– Что бы ты хотела делать, если бы не вышла замуж? – вдруг проявил любопытство Джек.

– О, я стала бы читать, ходила бы на лекции и выставки, занималась музыкой…

– Ты заскучаешь. – Черные глаза Джека смотрели насмешливо. – Я тебя знаю – ты не сможешь ничего не делать.

Джемайма наморщила лоб. Это было правдой. Она всегда работала – сначала лазила по печным трубам, потом училась, а теперь вела конторские книги отца.

– Тогда я стала бы музыкантшей и пела в театре.

Джек вздохнул.

– Женщине это неприлично.

– А быть трубочистом – прилично?

– Нет. Ты прекрасно понимаешь, что я хочу сказать. Женщине прилично только одно – выйти замуж. Вот ты и должна выйти замуж за Джима и стать ему верной женой. – Джек подошел к книжному шкафу орехового дерева, взял в руки несколько книг Джемаймы и стал рассматривать корешки. – Старику Виду придется сколотить у себя в доме книжные полки. Я слыхал, что он возгордился оттого, что у него будет такая образованная невестка.

Джемайма скорчила гримасу. Она не была тщеславна, и ей не нравилось то, что ее рассматривали как приз. К тому же она знала, что очень скоро ее достоинства начнут ей мешать. Собственный отец служил тому примером. Она не считала, что слишком хороша для своей семьи и друзей, но почему-то не могла с ними ужиться, и они это чувствовали.

Джек, вторя ей, тоже скривился.

– Отец просто старается сделать так, чтобы тебе было хорошо, Джем. Потому и устроил этот брак. – На его лице промелькнуло смущение. – Но и про себя он тоже не забывает. Породниться с семьей Видов – это всем на руку.

Джемайма кивнула.

– Знаю, – отрывисто и спокойно ответила она. – Такова жизнь. Даже родись я знатной, все равно меня выдали бы замуж ради выгоды.

Джемайма рано это поняла и не питала иллюзий в отношении брака. Будь ты служанка или герцогиня, разницы нет. Брак – это сделка, а любовь здесь ни при чем. Вот и все.

– Ты ведь не откажешься выйти за Джима, да? – с озабоченным видом спросил Джек. – Ты знаешь, каков отец, когда разозлится.

– Нет, – медленно произнесла она. – Я не откажусь.

Глава вторая

Утро выдалось чудесное, и Роб, выйдя на обычную раннюю прогулку, пошел через Гайд-Парк. Когда он был на Пиренеях, то лишь на заре, до восхода солнца, пока не становилось жарко, словно в раскаленной печке, совершал одинокие прогулки, наслаждаясь свежестью и тишиной, слушая пение птиц, жужжание насекомых и приглушенные звуки пробуждающейся жизни. Офицеры со смехом называли его «Одинокий Селборн», но шутки прекратились, когда как-то ранним утром эта привычка бродить одному помогла ему предотвратить покушение на жизнь генерала. После этого случая к нему стали относиться с уважением.

Сегодняшним утром не должно было произойти ничего драматического, всего лишь свадьба кузины, хотя для него это событие грозило превратиться в подобие рынка. Которая из подруг или родственниц кузины Энн получит от него предложение выйти замуж?

Накануне, после встречи с Черчуардом, Роб зашел к тетушке Селборн, чтобы уведомить ее о том, что он вернулся с войны и будет счастлив посетить бракосочетание Энн, назначенное на следующий день. Все семейство встретило его с восторгом, в особенности Ферди, с которым он всегда был дружен. Правда, встреча с младшей сестрой Ферди Огастой не доставила Робу такого же удовольствия, поскольку за те годы, что он отсутствовал, эта злая на язык школьница превратилась в сущую мегеру. Он с унынием подумал о том, что если вынужден был бы жениться на Огасте, то ему грели бы душу исключительно воспоминания о военных походах. И еще Роб понял, что на свадьбе не ожидается большого выбора подходящих невест, так как гостей будет мало.

На такой тихой свадьбе ему еще не приходилось бывать. Ясно, что кончина графа Селборна наложила отпечаток на происходящее событие, но по отношению к кузине Энн это было несправедливо.

Церковные скамьи наполовину пустовали, орган играл еле слышно, и даже цветы не выглядели свежими.

