ГЛАВА 9

В это самое время голова Мансура покоилась на коленях Ольги Малиновской. Та, поглаживая густые волосы террориста мягким голосом расспрашивала его о довольно странных вещах.

— Так сколько тебе было лет, когда умерла твоя мама?

— Пятнадцать.

— И после этого твоим воспитанием занялся сводный брат?

— Да. Отец был тогда уже очень слаб. Он умер буквально через год после матери.

— Как звали твоего брата?

— Ахмад-Шах-Билуджини. Но все звали его просто Шах.

Ольга на секунду прервала свое занятие, а потом продолжила разглаживать волосы Мансура.

— И он начал прививать тебе мужественность? Возил на охоту, рыбалку, на бокс.

— На козлодрание, в Афганистан. Это было ужасно, но я сделал вид, что мне понравилось.

— Бедный мальчик!

Говоря эти слова Ольга нисколько не кривила душой. Она действительно сочувственно относилась к этому удивительно красивому юноше. Мансуру было под тридцать лет, но, толи его так омолодили многочисленные косметические операции, толи от природы он был таким. Но, первый раз увидев его перед собой, Ольга просто ахнула, настолько он был притягательно красив. Хотя, вся атмосфера их первой встречи как раз к лирике не располагала.

Признаться, когда Ольгу снова закатали в пыльный ковер и, погрузив в багажник, повезли с виллы, она готовила себя к худшему. Невольно вспомнился известный анекдот: "Плохая примета, если вас вечером везут в лес в багажнике". Привезли ее куда-то к морю, это она определили по донесшимся до ее ушей реву пароходного гудка и крику чаек. "Или отдадут толпе пьяных матросов, или утопят", — подумала она. Вытащив из машины, ее куда то понесли, причем плеск волн стал слышен еще лучше, а потом бросили на что-то жесткое. Это жесткое при этом как-то слегка качалось под ней, а рядом явно плескалась волна. Вскоре взревел двигатель, и Ольга почувствовала по вибрации пола все его дурные лошадиные силы. "Топить? — все гадала Ольга. — Или матросам? Нет, лучше бы уж тогда топить".

Путешествие было коротким, вскоре двигатель стих, и ее начали разворачивать из душного, пыльного коврового плена. Когда она окончательно очутилась на воле, то первое, что увидела, это белый бок какого-то корабля. Сверху на нее с любопытством смотрели несколько чисто турецких рож. Самым значительным лицом из этого числа «зрителей» было монументальная физиономия некого альбиноса, увенчанная сверху большой белой же фуражкой с громадным «крабом». Именно этот «крабоносец» первый обозначил свой интерес к привезенной в ковре женщине.

— Али, что это за баба? — крикнул он по-английски.

— Эту сучку привезли сюда, чтобы обломать. Шеф очень ею недоволен.

Альбинос захохотал.

— Давай ее сюда, мы только что пообедали, и нам не хватает десерта!

Ольга из всего этого разговора поняла, может, только половину, но и этого ей хватило для того, чтобы понять свою судьбу. Между тем один из сопровождающих снял с нее наручники, а потом подтолкнул Малиновскую к трапу, и буркнул что-то по-турецки, махнув рукой наверх. Она начала медленно подниматься вверх, но когда до палубы оставалось не более метра, и сверху к ней протянули уже руки, Ольга с силой оттолкнулась от борта, и, перелетев катер, обрушилась в воду. Вынырнув, она со всех сил поплыла в сторону берега. Она слышала за спиной возбужденные крики матросов, потом загудел двигатель катера. Ее шелковый халат словно сам соскользнул с тела, и теперь она плыла совершенно обнаженной. Ольга понимала, что уйти от катера ей не удастся, но вдруг этот ее побег увидит кто-то со стороны? Через пять минут ее догнали, и, буквально за волосы втянули в лодку. Она не знала ни слова по-турецки, но поняла все, что сказал ей один из втащивших в катер ее матросов. Странно, сейчас можно было применить все свои знания карате, она была со свободными руками, противников было всего двое, но какой-то психологический паралич сковал ее. Эта ее полная нагота словно парализовала Малиновскую. Вскоре знакомый, белый бок яхты приветствовал ее своей безысходностью. Теперь ее поднимали на борт чуть ли не всей командой, и это ощущение грубых мужских рук на ее теле вгоняло ее в дрожь больше, чем холодная морская вода. Лишь только ноги ее коснулись палубы, и кто-то со спины, сразу, с хохотом, обнял ее, шаря руками по груди. "Все, сейчас начнется", — мелькнуло в голове Ольги. Но тут откуда-то со стороны раздался сердитый мужской голос, говоривший что-то на языке, похожем на арабский. Все мужики как-то сразу отпрянули, странно поскучнели, альбинос начал с кем-то объясняться, опять же с интонацией извинения. Толпа матросов расступилась, и Ольга увидела невысокого, но очень красивого парня. Черноволосый, с поразительно правильными чертами лица, с большими, выразительными глазами, он удивительно походил на классического героя любовника. Одет он был своеобразно, в атласном, незастегнутом халате на голое тело. Да и вообще, взлохмаченные волосы и заспанное выражение лица подсказали ей, что этот молодой человек только что поднялся. Увидев Ольгу, он странно изменился в лице, шагнул вперед, а потом спросил: — Алия?

— Ольга. Меня зовут Ольга, — ответила Малиновская, продолжая зябко вздрагивать всем своим обнаженным телом.

— Тебя зовут Ольга? — неожиданно по-русски спросил он.

— Да, я Ольга.

Тогда он взял ее за руку и повел куда-то по палубе. Позади она услышала разочарованный вздох и ропот матросни. Они спустились вниз, красавец открыл одну из дверей и они оказались в каюте. Это был уголок роскоши, словно сюда, на обычное судно перенесли кусочек из восточных сказок. Стены были обиты узорным, золотым атласом, на полу лежал огромный ковер, а кровать, банкетка и несколько пуфиков с такой же дорогой обивкой были с затейливо изогнутыми ножками. Тут же стоял кальян, на смятой кровати лежали вперемешку подушки, одежда, очень много газет. Между тем хозяин каюты порылся в пузатом комоде и бросил Ольге большое полотенце и махровый халат. Сам же он забрался на свою необъятную кровать и оттуда наблюдал за своей нежданной гостьей.

— Может, отвернешься? — спросила Ольга. Но он не ответил, и Малиновская, выругавшись про себя, начала торопливо вытираться. Облачившись в халат, она вопросительно посмотрела на своего не то спасителя, не то повелителя. Тот же молча показал рукой на место рядом с собой. Она забралась на кровать, и спросила: — Как тебя зовут?

— Мансур, — ответил он, и Ольга почувствовала, как буквально теряет сознание. Это был секундный, но вполне отчетливый обморок. Она завалилась на бок, правда, успела поднять голову до того, как встревоженный хозяин успел прийти ей на помощь.

— Что с тобой? — спросил Мансур. — