«Скынтейя» (Румыния): «Визит Н. С. Хрущева в США явился хорошим началом. Он может стать началом конца «холодной войны», началом эры международного сотрудничества».

«Руде право» (Чехословакия): «Визит Н. С. Хрущева в США войдет в историю как чрезвычайно важное событие, как событие, которое заложило основу эпохи мирного сосуществования и соревнования двух общественных систем, эпохи взаимопонимания и спокойствия, которая не будет знать ужасов войны. Этот визит был триумфом политики мира социалистических стран, и прежде всего Советского Союза».

«Нодон синмун» (Корейская Народно-Демократическая Республика): «Наступает время нового исторического перелома, когда в международной жизни, взломав лед «холодной войны», будут господствовать идеи переговоров и мирного сосуществования».

«Унэн» (Монгольская Народная Республика): «Надежды всего человечества, в том числе и монгольского народа, на укрепление мира осуществляются: встречи Председателя Совета Министров СССР с Президентом США ощутимо сказываются на смягчении напряженности в отношениях между государствами».

По самой своей природе, по традициям большевистской прессы наши журналисты, в отличие от буржуазных, не поставщики сенсационного чтива, а общественные деятели, чувствующие свою ответственность за достоверность и правдивость того, что они пишут. Вероятно, именно по этой причине иностранные корреспонденты нередко обращались к советским за помощью, за советом, просили поделиться своими соображениями по поводу того или иного события.

Однажды американский журналист, усталый, вымотанный бесплодной погоней за материалом во имя того только, чтобы получить его на десять минут раньше, чем все остальные, жаловался: «Завидую вам… Вы работаете в прессе, которая ради конкуренции и сенсации не превращает корреспондента в собаку, вынужденную ловить себя за хвост… Знаю, вы критикуете нас за поверхностный подход и спешку. А думать когда?..»

Мы понимали и сочувствовали.

И все же надо признать, что при всех суетных извивах мысли, погоне за дурной сенсационностью, а в иных случаях и при неприкрытых попытках извращать и порочить «шестая великая держава» капиталистического лагеря работала вовсю, освещала визит Н. С. Хрущева в целом положительно и доброжелательно.

Н. С. Хрущев свое выступление на заключительной пресс-конференции в Вашингтоне начал такими словами: —Уважаемые мои спутники журналисты!

И это было действительно так. Правда, не все эти спутники шли по орбите добросовестности и объективности, но, как отметил Никита Сергеевич Хрущев, большая часть журналистов, описывая визит в Соединенные Штаты, пыталась в меру своих сил быть объективной. Он сказал, что журналистам пришлось основательно потрудиться, и поблагодарил их за работу, считая, что в целом они сделали хорошее дело.

Можете радоваться, сказали нам как-то в дружеской беседе американские коллеги: Хрущев заставил нас поработать на популярность Советского Союза, как негров на плантации!

Мы уточнили: И на пользу американского народа.

Помедлив, они согласились: Да, конечно!

Мы уже говорили о том, что никогда, пожалуй, за всю историю через газеты, радио, телевидение правда об СССР не доходила до Америки в таких масштабах, как в эти дни. Под штормовым ветром событий на глазах у всех расползался и летел клочьями бумажный занавес лжи и дезинформации.

Этот процесс зашел так далеко, что перепугал сторонников «холодной войны» и даже заставил некоторых американских идеологов попытаться «нажать на тормоза». Их мечта — найти новые внешнеполитические и внутриполитические концепции, добиться своеобразного «статус-кво», получив от Советского Союза гарантии вечного существования капиталистического мира, организовать идеологическую войну с перенесением ее на территорию СССР.

Один из «отравителей колодцев», как называют в Америке самых оголтелых лгунов, в полном отчаянии позабыв, «правая, левая где сторона», писал в газете «Нью-Йорк таймс» о Н. С. Хрущеве: «Он подписал вашингтонское коммюнике, где говорится «о справедливом и длительном мире», но по возвращении в Москву вернулся к своему лозунгу «сосуществование», который, по его толкованию, означает постоянное подчинение порабощенных стран и свободы для того, чтобы коммунизм мог добиваться новых завоеваний путем подрывной работы».

