— Я могу подтвердить каждое слово, сказанное г-ном Хрущевым, — твердо сказал Кларк.

— Но мы вовсе не имели этого в виду! — обиженно сказала сновавшая рядом небезызвестная обозревательница газеты «Нью-Йорк геральд трибюн» Маргарита Хиггинс. (Это не помешало ее газете опубликовать на следующий день сообщение об этой беседе под развязным и лживым заголовком: «Хрущев… похваляется красными подводными лодками».)

Корреспондент радиотелевизионной компании «Коламбиа бродкастинг систем» Шорр, несколько лет работавший корреспондентом в Москве и известный как мастер фальшивок, попытался прибегнуть к дешевой уловке, с помощью которой он надеялся вызвать сенсацию:

— А почему вы не строите самый сильный в мире военный флот?

Грянул всеобщий смех. Даже Г. Лодж, который все это время стремился сохранить вид рассеянного человека, который не интересуется содержанием разговора, вдруг не сдержался и расхохотался. Н. С. Хрущев, прищурившись, поглядел на сконфузившегося корреспондента и сказал:

— А что такое «самый сильный»? Это относительное понятие! Скажите мне, какой у вас флот, и тогда давайте сравним его с нашим.

— Я не знаю, какой у нас флот, — пробормотал Шорр.

— Но Вы успокойтесь, — продолжал Никита Сергеевич, — мы сейчас начинаем приспосабливать подводные лодки для лова селедки.

— А как вы это делаете? — оживилась Маргарита Хиггинс.

Опять все захохотали.

— Я не рыболов, — ответил, улыбаясь, Н. С. Хрущев. — Я только люблю кушать селедку. Больше всего люблю дунайскую сельдь. Она, по-моему, самая лучшая…

— Это не политическое заявление? — лукаво спросил Лодж.

— Нет, гастрономическое, — парировал Никита Сергеевич.

Корабль тем временем подошел к Золотым Воротам и уже разворачивался, ложась на обратный курс. Н. С. Хрущев еще раз взглянул на Золотые Ворота и спросил:

— Скажите, какое расстояние отсюда до Владивостока?

— Восемь тысяч миль, — сказал командир корабля.

— Возможно, я побываю во Владивостоке на обратном пути, когда буду лететь из Китая. Там — близко… В 1954 году, возвращаясь из Китая, я уже побывал там. Это очень хорошее место, там прекрасный климат…

— Ваш подводный флот, который занят ловлей сельди, сосредоточен во Владивостоке? — с невинным видом спросил Лодж.

— Селедки не свиньи, — в тон ему возразил Н. С. Хрущев, — их нельзя разводить где угодно. Их мы ловим там, где они находятся…

— На каких языках Вы говорите, г-н Премьер-Министр? — снова спросил Лодж.

— На своем. На красном! — быстро ответил Н. С. Хрущев.

Так, непринужденно беседуя и обмениваясь шутками, гость и его хозяева совершили поездку по просторам огромного залива Сан-Франциско, у сорока трех пирсов которого ежегодно швартуются четыре тысячи судов. Общая длина причалов здесь составляет семнадцать с половиной миль. Это один из крупнейших портов Америки, его ежегодный грузооборот превышает тридцать миллионов тонн.

На борту корабля то и дело звучал веселый смех. Глубоко человечный, чуткий к людям и в то же время твердый и неприступный, когда речь идет о защите интересов рабочих и народа, глава Советского правительства здесь, как и в других городах Америки, оставил самое глубокое впечатление. И когда пришло время прощаться, американские военные моряки крепко жали ему руку и желали счастливого пути.

Здесь же, в порту, произошла вторая встреча за день — встреча совершенно иного рода: встреча с рабочими Сан-Франциско, грузчиками и работниками складов. Когда автомашина, в которой ехал Н. С. Хрущев, остановилась у здания, где находится правление их профсоюза, там уже собрались тысячи людей. Навстречу гостю вышел руководитель профсоюза Гарри Бриджес. Он бережно поддерживал под руку свою беременную жену. Она держала в руках букет цветов.

