Инквизитор поднял вверх указательный палец. Подскочивший послушник тут же поднял Джоанну и поставил ее на ноги. Впрочем, она не сопротивлялась. Ужас снова охватил девушку, но она сдержалась. Тут же в голове сверкнула новая мысль – ведь они наверняка рылись в ее кошеле, а там карта! Тогда они легко смогут понять, что она пришла сюда из дома Магистра Магуса! Но много ли еще они могут знать? И что именно? Тут она возблагодарила Бога – хорошо еще, что она сунула карту не в карман юбки, а в ридикюль – там ведь столько всякой мелочи, что на карту могут просто не обратить внимания.

Тем временем послушник больно заломил ей руки за спину. Ей показалось, что Костолом сейчас ударит ее, как он ударил тогда в Кимиле Кериса. До этого всю жизнь ей удавалось избегать физических страданий, но теперь, видимо, такой момент наступил. Но бить ее инквизитор не стал. Зато у него появилась другая идея. Подойдя к Джоанне, Костолом расстегнул платье на ее груди, обнажив нижнюю шелковую рубашку.

– Дитя мое, – начал инквизитор проникновенным голосом, – а что, если я велю раздеть тебя донага и бросить в камеру, где отбывают наказание насильники? Час спустя ты примешься, как одержимая колотить в дверь камеры, чтобы с готовностью выложить нам все о своих сообщниках! – Тут Костолом перевел взгляд на ухмылявшегося послушника. – Ну что же, уведи ее!

Девушка с трудом удержалась, чтобы не выкрикнуть спасительное: "Подождите!" И послушник вытолкнул ее из комнаты в просторный зал, освещенный светом коптящих факелов. Усилием воли Джоанна старалась не думать над смыслом реплик, которыми обменивались на ее счет сопровождавшие ее послушники. Нужно было сосредоточить свое внимание на чем-то постороннем. И Джоанна стала рассматривать низкие своды зала, покрытые копотью факелов. Кстати, пламя их колебалось – от сквозняка.

Значит, тут где-то есть выходы. Она знала, что это тот самый замок на острове, та цитадель, с которой и пошел разрастаться город Ангельской Руки. Интересно, сколько полных отчаяния взглядов видели эти стены из огромных каменных валунов?

Камера, в которую ее привели, была маленькой, словно каменный мешок. Но какая отвратительная вонь тут стояла! Послушники втолкнули Джоанну в камеру, с треском захлопнули за ней дверь. Над самой дверью был укреплен факел. При его свете Джоанна увидела, что она тут не одна – сжавшись, в углу сидела женщина в отрепьях, бывших когда-то черной рясой староверки. Когда снаружи послышался лязг задвигаемого засова, женщина подняла голову. Джоанна, содрогаясь, некоторое время стояла на вершине ведущей вниз лестницы в несколько ступенек.

Сейчас никак нельзя плакать, отчаянно повторяла она себе, хотя глаза ее уже наполнились до краев предательской влагой. Горло тоже перехватывали спазмы. Тут она поняла, что на следующем допросе, который скоро последует, она вряд ли сможет молчать перед Костоломом. Но ни Антриг, ни Керис не знали, где она сейчас находится. А если бы даже и знали, что она тут, то все равно никак не могли бы спасти ее. "Но ведь я не хотела этого, – билось в ее голове, – не хотела! Это они приволокли меня сюда!" Антриг сказал ей: "В этом мире ты находишься под моей защитой…" Ноги у девушки подкосились, когда она стала спускаться по ступенькам. Она выросла в технологический век, когда человек мог очень многое, была, наконец,

"Всеобщая декларация прав человека", был "Билль о Правах", куча законов, хоть и с изъянами. Но даже при всех их недостатках можно было чувствовать себя вполне безопасно. А тут… Никогда еще Джоанна не чувствовала себя столь бесправной.

Особенно устрашающим было одиночество. Даже если она вдруг самым шкурным образом возьмет да и выдаст Инквизиции Антрига, Кериса и приютившего их Магистра Магуса, то предательство ей вряд ли поможет. Ведь она все равно не сможет доходчиво объяснить обладателям серых ряс, каким же образом она проникла в их мир. Она фактически стала сообщницей Кериса и Антрига. Да еще убила двух человек…

Только без паники, только без паники, повторяла она себе, ведь тогда ты не паниковала – и спаслась! Только благодаря мужеству! Так что и сейчас не нужно паниковать, Бога ради!

