Сотрудник пресс-службы МВД города Юрий Сеченов действительно оказался на месте:
– Старик, все понял, сделаю, если так надо. Только не сейчас, о'кей? У меня через пятнадцать минут совещание, ты мне скинь пока по почте письмишко – фамилии, даты, а я, когда вернусь, пробью по базе и тебе сообщу.
– Юр, спасибо, век не забуду!
– Да, ладно, какие вопросы!
Поздно вечером Влад получил письмо от Сеченова. Все указанные в списке (до Вилановой) жертвы погибли или в результате несчастных случаев, или просто умерли своей смертью.
Никаким криминалом ни в одном случае и не пахло. У следствия даже подозрений ни разу не возникало.
Влад еще раз пролистал тетрадь, перечитал некоторые записи. Теперь он ясно видел в каждом слове «дневника» почти клиническую ненормальность.
Господи, неужели можно было хоть на секунду подумать, что весь этот бред имеет под собой какие-то основания!
У подзащитного просто не все ладно с головой. Маньяки частенько присваивают себе лишние жертвы, а то и просто зачисляют в трупы прекрасно здравствующих людей.
Бывает.
Влад хмыкнул, сказал вслух:
– А ведь это не так плохо…
Если удастся доказать, что Ивлев психически нездоров или хотя бы был таковым в момент совершения убийства Вилановой, то…
Ну, загадывать пока рано. Первым делом Влад решил отвезти завтра тетрадь своей институтской подруге, Инге Костюковой. Она сейчас работает в институте Сербского, не откажет в помощи в память о прошлом. Ингуля точно определит диагноз, она сейчас в этом деле – профи.
Вот тогда можно будет вокруг черной тетради и защиту строить, экспертизу назначить сначала почерковедческую, чтобы доказать авторство, потом – психолого-психиатрическую. А дальше – посмотрим. Вдруг клиент и вправду из той же категории абсолютных психопатов, что слышали голоса, приказывающие убрать того или иного человека, либо действовали якобы по распоряжению «директора КГБ»…
Утро Влад созвонился с Ингой, та согласилась помочь. Договорились на вечер.
В двенадцать его ждал следователь, потом надо было наведаться в изолятор, еще раз переговорить с Ивлевым.
После вчерашней духоты ночью прошел дождь, температура упала, Влад пожалел, что не взял куртку или пиджак. Впрочем, когда двигатель «шестерки» прогрелся, в машине стало тепло и уютно. Влад положил на соседнее сиденье дипломат, включил радио.
Со двора он выезжал под хрипловатый голос Северянина – играло «Радио Шансон».
За три квартала до изолятора, в тот самый момент, когда Влад стоял на последнем светофоре, динамик вдруг оборвал песню. Зазвучала тревожная заставка выпуска новостей. Голос диктора ворвался в салон, как таежный снежный заряд:
– Мы прерываем нашу программу. В эфире – экстренный выпуск новостей. Как только что стало известно, в Курганской области горит склад боеприпасов длительного хранения у поселка Сипаево. До наблюдателей доносятся взрывы, раскаленные обломки разлетаются в радиусе более полутора километров. Власти Курганской области приняли решение об эвакуации нескольких десятков домов поселка Сипаево, вплотную примыкающих к опасной территории. Официального сообщения о погибших и раненых пока не поступало, но по непроверенным данным пропавшими без вести числятся двенадцать человек – охрана внутреннего периметра, начальник караула и три человека из обсуживающего персонала. Несколько местных жителей уже госпитализированы с обширными ожогами кожи, Солдаты размещенных поблизости воинских частей приступили к тушению пожара. К восемнадцати часам ожидается прибытие взрывотехников из УФСБ по Курганской области.
Влад с силой ударил по тормозам. Сзади протестующе гуднули, новенькая «десятка» с ревом пронеслась мимо.
Именно эта катастрофа первой стояла против фамилии Вилановой! Не веря себе, Влад достал из дипломата тетрадь, просмотрел таблицу еще раз.
«Виланова Татьяна Андреевна – пожар на крупном складе боеприпасов в поселке (зачеркнуто) Курганской области, ж12/1, п3/8;»
Получается, что те двенадцать, что сейчас числятся пропавшими, уже мертвы, и еще один человек погибнет при тушении?