– Дело в том, старина, – прошептал Ферди, усаживаясь рядом с кузеном, – что, поскольку со смерти твоего отца не прошло и года, мама хотела отложить бракосочетание. – Он откашлялся. – Ты же знаешь, как строго она придерживается правил! Но Энн и слышать не желала об отсрочке, поэтому они сошлись на немноголюдной свадьбе. – Ферди фыркнул. – По-моему, это жалкое зрелище.

Роб украдкой оглядел полупустую церковь, и его охватило недоброе предчувствие.

– Насколько немноголюдная, Ферди? – спросил он.

– Ну, присутствуют только родственники. Человек сорок от силы. Ты же знаешь, Роб, что у нас небольшая семья.

Роб сделал в уме быстрый подсчет: сорок человек, из которых половина – женщины… Но у Селборнов чаще рождались сыновья, а не дочери. Например, у тети Клариссы Харли было пятеро сыновей…

Он снова огляделся. Кажется, присутствует пятнадцать женщин, и большинство из них явно замужем, а остальные либо слишком юны, либо стары.

Огаста Селборн, единственная взрослая подружка невесты, выглядела очень важной в оранжевом кисейном платье с изобилием розочек. Леди Каролина Спенсер, дальняя родственница с запятнанной репутацией, сидела напротив через проход в голубом шелковом платье с вызывающе глубоким вырезом. Она подмигнула Робу и похлопала по скамье рядом с собой. Он притворился, что не заметил этого. Выходит, что Каро и Огаста – единственные подходящие дамы. Настроение у него совсем испортилось.

Когда невеста начала медленно идти по проходу, орган заиграл чуть громче.

Роб смотрел прямо перед собой. Не пялиться же на собравшихся! Позже у него будет достаточно времени, чтобы утвердиться в своих худших предположениях.

После церемонии модно одетые гости столпились на ступенях церкви. Роб остановился и поискал глазами Ферди.

Наконец он увидел кузена – тот стоял около новобрачных. Энн получала традиционный поцелуй на счастье от трубочиста. Она раскраснелась, и от крепкого объятия прическа у нее немного растрепалась.

Роб заметил, что новобрачный выглядел растерянным, так как трубочист был ладным парнем лет двадцати трех с веселыми черными глазами и озорной улыбкой.

Такой мужчина вполне способен сбежать с новобрачной прямо из-под носа у мужа.

Роб криво усмехнулся. Ему самому впору куда-нибудь убежать! Но не с трубочистом же… Толпа немного расступилась, и Роб увидел, что трубочист, видно, привел с собой жену – немного поодаль от него стояла молодая женщина, одетая в традиционный наряд: черный облегающий жакет и накрахмаленную присборенную юбку.

Юбка была ей немного коротка и открывала стройные щиколотки в черных башмачках. Узкий жакет обрисовывал красивую фигуру. У женщины были черные как смоль волосы, высоко уложенные под черной бисерной сеткой. Кожа – прозрачно– бледная, а глаза на овальном лице широко расставлены.

Она была очень хорошенькая.

Словно почувствовав, что на нее смотрят, она повернула голову и встретилась глазами с Робом. У него перехватило дыхание, как будто кто-то ударил его в живот. Глаза у нее были темно-голубые, похожие на фиалки. Она не отвернулась, а с достоинством – и, как ему показалось, немного свысока – выдержала его взгляд.

Роб, сам того не заметив, шагнул к ней навстречу, не обращая внимания на приветствия присутствующих, и оказался рядом. Она была маленького роста, и ее макушка едва доходила ему до плеча, так что ей пришлось задрать голову, чтобы посмотреть на него. В ее глазах промелькнуло легкое смущение, словно она не знала, чего от него ожидать.

Роб поискал в кармане монету и вытащил гинею, засверкавшую золотом в лучах летнего солнца.

– Мне необходима удача, – сказал он. – Я покупаю у вас поцелуй. Идет?

Джемайма наблюдала за Джеком и невестой. Эта глупая курица, кажется, больше влюблена в моего брата, чем в жениха, подумала она. Она ненавидела подобные праздничные сборища надменных, радостно щебечущих аристократов. А ее отец при этом излучал дружелюбие, играя роль главного трубочиста. Всё – сплошное притворство. На самом деле жизнь трубочиста – это духота, копоть и жара, мозоли на ступнях и содранные до крови локти, пыль во рту и горле, холодные, жесткие доски и ломота в костях от усталости. Их и эту благоухающую духами толпу разделяет пропасть. Эти люди ничего не желают знать о другой жизни. Они платят за выдумку, а отец ради денег сделает что угодно.