуть жилище, где их обижают, оскорбляют или не благодарят должным образом. Домовой и хозяин дома как бы заключают своеобразный договор, правила которого определены давным-давно. Конечно, должно быть двухстороннее желание его заключить, это непременное условие: как домового нельзя принудить работать, так и хозяина нельзя заставить его приютить. Для того, чтобы разорвать этот договор, достаточно лишь внятно сформулировать желание лишить дом своего покровительства. Вероятно, именно этой лазейкой и воспользовался Нат.
Не успела я поставить кофе на огонь, как раздался настойчивый звонок в дверь.
Помянув недобрым словом того, кому пришло в голову нанести мне визит в такую рань, я пошла открывать.
Распахнув дверь, я увидела Ната — легок на помине. Домовой усиленно пытался сделать понурую и виноватую мордочку, но довольные глаза его выдавали.
— Можно мне войти? — нарочито скромно поинтересовался он.
— Заходи, — разрешила я и уточнила. — Для разговора.
Домовой жалобно вздохнул и перешагнул через порог.
На самом деле, я соскучилась и была очень рада его видеть, но признаваться в этом было преждевременно.
Любопытно, отчего Нат решился на столь кардинальные меры? Ведь я могла и отказаться вновь впускать его. Домовой наверняка опасался моего гнева за участие в афере Владимира, но не настолько же, чтобы бросить меня?! Или он все же решил оставить мой дом и уйти к любимой?
Честно говоря, несмотря на все фокусы Ната, я не хотела с ним расставаться — за столько лет я привыкла к домовому и считала почти родным.
Вернуться в дом, который он добровольно оставил, домовой может опять же лишь с согласия хозяина. Конечно, я такое согласие дам, но вот помучить его в отместку за некрасивый поступок стоило, да и оставлять безнаказанным такое самоуправство нельзя, иначе он вообще охамеет и начнет в открытую диктовать мне свою волю.
Зайдя на кухню, я принялась варить кофе. Домовой жалостливо вздыхал за спиной, но помогать не рвался — он теперь был просто гостем в моем доме, так что нечего лезть с непрошенной помощью.
Приготовив кофе, я налила его в чашку, уселась поудобнее и выжидающе посмотрела на Ната. Домовой сделал вид, что ему очень грустно, вот прямо слезы на глазах выступили… Я скептически усмехнулась: знаю этого хитрюгу как облупленного, и не поведусь на театр одного актера.
Нат понял, что прикидываться несчастным и брошенным бессмысленно.
Он помолчал, помялся и наконец выдал. — Извини, но так было надо…
Я поперхнулась. Ничего себе просьба о прощении!
— Кому и зачем надо? — относительно спокойно поинтересовалась я, немного придя в себя от наглости Ната.
— Тебе надо! — безапелляционно ответил он. — Сколько можно? Все время занята только своей дурацкой работой. А муж? А дети? Куда тянуть-то? Не девочка уже! Вот мы и помогли немного! Что тут плохого?
Домовой выдохся и замолчал, глядя на меня с полной уверенностью в собственной правоте.
Конечно, я знала, что Нат недолюбливал мою работу, а потому не испытывал ни малейшего сомнения, помогая рушить мою репутацию. Да еще и личным счастьем моим озаботился, нахал!
— А с чего ты взял, что можешь решать за меня? — опасно мягким голосом спросила я.
Домовой зябко поежился, и правильно — подобный тон у меня свидетельствовал о крайней степени злости. Но отступать Нату было некуда.
Он собрался с силами и выпалил. — Но это же в самом деле лучше для тебя! К тому же Виноградов поклялся… И Тая…
На этом запал домового закончился и голос затих.
— В чем поклялся Владимир? И что — Тая? — немедленно ухватилась я.
Домовой опустил голову и выдавил. — Я не могу сказать о Виноградове…
Я хорошо знаю Ната — он в самом деле ничего не скажет, даже под угрозой моего гнева. Следовательно, Владимир озаботился взять обещание с домового, что тот промолчит о содержании их разговора. Предусмотрительно, но оттого мне стало еще интереснее, о чем же шла речь.
— А Тая? — продолжала давить я.
