Эрик Фрэнк Рассел

Без прикрытия

Ригелианский корабль прибыл тихой сапой, укрываясь в глубине ночи. Выбрав особенно густой участок леса, он выжег под собой кольцо деревьев, сел в пепел и выбросил мощную струю жидкости, уничтожив пламя, пробивающееся сквозь подлесок по сторонам.

Тонкие нити дыма поднимались из умирающего пламени. Теперь, замаскированный со всех сторон, и главное – сверху, корабль припал к земле среди высоких крон, остывая трубами, поскрипывая и попискивая металлическими частями. В воздухе сильно пахло дровяным перегаром, сосновой хвоей, едким огнетушителем и перегревшимся металлом.

На судне тем временем проходило совещание инопланетян. У них была разделенная пара глаз. В остальном они представляли собой бесформенную, почти текучую слякоть самого что ни на есть злобного и агрессивного нрава. Трое в штурманской рубке, склонившись над фотографиями планеты, энергично жестикулировали чем-то подвижным: всякими усиками, ложноножками, какими-то чудовищными руками-обрубками, с единственным пальцем – словом, всем, чем приходило в голову.

В данный момент все трое ерзали на широких и плоских ластах, были шарообразны и с ног до головы покрыты великолепным мягким пухом, напоминающим зеленый бархат. Это однообразие в одежде было продиктовано скорее учтивостью, нежели желанием: во время совещаний было принято подражать форме и наружному покрову старшего по званию.

Двое были шарообразны и пушисты только потому, что капитан Ид-Ван принял эти формы. Временами капитан проверял исполнительность подчиненных: он выдерживал многозначительную паузу, обретая какую-нибудь форму повышенной сложности, например, ретикулярного крохобоя, и затем смотрел на то, как подчиненные торопливо воспроизводят тот же образ.

Ид-Ван говорил:

– Мы засняли этот мир издалека с его освещенной стороны, и ни один звездолет не засек нашего присутствия. Похоже на то, что у них нет звездолетов. – Выразительно фыркнув, он продолжал: – Такого масштаба увеличения снимков нам вполне хватит. Этот сектор нас вполне устроит – на первых порах.

– Похоже, здесь еще полно морей, – заметил старший навигатор Би-Нак, вглядываясь в снимок. – Слишком много морей. Больше половины.

– Ты опять пытаешься приуменьшить мои завоевания? – взъерепенился капитан, выгоняя из тела негодующе дрожащий хвостик.

– Что вы, капитан, – поспешил заверить его Би-Нак, старательно воспроизводя такой же хвостик. – Я просто хотел отметить…

– Слишком много отмечаешь, – оборвал его Ид-Ван. Он повернулся к третьему члену экипажа. – А, По-Дук? Разве не так?

Пилот По-Дук предусмотрительно спасовал:

– Бывает и так – а бывает и эдак.

– Глубоко замечено, – бросил Ид-Ван, питавший нескрываемое презрение к нейтралам. – Один отмечает, в то время как другой без устали бьет источником мудрости. Вот было бы интересно, если бы ты сам когда-нибудь отметил, предоставив Би-Наку быть оракулом. Я бы перенес. Все-таки разнообразие.

– Так точно, капитан, – подтвердил Би-Нак.

– Пор-р-рядок! – Раздосадованный Ид-Ван вновь обратился к снимкам. – Вон как много городов. А значит – разумной жизни. С другой стороны, нам не попалось ни одного звездолета и, насколько известно, они не обосновались даже на собственном спутнике. Стало быть, это разум не особо высокого пошиба. – Капитан, покряхтывая, вырастил пару ложных рук, чтобы сложить их, потирая, перед грудью. – Другими словами – самое время сбора наилучших рабов.

– Вы уже говорили это на последней планете, – напомнил Би-Нак, чьей стойкой чертой характера было отсутствие такта.

Ид-Ван гневно взметнул свой хвостик и возопил:

– Это было – относительно прежде посещенных миров! До сих пор те были – лучшие. А эти типы – еще лучше!