Вдруг легкое похрапывание вывело девушку из тяжелых раздумий. Старуха, что скорчилась в углу, теперь спала как ни в чем не бывало. Из щели в каменной кладке выполз громадный таракан и, не обращая на Джоанну никакого внимания, стал спокойно бегать по плечу спящей старухи. "Ну уж до такой степени позволять себя игнорировать!" – думала Джоанна, вихрем подлетая к спящей и с силой смахивая тварь с плеча.

Старуха сразу открыла глаза и уставилась на Джоанну. Глаза эти были когда-то голубыми, а теперь их цвет был каким-то неопределенным, точно вода в сточной канаве.

– Но ведь она только гуляла, вот и все! – сказала старая женщина каким-то странным голосом. Она протянула было руку к валявшемуся на полу ошеломленному таракану, но насекомое, решив больше не испытывать судьбу, проворно юркнуло в другую щель, благо тут их было множество. А старуха, видя безграничное удивление Джоанны, добавила как ни в чем не бывало: – Она ведь только гуляла, не делая никакого вреда!

Джоанна сглотнула подступивший к горлу комок, не в силах вымолвить ни слова.

– Они же едят так мало! – продолжала старуха, глядя на девушку в упор. – Я тоже ем мало! Так что я не могу пожаловаться, что они меня обворовывают! И, милочка моя, если бы ты родилась и выросла в этой преисподней, ты вела бы себя не лучше этих тараканов!

– Прошу прощения! – сказала Джоанна и, понимая, чего именно эта бабка желает от нее, посмотрела в щель в полу, куда спрятался таракан, и проговорила с чувством:

– Извините меня! Я погорячилась!

Старуха одобрительно закивала.

Некоторое время сокамерница внимательно осматривала Джоанну. Подобрав полы одежды, девушка села на гнилую солому возле своей подруги по несчастью.

– Меня зовут Джоанна Шератон! – представилась гостья из другого мира.

Старуха кивнула в ответ, давая понять, что знакомство состоялось.

– А меня зовут Минхирдин, кличут еще Правдивой! Ой, они что же, и предсказателей начали арестовывать? Ты ведь не принадлежишь к Совету?

– Нет, – замотала головой Джоанна, – я… я… не знаю! Но я вовсе не волшебница!

Старуха невесело рассмеялась.

– Никогда не говори так, дитя мое, – сказала она назидательно, – иначе они переведут тебя в общие камеры, где сидят разные отравительницы и проститутки! А эти одиночки специально отведены для волшебников всех калибров! Не все в тюрьме обладают почетным правом на отдельную камеру! Ах, они забрали мое вязанье… – и Минхирдин поспешно оглядела девушку, словно ожидая, что та принесла ее вязание с собой. Джоанна же внимательно осматривала солому – ей ужасно не хотелось, чтобы один из усатых любимцев этой старухи забрался в складки ее платья.

Но ведь тебя собираются изнасиловать, подвергнуть пыткам, а потом убить, говорил ей внутренний голос, а ты вдруг беспокоишься о разных букашках, которые могут забраться в твое платье. К горлу подступил комок, ей опять захотелось заплакать, но тут же она невольно улыбнулась своим странным мыслям – беспокойству о чистоте платья перед смертью.

– Но как ты тогда вообще сюда попала? – удивилась Минхирдин Правдивая. Вопрос был задан таким будничным тоном, что могло показаться, будто хозяйка спрашивала девушку, как это та забрела в чужой сад.

Джоанна сложила руки на коленях, решив, что если она будет говорить, то хоть на какое-то время забудет о страхах.

– Вообще-то я пыталась повидать доктора Нарвала Скипфрага, – призналась девушка, – но… насколько я поняла… он уже мертв, ведь так? Я поняла, что там кого-то убили! – она содрогнулась, вспоминая забрызганную кровью комнату. – Я только вошла… кажется, в кабинет… представляете, все в крови, даже потолок!

Наверное, кровь хлестала из перебитых артерий… Кровь засохла, значит, это произошло за несколько дней до моего прихода туда. Но запах! Он не выветрился! А потом эти инквизиторы… – она вздохнула и пощупала предплечья – вывернутые помощниками Костолома руки еще не совсем оправились.