— Через несколько дней, — взволнованно сказал Бриджес, — у нас родится ребенок. Мы глубоко верим, что американцы и советские люди сделают все, чтобы наш ребенок, как и все дети на земле, не познал ужасов войны…

— Мы все сделаем для того, чтобы все дети росли в мире, — ответил Никита Сергеевич, тепло приветствуя Бриджеса и его жену. Рабочие, окружавшие их тесным кольцом, горячо аплодировали. К Н. С. Хрущеву подошел и также приветствовал его Пол Сейнт Шур, глава организации судовладельцев Тихоокеанской морской ассоциации.

Никита Сергеевич зашел в помещение, где выдаются наряды грузчикам. Его встретил главный диспетчер Майкл Самодуров.

— Хватает ли у вас работы на всех, кто хотел бы работать?

— Сегодня работы хватило всем, — уклончиво ответил Самодуров.

— А как бывает в тех случаях, когда работы не хватает? Как вы регулируете ее распределение?

— Кто сегодня не работал, тот будет работать завтра.

— А каких дней бывает больше? Когда не хватает работы или когда не хватает рабочих?

— Наиболее загруженные работой дни — это понедельник, вторник и среда, — ответил Самодуров, опять-таки уходя от более точного ответа.

— Надо во что бы то ни стало увеличить советско-американскую торговлю, — вмешался Бриджес.

— Вы правы, — сказал Н. С. Хрущев, — я все время говорю дипломатам, что торговля — это путь к улучшению международных отношений.

— Да, но дело не только в этом. Я в данном случае выступаю с позиций профессиональной зашиты интересов докеров: больше торговли — меньше безработицы. Одну из главных своих надежд наши грузчики возлагают на торговлю с Советским Союзом — будет что разгружать и погружать…

Н. С. Хрущев спустился по лестнице в просторный холл, где уже некуда было яблоку упасть. «Служба порядка» городских властей была бессильна что-либо поделать, и агентство Ассошиэйтед Пресс сообщило потом, что, «когда Хрущев решил отправиться в штаб-квартиру портовых грузчиков, он привел в смущение сан-францисскую полицию». Но чего опасаться среди рабочих рабочему, который стал главой правительства? И Никита Сергеевич буквально расцвел, оказавшись в самой гуще толпы, в крепких объятиях грузчиков. Со всех сторон тянулись руки для дружеских пожатий, слышались приветствия. Один грузчик — это был Дэвид Аэриан — вдруг надел Никите Сергеевичу на голову традиционную белую кепку американского докера.

— Очень хорошо, — сказал Н. С. Хрущев, — совершим обмен в знак мира. Возьмите-ка!.. — И он протянул растерявшемуся от неожиданности грузчику свою серую фетровую шляпу, которую держал в руке.

Толпа бурно зааплодировала. А Никиту Сергеевича уже звали на импровизированную трибуну, просили сказать хотя бы несколько слов.

— Разрешите мне обратиться к вам так, как мы, советские рабочие, привыкли обращаться друг к другу, — тепло говорит Н. С. Хрущев, — товарищи!.. — И под высокими сводами холла вспыхивают горячие аплодисменты. Н. С. Хрущев благодарит докеров за теплый прием, передает им привет от советских рабочих.

— Я хочу пожелать вам того, чего желают рабочие, — продолжает Никита Сергеевич. — А чего желают рабочие?

— Мира! — кричат со всех сторон.

Никита Сергеевич кивает головой и поднимает руку:

— Мира — это верно. Нужно, чтобы был мир. Кроме того, я хочу пожелать вам, чтобы у вас всегда была работа и хороший заработок.

Неописуемая овация гремит ему в ответ. Докеры провожают Никиту Сергеевича до машины и долго аплодируют вслед. Наверное, долго будут они вспоминать об этой встрече, беседуя о ней со своими близкими и друзьями.

Докер Аэриан бережно держит в своих руках неожиданный подарок — шляпу главы Советского правительства. Он еще не знает, что этот подарок принесет ему много переживаний — и радостных и тревожных. Начнется с того, что любители сенсационных сувениров попытаются выкрасть ее у него. Потом ему предложат деньги — сначала пятьсот долларов, затем тысячу. Но докер найдет нужные слова для ответа этим дельцам: он откажет им — такие подарки не продаются! А когда к нему пристанут с ножом к горлу, он даст интервью, и газета «Нью-Йорк таймс» опубликует 12 октября следующее колоритное сообщение:

«Портовый грузчик Дэвид Аэриан, поменявшийся головными уборами с Премьером Хрущевым во время недавнего визита сюда советского лидера, находится сегодня в затруднении.