Гросвенф сунул карточку в карман и шагнул в ярко освещенную комнату. Ему казалось, что импульсивным личностям, подобным Кенту, редко удается сделать что-либо продуктивное, потому что все их усилия обычно направлены на разделение людей на враждующие группы. Пятьдесят процентов межзвездных экспедиций, отправленных за последние двести лет, все еще не вернулись, и причины этого можно было искать лишь на основе изучения того, что происходило на борту вернувшихся кораблей. А записи говорили о разногласиях среди членов экипажа, полных горечи спорах, противоречиях по коренным вопросам, образовании враждующих групп. Их число увеличивалось почти прямо пропорционально времени путешествия.

Выборы в подобных экспедициях были весьма частым событием. Разрешение на них было дано, потому что люди не желали быть связаны беспрекословным подчинением выбранным лицам. Но корабль не являлся страной в миниатюре. Так или иначе, избежать случайностей было невозможно и, памятуя о катастрофе, возникала необходимость лимитировать людские ресурсы.

Раздосадованный тем, что время собрания совпадает со временем проведения его лекции, Гросвенф прошел в столовую. Она была переполнена. Он нашел своих приятелей уже обедающими. Их было трое, и все-младшие ученые из разных отделов. Едва он успел сесть, как один из них весело проговорил:

— Итак, какие черты непредсказуемого женского характера будем сегодня обсуждать?

Гросвенф добродушно рассмеялся, хотя и понимал, что замечание было шутливым лишь отчасти. Разговоры среди молодых людей тяготели к одной определенной теме: женщинам и сексу. В этой полностью мужской экспедиции проблема секса была решена химически, путем введения специальных наркотиков. Это снимало физическую потребность, но в эмоциональном плане ничуть не удовлетворяло.

Никто не ответил на этот шутливый вопрос. Карл Деннисон, молодой химик, хмуро взглянул на остряка и повернулся к Гросвенфу.

— Как собираешься голосовать, Эл?

— Путем тайного голосования. А теперь давайте вернемся к тому, что говорила нам тем утром блондинка Эллисон.

— Ты ведь будешь голосовать за Кента? — не унимался Деннисон.

— Я еще не думал об этом, — усмехнулся Гросвенф. — До выборов еще пара месяцев. А что, собственно, говорит против Мортона?

— Он человек, выбранный правительством.

— И я тоже, и ты…

— Он — всего лишь математик, а не ученый в широком смысле слова.

— Это для меня новость. А я годами жил иллюзией, что математики тоже ученые.

— Так оно и есть. Несмотря на поверхностное сходство, это все же иллюзия.

Деннисон явно старался добиться успеха, демонстрируя собственную позицию. Это был серьезный, плотного сложения человек. Сейчас он подался вперед, как будто тут же намереваясь изложить суть дела.

— Ученым следует держаться вместе. Вы только представьте: нас тут целый корабль, и кто над нами стоит? Человек, оперирующий абстракциями. Разве он может решать практические проблемы?

— Смешно, но мне казалось, что он весьма преуспевает в решении наших проблем.

— Мы и сами в состоянии решать свои проблемы! — раздраженно заявил Деннисон.

Гросвенф нажал на кнопку. Заказанная еда заскользила по вертикальному конвейеру прямо в центр стола.

— Этот опилочный ростбиф прямо из химического отдела? — фыркнул он. — Восхитительных размеров и непередаваемого запаха. Вопрос заключается в том, такое ли количество усилий было затрачено на то, чтобы сделать опилки из деревьев покидаемой планеты такими же питательными, как те опилки, что мы захватили с собой? — он поднял голову. — Ладно, не отвечайте… Я не желаю быть разочарованным в деятельности отдела, возглавляемого мистером Кентом, хотя мне и не нравится его облик и поведение. Видите ли, я обратился к нему за помощью, а он велел мне позвонить чему через десять лет. Вероятно, он забыл о выборах. Кроме того, у него хватило наглости назначить собрание на то же время, когда я собирался прочитать лекцию о некзиализме. — Эллиот принялся за еду. — Что до меня, так я считаю, что нет такого собрания, которое было бы важнее этой лекции. Я собирался обсудить вопросы, касающиеся каждого из нас, и тебя в том числе.