– Мы же их даже не видели…

– Увидим. С местным населением проблем не будет. – Капитан успокоился и стал размышлять вслух. – У нас вообще никогда проблем не бывало, и сомневаюсь, что есть что-либо, способное их вызвать. Мы одурачили уже с полсотни преуспевающих жизнеформ, причем все они были совершенно разными и чуждыми нашей родной системе. Поэтому уверенно не предвижу трудностей с очередной. Временами мне вообще думается, что мы уникальны в мироздании. Во всех прочих мирах население зафиксировано в закоснелых, неизменяемых формах. Это – яркое свидетельство того, что мы – единственные, кто не является рабами отверделости, ригидности, косности.

– Фиксированные формы имеют свои преимущества, – снова встрял Би-Нак, прямо какой-то лакомка до наказаний. – Когда моя мать впервые встретила моего отца в поле спаривания, она было решила, что он – долгорогий нодус и…

– Вот ты опять, – повысил голос Ид-Ван, – начинаешь подвергать критике самоочевидное!

– Я просто имел в виду, что моя мать…

– Медаль твоей матери, – перебил его Ид-Ван. Он вновь занялся снимками, намечая район в северной части грандиозного массива земли. – Мы расположены здесь, в стороне от наезженных дорог, и в то же время на вполне преодолимой дистанции полета сразу от четырех среднего размера городов. Большие же города, таящие реальную угрозу, на порядочном удалении. Ближайшие поселения дадут скудный материал для исследований. Провинциальные города среднего размера – как раз то, что нам нужно, и, как я уже сказал, – их целых четыре в пределах досягаемости.

– В каком порядке приступим? – заинтересовался По-Дук, чтобы продемонстрировать неравнодушие к происходящему.

– Тактика обычная – по два разведчика на каждый. Сутки на растворение в массе местных жителей – и они поведают о себе все необходимое, не узнав от нас в то же время ничего. А уже потом…

– Демонстрация мощи? – вмешался По-Дук, страстной натуре которого не терпелось отыграться.

– Совершенно определенным образом. – Ид-Ван простер нечто вроде усика толщиной с волос, отмечая один из четверки близлежащих городов. – Вот хотя бы это место – ничем не хуже других. Мы начисто соскребем его с поверхности планеты, затем отсидимся в космосе и посмотрим, что они будут делать. Массированный удар – самый эффективный путь для выяснения уровня организованности системы.

– Если последние семь планет хоть чем-то похожи на этот мир, – подал голос По-Дук, – мы не увидим здесь особой организации. Они станут паниковать или молиться – или то и другое разом.

– Вроде того, как мы в году Великого Пятна, – заговорил Би-Нак. Голос его затухал по мере того, как он распознавал неприятный блеск в глазах Ид-Вана.

Капитан повернулся к По-Дуку:

– Вызовите начальника разведки, и пускай поторопится. Мне нужны действия. – Он уставился тяжелым взглядом на Би-Нака и добавил: – Действия – а не бесплодные разговоры.

Толстяк по имени Оли Кампенфельдт неторопливо брел сквозь тьму к бревенчатой хижине, откуда доносились гитарный перезвон и гомон голосов. Он хмурился, приближаясь, и то и дело отирал лоб.

По соседству там и сям виднелись и другие хижины, в нескольких светились окна, но большинство уже утонуло во тьме. Желтая луна повисла над частоколом, окружавшим поселок, расстилая тени от хижин по аккуратно скошенным лужайкам и газонам.

Кампенфельдт сунулся в шумную хижину и взвыл с надрывом. Бренчание гитары оборвалось. Беседа осеклась. Тут же погас свет. Толстяк появился на пороге в сопровождении небольшой группы мужчин, по большей части тут же растворившихся во тьме.

Двое остались с ним, когда он направился к строению возле единственных ворот в мощном частоколе. Один из них мягко увещевал:

– Ну, хорошо. Людям надо спать. Так откуда ж мы знали, сколько время? Почему не повесить там какие-нибудь часы?

– Последние сперли. Обошлись мне, между прочим, в полсотни… Ша! – воскликнул старый ворчун Кампенфельдт. – Время – ни при чем. Какое мне дело? Поменьше шума – и на боковую. Мы не держим часов, потому как на хазе полно воров. Меня на нары не тянет.