Со временем ребята, с которыми Сережа начинал бурную студенческую жизнь, отдалились от него. Их развела разница в интересах. С прежними друзьями Сергею было как-то тягостно в общении, они мыслили совсем другими категориями и к Сереже относились снисходительно-иронически. К концу университета у Сергея были совсем другие «пьющие товарищи», хорошо проверенные. Правда, когда он надирался, они не заботились о том, чтобы Сережа не мотался пьяным по улице в бессознательном состоянии, они за себя-то отвечали с трудом и при случае могли по-особому подло подставить. Но Сергея это не смущало, напротив, ему было гораздо легче общаться с такими людьми, с ними он себя не стеснялся. О прежних друзьях сына в Сережиной семье говорили шепотом, поджав губы, как о разнузданной неверной бабе: «Совратила и бросила нашего мальчика».
Впрочем девушка у Сережи тоже появилась. Прилипла к нему на какой-то пьянке, да так и осталась. Парень, с которым Катюха пришла на выпивон, поначалу возражал, матерился и даже полез драться, но потом как-то быстро устал, обмяк и решил продемонстрировать широту своей души, отказавшись от дамы сердца, но физиономию Сергею все-таки успел попортить. Так Сергей и пришел в себя: с разбитой рожей и Катькой в обнимку. В общем, идеальный вариант — все сложилось само собой. В университете Катюха была личностью, можно сказать, исторической. Она лет семь училась на «сама уже не помнила каком» факультете, осилив его до третьего курса. Впрочем, учиться ей было некогда, потому что Катюха все время попадала в истории. Она часто увлекалась самыми разными вещами, стремилась познать себя и обрести истину, во всем хотела «дойти до самой сути», но по обыкновению дальше бутылки, койки, истерических излияний и потасовки дело не шло.
Сергею даже внимания на Катюху особо обращать не приходилось. Она сама таскалась за ним повсюду. Где-то качала права, что-то доказывала, несколько раз принародно поддержала словом и делом. И из бестолкового совместного времяпрепровождения нарисовались какие-то отношения. Во всяком случае, Сергей объявил родителям, что нашел женщину, которая его понимает. Он снял квартиру и зажил с Катюхой своим домом.
К этому времени Сергей уже закончил университет. Учился он хорошо, но аспирантуру ему так и не предложили. Родители восприняли это как пощечину, все-таки их сын — внук академика, а Сергею было все равно. Все попытки родни пристроить его на стажировку в европейские университеты, используя связи деда, провалились, Сергей никуда ехать не захотел. Пить дома с Катюхой оказалось очень удобно, гораздо комфортнее и безопаснее чем где-либо. Благодаря своим способностям он устроился в фирму программистом, зарплаты ему хватало на квартиру и жизнь с Катюхой, а больше ему ничего и не хотелось. Когда из-за очередного «инцидента» Сергея выгнали с работы, он довольно скоро устроился работать в другую фирму. Правда, зарплату дали пониже, но ему хватало. Когда вылетел со второй работы, устроился на третью, но пить не бросил. Повода нет. Жизнью своей Сергей доволен.
Мы готовы рисковать и даже подлизываться, чтобы нас признали и полюбили. Это всё издержки индустриального общества, общества индивидуалистов, на пороге которого человечество топчется уже давно, растерянное и нерешительное.
Другая разновидность общества, понемногу уходящая в прошлое — традиционная — предоставляла человеку друзей и знакомых буквально в момент его рождения. Правда, в соответствии с принятыми нормами и стандартами поведения, без всякого интереса к личным пожеланиям новорожденного. Поскольку с лицами «не своего круга» в традиционном социуме либо не общаются вовсе, либо видятся украдкой, втайне от бдительных взоров «общественности». Общество такого типа проводит жесткий кастинг знакомств, хотя личность и может повлиять на окончательный, детальный выбор друга, приятеля, собеседника. И все-таки «судьбоносный» выбор — в частности, выбор брачного партнера — доверяется людям более зрелым, опытным и хладнокровным.