Дремучая бессмыслица этой фразы не нуждается в специальных комментариях. Как не вспомнить здесь высказывание другой американской газеты, рассказывающей своим читателям о пребывании Н. С. Хрущева в США. «В один из моментов отчаяния, — писала газета «Кэпитл таймс», — мы потащили его в Голливуд, чтобы показать грубый танец канкан — нелепое зрелище, которое он справедливо высмеял». Вряд ли получит более высокую оценку и тот «канкан», который отплясывает на страницах «Нью-Йорк таймс» отчаявшийся «отравитель колодцев».

Некоторые газеты писали, что, хотя визит закончился, Советский Союз будет теперь и дальше доминировать на международной сцене. Разумеется, это не может не отразиться и на мировой прессе. И никакие попытки вернуться к прежнему положению, заштопать разнесенный в клочья занавес дезинформации уже не помогут.

«Шестая великая держава» вынуждена поворачиваться лицом к неумолимым фактам современности.

Шли последние часы пребывания Н. С. Хрущева на американской земле.

Наступал вечер 27 сентября. Над Вашингтоном уже сгущались сумерки, и в сотнях тысяч окон засветились огни. По всей Америке люди, как обычно бывает в воскресный вечер, сидели у телевизоров. Но на этот раз они ждали не просто наиболее интересную передачу недели: телевизионная компания «Нейшнл бродкастинг компани», каналы которой проходят по всей стране, заранее сообщила, что она будет передавать выступление Председателя Совета Министров СССР, обращенное к американскому народу. Интерес к этому событию был необычайно велик, и газеты писали, что практически все американцы, имеющие телевизоры, включат в 6 часов вечера свои аппараты, причем в тот час к ним придут в гости все их друзья, у которых телевизоров нет.

Мы тоже ждали выступления Н. С. Хрущева. Некоторые из нас сидели у телевизора в гостинице, где разместились советские журналисты. А те, кто были в городе, поспешили к ближайшим ресторанчикам, где имелась возможность посмотреть по телевидению выступление главы Советского правительства. Можно было держать пари на любую сумму за то, что в тот час ни один телевизор в Вашингтоне не бездействовал. Да и не только в Вашингтоне.

И вот точно в назначенный час на экране телевизора появился Н. С. Хрущев и послышался знакомый голос: «Добрый вечер, американские друзья!» Лицо Никиты Сергеевича было показано крупным планом. Он глядел прямо перед собой, словно вглядываясь в лица десятков миллионов американцев, внимательно смотревших сейчас на него. В его глазах можно было прочесть живой и теплый интерес к этой встрече и подлинно дружеское чувство.

— Я рад возможности побеседовать с вами… — сказал Н. С. Хрущев. — Нам понравились ваши красивые города, чудесные дороги, а главное — душевные, доброжелательные люди. Пусть мои слова не будут восприняты как обычная дань вежливости и уважения гостя к хозяевам.

Люди, побывавшие в Советском Союзе, наверное, рассказывали о том большом добром чувстве, которое испытывает к вам советский народ, о его желании жить с вами в мире и дружбе. Теперь я увезу с собой уверенность в том, что и вы питаете к советским людям такие же чувства. Об этом я расскажу советским людям.

Американский народ ждал от своего гостя откровенных суждений о тех впечатлениях, которые он вынес из своей поездки. Уставшие от «холодной войны» и гонки вооружений американцы хотели знать, что обещают в будущем те откровенные беседы, которые вели между собой главы правительств, чего им надо ждать и на что надеяться. И Никита Сергеевич с присущей ему прямотой, оценивая должным образом то, что уже достигнуто, и, отстраняя все, что могло бы посеять ложные иллюзии, говорил: