не сорвалось, разве что несколько замедлилось и, не исключено, дало возможность красным формированиям не захлебнуться в наступательном порыве. Кроме того, бывший командарм–5 посчитал нужным забыть, что Ольдерогге фактически спас «пятоармейцев» от разгрома, подкрепив их дивизией из фронтового резерва и бросив против белых соединение еще одной подведомственной ему армии — 3–й, благодаря чему 5–я армия смогла удержать плацдарм без больших потерь.

Ольдерогге ответить Тухачевскому уже не мог: его расстреляли в начале 30–х — как врага народа по делу «Весна », во время массовой кампании против бывших царских офицеров, служивших советской власти. Тухачевского тогда не тронули, и его выпад против Ольдеррогге — скорее очередной реверанс власти, а не искренняя убежденность.

После окончания Тобольско–Петропавловского сражения началось безостановочное наступление Красной армии в глубь Сибири. 14 ноября 1919 года красные заняли колчаковскую столицу — Омск, ровно через месяц — Новониколаевск. После этого Восточный фронт был ликвидирован. За победу над Колчаком 5–я армия была награждена орденом Красного Знамени и Почетным Красным Знаменем ВЦИК, а ее командующий удостоился высшей в то время награды — Почетного Революционного оружия: позолоченной шашки с вмонтированным в ножны орденом Красного Знамени.

Портрет командарма в тот знаменательный день запечатлел в своих воспоминаниях боец 5–й армии Н. В. Краснопольский:

«Это был красивый молодой человек в ладном барнаульском полушубке, валенках и белой сибирской заячьей шапке с длиннющими ушами, которыми при нужде можно было закрыть и шею»77.

Вид, кажется, совсем не воинственный.

…Ему нравилось играть с огнем. После завоевания Омска Тухачевский был отозван в Москву — для участия в совещании политработников Красной армии и чтения лекций в Академии Генштаба. Он готовит ответственные, программные документы — и затевает розыгрыш.

«Когда Тухачевский стал «персоной», членом Реввоенсовета и командармом, им был составлен проект уничтожения христианства и восстановления древнего язычества, как натуральной религии. Докладная записка о том, чтобы в РСФСР объявить язычество государственной религией, была подана Тухачевским в Совнарком…»78 В Совнаркоме эту записку едва не принялись всерьез обсуждать.

«Тухачевскому только это и было нужно. Он был счастлив, как школьник, которому удалась шалость»79.

Бежавший с пятой попытки из немецкого плена во время Первой мировой, обладатель пяти орденов поручик Тухачевский в Петрограде показывал однополчанам свои игрушки: вырезанные им из дерева фигурки идоловсолдатиков, которые он пронес через четыре границы.

Коктейль мужества и инфантильности тогда восхитил и озадачил его приятелей. Ставший старше, но не повзрослевший поручик–командарм снова играет с «идольчиками». И всерьез, огнем и мечом, не осознавая того, сам создает их в реальной политический жизни.

Здесь сошлось много больше одного лишь мальчишества:

и его — с детства — безверие, и своими глазами увиденная стихийная жестокость воюющих масс, не вписывающаяся в рамки христианства. И, возможно, главное: он мог снова почувствовать себя пленником — а бежать — из регламентированной рутины — невозможно.

По просьбе Ленина Тухачевский разработал доклад о подготовке комсостава 5–й армии. В ней в 1919 году, перед зимней кампанией, была создана школа красных офицеров. Она дала 50 батальонных и ротных командиров. Это был первый опыт подготовки «краскомов» на местах, а 5–я армия стала первой «кузницей кадров» непосредственно на фронте, в зоне боевых действий. 19 декабря 1919 года Тухачевский представил заместителю председателя РВС Республики Э. М. Склянскому доклад, посвященный разработке положения о комсоставе 5–й армии. Этот документ, написанный в декабре 1919–го появился в открытой печати лишь 45 лет спустя — в 1964–м.