Лицо Деннисона пылало, голос стал резким.

— Послушай, Эл, ты не можешь выступить против человека, которого даже толком не знаешь. Кент из числа тех людей, которые не забывают своих друзей.

— Я бы сказал, что он обладает особым чувством излечения тех людей, которых не любит, — проговорил Гросвенф и нетерпеливо пожал плечами. — По моему мнению, Кент несет в себе все черты, пагубные для нашей цивилизации. Согласно теории Корти о цикличности истории, мы находимся на «нижней» стадии своей культуры. В один из ближайших дней я попрошу его разъяснить мне этот вопрос поподробнее. Я уверен в том, что Кент, как кандидатура кандидата-демократа, является худшим представителем подобного периода.

Гросвенф хотел было добавить, что находится на борту именно для того, чтобы противостоять таким конфликтам, но это, конечно, было невозможным. Именно подобный разнобой и явился причиной бедствий многих экспедиций.

Как результат этого, все корабли, о чем большинству даже было неизвестно, сделались базой социологических экспериментов: дебаты, выборы, раскол команды — эти и другие многочисленные приемы использовались в надежде на то, что экспансивность людей сделает их пребывание в космосе менее дорогостоящим.

По лицу Деннисона блуждала улыбка.

— Послушайте этого молодого философа, — сказал он и добавил строгим голосом: — Голосуй за Кента, если понимаешь, что для тебя хорошо, а что плохо.

Чтобы дать ему остыть, Гросвенф перешел на шутливый тон:

— Что же он сделает? Уменьшит мою долю опилок? А, может, я сам желаю стать директором? Давайте голосовать за тех, кто моложе тридцати пяти. В конце концов, мы превосходим пожилых в пропорции три или четыре к одному. Демократия требует, чтобы мы сотрудничали на основе соотношения меньшинства к большинству.

Деннисон, казалось, пришел в себя.

— Ты совершаешь серьезную ошибку, Эл, и скоро в этом убедишься.

Остальная часть обеда прошла в молчании. За пять минут до 15.00 следующего вечера, Гросвенф почувствовал, что его затея с лекцией потерпела неудачу, и это его расстроило. Он понимал, что Кент мог запретить своим последователям пойти на лекцию, которую должен был читать человек, не поддерживающий его. Но если даже под контролем шефа химического отдела находилось большинство, все-таки оставалось еще несколько сот человек, влияния на которых он не имел. Гросвенф не мог не вспомнить того, что сказал ему директор института накануне отъезда:

— Работа, которую тебе предстоит вести на борту «Космической Гончей», будет тяжелой. Некзиализм — абсолютно новый подход к познанию и взаимодействию наук. Пожилые будут бороться с ним, повинуясь лишь инстинкту. Молодые, если они уже прошли курс обычным методом, автоматически займут враждебную позицию ко всему, что утверждает, что их только приобретенные знания уже старомодны. Тебе самому придется использовать на практике то, чему ты научился теоретически, хотя в твоем случае подобный переход тоже является частью твоего обучения. Прежде всего помни, что человеку, который прав, в критических ситуациях бывает достаточно положиться на свой слух.

В 16.00 Гросвенф прошел к доске объявлений и изменил время лекции на 17.00. В 17.00 он изменил его на 18.00, а еще позже — на 19.00.

«Скоро они освободятся, — сказал он себе. — Политические собрания не должны длиться вечно, а остальные лекции — дело двух—трех часов».

За пять минут до 19.00 он услышал в коридоре легкие шаги двух человек. Наступила тишина, когда они остановились возле открытой двери, ведущей в его отдел, и один из них сказал:

— Все верно, здесь.

Затем они рассмеялись без видимой причины и через минуту вошли. Поколебавшись, Гросвенф приветливо кивнул молодым людям. С первого дня путешествия он поставил перед собой задачу-научиться разбираться в людях по голосам, лицам, именам и узнавать о них как можно больше. Людей было так много, что он еще не закончил эту работу, но этих двоих он помнил. Оба были из химического отдела.