— Тая сказала, что так будет лучше. И мы вместе будем, и хозяева счастливы. — совсем тихо признался Нат, по-прежнему не поднимая глаз. — А там, глядишь, детишки пойдут…
Понятно. Весьма настойчивая особа, домовая Тая. Я поняла, что чувствую неприязнь к ней, еще даже не познакомившись. Как бы неодобрительно не относился Нат к моей работе, раньше он никогда не позволил бы себе лезть в мои дела. А Тая сумела его дожать, притом настолько виртуозно, что в результате домовой остался полностью уверен в правоте собственного поступка.
Но вот что не укладывалось у меня в голове, так это то, что домовые, похоже, всерьез рассчитывали на мой брак с Виноградовым. И, по всей видимости, он дал достаточные основания для таких надежд. Неужели Владимир действительно собирался на мне жениться? Нет, не может быть. Вероятно, Тая просто искусно манипулировала тайными мечтами Ната и сказала ему то, что он жаждал услышать.
Я молчала, обдумывая ситуацию, и домовой долго не решался нарушить тишину.
Наконец он не выдержал и робко спросил:
— Можно я останусь?
В этой фразе было столько надежды и смирения, что, даже прекрасно зная Ната, я все таки почти верила в его искренность. На самом деле, что бы я ни говорила, домовой остался при своем мнении. Но меня это вполне устраивало — пусть думает, что хочет, лишь бы не лез в мои дела.
По хорошему, следовало бы еще немного его помучить неизвестностью, но у меня попросту не оставалось на это времени — буквально через полчаса мне нужно было идти на работу.
Так что пришлось ответить. — Оставайся, — я посмотрела на то, как просияла мордочка Ната и мстительно добавила, — С испытательным сроком на один месяц.
Домовой обрадованно закивал, соглашаясь даже на это, а я вручила ему грязную посуду — чтобы приступал к выполнению должностных обязанностей — и пошла в ванную.
Уже выходя из квартиры, я услышала, как домовой шуршит чем-то на кухне. И у меня неожиданно потеплело на сердце от песенки, которую он мурлыкал себе под нос, занимаясь домашними делами. Все вновь возвращалось в привычную колею, и это было прекрасно.
Вопреки моим опасениям, на работу я не опоздала. В консультации весь день было тихо и пусто: не толпилась очередь клиентов, не торопились на назначенные встречи коллеги. Послезавтра должен был начаться ремонт в помещении, и во второй комнате уже громоздились рулоны обоев и мешки шпатлевки. В принципе, это было только к лучшему — ремонт офису явно требовался, да и время выбрано идеально, как раз разгар "мертвого сезона". Однако из-за этого приходилось ютиться в одной комнате, что создавало немалые неудобства — невозможно было ни спрятаться, чтобы поправить одежду, ни перекусить в стороне от любопытных глаз. Оставалось лишь надеяться, что ремонт будет сделан быстро и качественно, как обещала Альбина. Вроде бы для этого наняли фирму кого-то из ее знакомых, и они клялись, что сделают все как положено и в срок.
Кстати говоря, по душам с начальницей я так и не поговорила. Да и не хотелось мне рассказывать ей всю подноготную этой истории, а тем паче, сочинять романтическую сказку о внезапном служебном романе. Если честно, то мне вообще было несколько неловко. Я слишком привыкла, что с коллегами можно не делиться интимными подробностями и держать свою личную жизнь в стороне от их любопытных глаз. Конечно, все знали о моем романе с Шемиттом — сложно было бы утаить дракона от внимания окружающих. Однако насчет отношений с ним меня не рисковали расспрашивать — драконы не слишком одобряют, когда кто-то вмешивается в их дела, и крайне отрицательно относятся к банальному любопытству. Так что тогда меня не слишком донимали пытливые сплетники.
Сейчас же они будто мстили за то, что столько лет я была неуязвима для досужего любопытства. Стоило прийти в суд, как я слышала перешептывания секретарш за спиной и натыкалась на понимающие улыбки коллег, отчего мне хотелось вытворить что-то неприличное — к примеру, совершенно по-детски показать им всем язык. Но я сдерживала это желание и искренне надеялась, что со временем внимание пойдет на убыль. И как меня угораздило начать встречаться с Виноградовым?!