Доклад насквозь пронизан горделивой радостью от собственных успехов на фронтах Гражданской и созна нием их закономерности. Но отнюдь не только ими: Тухачевский готовит идеологический плацдарм против своих оппонентов, как в военном деле, так и в вопросах политического управления армией. Он подчеркнуто негативно характеризует дореволюционный царский корпус и как антитезу поднимает на щит заслуги бывших царских офицеров, уже вступивших в партию.

«У нас принято считать, что генералы и офицеры старой армии являются в полном смысле слова не только специалистами, но и знатоками военного дела… На самом деле русский офицерский корпус старой армии никогда не обладал ни тем, ни другим качеством. В своей большей части он состоял из лиц, получивших ограниченное военное образование, совершенно забитых и лишенных всякой инициативы»80.

Столь уничижительной преамбулой овеянный славой и обласканный руководством страны командарм предваряет главный удар:

«Хорошо подготовленный командный состав, знакомый основательно с современной военной наукой и проникнутый духом смелого ведения войны имеется лишь среди молодого офицерства…

Среди военкомов и младшего комсостава есть много достойных быть командирами на ответственных постах. Надо только дать широкий простор для продвижения… на командные должности…

Все военкомы из бывших офицеров или унтер–офицеров должны быть сразу обращены в командный состав. Нужно только бросить лозунг о переходе к коммунистическому командному составу… Эта мера создаст легкий путь для перехода к единоначалию »81.

Этим ударом веривший в свой авторитет среди военного и политического руководства страны Тухачевский пытался достичь двух целей: во–первых, «поставить на место» служащих в Красной армии царских генералов и полковников и, во–вторых, избавиться в армии от влияния комиссаров. Тухачевский подводил и мощную идеологическую базу:

«Для того, чтобы понимать характер и форму гражданской войны необходимо сознавать причины и сущность этой войны.

Наше старое офицерство, совершенно не знакомое с основами марксизма никак не может и не хочет понять классовой борьбы и необходимости и неизбежности диктатуры пролетариата.

Многие генералы и офицеры честно служат Советской Республике, но руководствуются, в данном отношении идеей национальной, а не своей солидарностью с рабочим классом»82.

Итак, командарм считал себя знатоком марксизма — если не теории, то практики, проверенной в бою.

(Троцкий, уже в эмиграции, вспоминал: «Мне приходилось…

подвергать критике попытки Тухачевского создать «новую военную доктрину» при помощи наспех усвоенных элементарных форм марксизма»83).

Тухачевский демонстрирует «заказчику» — Ленину — классовую солидарность с пролетариатом. Вряд ли даже в упоении недавними победами он писал эти строки вполне искренне, скорее, был движим стремлением и политически закрепить свое положение «первого среди равных». Возможно и другое: «поручик–командарм»

стремился заверениями в классовой солидарности загладить свой первородный грех — дворянское происхождение.

Да к тому же, в РВС Республики еще бесспорно помнили «дело о Приволжской шпионской организации ».

Тухачевский сделал ответственнейший доклад в Академии Генштаба. Ему «высочайше доверено» Лениным и Троцким прочесть лекцию о национальной и классовой стратегии. Эта лекция — второй шаг на пути Тухачевского по созданию коммунистической военной теории и шаг, вероятно, не менее важный, чем записка о коммунистическом комсоставе.

В лекции «Стратегия национальная и классовая» Тухачевский стремился применить марксистское учение к сфере военного искусства и к условиям ведения гражданской войны. Сделав оговорку о том, что не отрицает «вечных основ стратегии», он настаивал на принципиальных отличиях гражданской войны от национальной, межгосударственной. Он, подчеркивал, что план гражданской войны не может быть составлен ранее ее начала, поскольку начало это спонтанно. И ее армии будут «продуктом импровизации». Тухачевский явно увлекается, убеждая: революционная энергия и смелость доминируют над всем остальным. К счастью для большевиков, в своей практике тех лет Тухачевский все–таки не позволил этим качествам доминировать над здравым смыслом. Чем и объяснялась его, действительно фантастическая, успешность как военачальника.