Зато в индустриальном социуме оказывать подобную опеку не принято: четких принципов выбора друзей и знакомых не существует, изначально подходящей компании для представителей любого сословия — тоже. В общем, каждый сам по себе. И если не подсуетится вовремя, так сам по себе и останется.
В социальную среду со столь высоким уровнем бесконтрольности взаимоотношений мы вступили недавно. Всей страной. Мы уже растеряли остатки былых, практически бесполезных моделей общения в традиционном обществе. Хотя успели понять одно: отныне все проблемы придется решать самостоятельно. А это как-то нервирует, беспокоит, пугает. Вот почему мы одержимы желанием нравиться, внушать доверие, излучать обаяние и поражать шармом.
Тем более, что поиски идентичности в юности многих заводят в дебри так называемых истероидных, нарциссических и асоциальных личностных расстройств. О них опять-таки можно прочесть в первой книге, посвященной теме зависимости. Напомним: при таких расстройствах человеку свойственно импульсивное, эмоциональное, эксцентричное поведение, направленное на то, чтобы вызвать у окружающих интерес, а лучше восхищение, взять первенство, оказать давление, получить власть над аудиторией. При этом мнение «публики» игнорируется — демонстративно или даже грубо. Хотя по сути дела индивиды с перечисленными расстройствами весьма зависят от чужого мнения, от похвал, от поддержки со стороны окружения. Эта потребность заставляет их искать общения и манипулировать людьми ради удовлетворения своей потребности в одобрении.
Конечно, взрослый человек с личностным расстройством нуждается в помощи специалиста. Но для подростка такое состояние — лишь очередная «проба себя». Психиолог Вайян сделал следующее наблюдение: «Индивиды с личностными расстройствами нуждаются в уходе, который очень похож на тот, что требуется подросткам. В действительности подростки вообще не нуждаются в терапии: им нужны время и место, чтобы интернализировать (внедрить в сознание, усвоить — Е.К., И.Ц.) то ценное, что предлагают им родители и общество». Вот подростки и интернализируют кому что досталось, не особенно разбираясь — ценное оно или так себе, облико морале секонд хенд.
Что же до грандиозных планов относительно покорения всех сердец и завоевания всех призов, то подросткам сильно мешает застенчивость и неопытность, которая в юном возрасте свойственна всем, даже отъявленным нарциссам. В эти годы чувство достоинства довольно хрупко и неустойчиво. И все в этом возрасте зависят от чужого мнения, а потому боятся сделать что-то не так, нарушить неписаные (или писаные) правила, вызвать иронию, подвергнуться осуждению. Между тем опыта без ошибок не бывает. Попытки продемонстрировать себя и очаровать публику далеко не всегда заканчиваются победой. Значит, рано или поздно каждый человек оказывается предметом насмешек и пересудов. В этот момент и формируются внутренние барьеры, мешающие свободным и полноценным личностным контактам. Их-то и пытаются снять дети, вступающие во взрослую жизнь: растормозиться, расслабиться, снять зажим и хотя бы ненадолго забыть о своем стыде, вине, неловкости и некомпетентности в вопросах общения.
В состоянии опьянения индивид позволяет себе вольности или, хуже того, глупости, воспринимая любое свое безрассудство не просто как должное, а как единственно верное решение. Он чувствует себя храбрым, удачливым и счастливым. Как говорится, «хранит бог пьяных и влюбленных». Ну, насчет влюбленных ничего доподлинно не известно: мировая литература, кажется, поставила себе целью доказать обратное. Но что касается пьяных, то нельзя не заметить: им действительно везет (или везет иллюзорно). Все зависит от воздействия алкоголя на мозг. В малых дозах алкоголь воздействует на «центры наслаждения», которые высвобождают эндогенные опиаты. Возникает эйфория и другие приятные ощущения. В больших дозах алкоголь подавляет выработку глютамата. Поэтому восприимчивость сознания падает: до мозга просто не доходят сигналы о том, что телу неуютно, больно, холодно, как и сигнал о том, что окружающие лица — не самые приятные лица на свете. Ввиду отсутствия негативной информации растет чувство комфорта, а также ощущение собственной состоятельности, повышается самоуважение и даже самолюбование.