Влад выключил приемник, отшвырнул на сиденье тетрадь, задумался. Дай Бог, если Ивлев действительно сумасшедший…
В изоляторе Влада встретили совсем иначе, чем вчера. Лейтенант испуганно вскочил при его появлении:
– Извините, следователя Родимова сейчас нет на месте, будет через полтора часа. Он просил передать вам вот это.
«Это» оказалось заключением медэкспертизы. Подследственный Ивлев ночью, приблизительно в 4:15 утра покончил с собой. По всем признакам – самоубийство через повешение. Подпись, печать.
Пообещав, что заедет к концу дня, Влад собрался уходить и уже на пороге поймал неуверенный, чуть испуганный взгляд дежурного. Вздрогнув, тот быстро отвел глаза.
В изоляторе повеситься почти невозможно. У задержанных отбирают всё, включая шнурки и ремни, а в камере нет даже простыней, которые можно было бы порвать на полосы. Влад знал это не хуже лейтенанта.
Ночью Ивлева убрали. Кто – теперь уж не важно.
Дома Влад первым дело включил телевизор и чуть не выронил пульт. Ярко накрашенная ведущая вещала на фоне карты Кавказа с большой пульсирующей точкой посередине: -…обрушение сводов тоннеля произошло из-за местного карстового землетрясения. По данным Северокавказского МЧС сместилось около семи миллионов тонн грунта. Пока трудно установить, находятся ли внутри заваленного тоннеля люди, хотя некоторые свидетели утверждают, что видели, как перед самым обвалом по дороге в сторону тоннеля проследовала колонна большегрузных трейлеров…»
Тетрадь невозмутимо подтвердила:
«Виланова Татьяна Андреевна – обвал автомобильного тоннеля на Военно-Грузинской дороге, ж17, п2;»
Вторая катастрофа из списка. Влад рухнул в кресло. Если верить черной тетради, скоро должно случиться еще несколько ЧП – гибель авиалайнера, ДТП, землетрясение на Камчатке. И это только по Вилановой, а сколько еще?!
Боже, если они знают, почему не остановят! Не хотят? Или не могут?
Всю ночь и весь следующий день, отпросившись у Аркадия Наумовича, Влад провел у телевизора. Небритый, с воспаленными глазами он с содроганием переключал каналы. До вечера ничего не случилось. Часов в семь, поддавшись навалившейся бесконечной усталости, Влад задремал прямо в кресле. Он так и не понял – проспал ли хотя бы час. Сквозь сон донеслись слова:
«…крупнейшая катастрофа…», Влад вздрогнул, проснулся, прибавил громкости на пульте.
На экране горел в ночи самолет, вокруг суетились пожарные бригады. При посадке в аэропорту Якутска разбился лайнер со ста восьмьюдесятью тремя пассажирами. Почти все они погибли, только семерых спасатели смогли достать из огненного хаоса.
Выходные Влад просидел почти без движения, намертво прилепившись к телевизору, сжимая потными, дрожащими руками пульт и злополучную тетрадь. А катастрофы шли одна за одной.
Точно так же, как описано в тетради, только пятая по счету – российский танкер налетел на скалы у берегов Японии – не указана в списке. Но потом была и шестая, и седьмая… и десятая. Список давно закончился, а катастрофы все продолжали происходить.
Почти неосознанно Влад повторял про себя: «Найдите его, найдите… Пожалуйста, найдите».
Теперь он мог только мечтать о том, чтобы неведомая ему организация определила, наконец, нужного человека и устранила его. Собственные мысли временами пугали Влада: как же так, он – адвокат, законник, готов чуть ли не овациями приветствовать убийство!
Наверное, так сходят с ума.
Он не походил к телефону, а после особо настырных звонков – отключил его, ни разу не вышел из дому, почти ничего не ел, только сидел и покрасневшими глазами в жилках лопнувших сосудов неотрывно глядел на экран.
Телевизор превратился в цель его существования.
И вот на третий день… Ночью Влад почти не спал, ворочался с боку на бок, представлял все новые катастрофы, под утро вскочил на час раньше начала телетрансляции, слонялся по квартире из угла в угол, дожидаясь первой новостной передачи. Когда она началась, Влад жадно вцепился взглядом в экран, ожидая и одновременно боясь новых катастроф, но за утро НИЧЕГО не произошло.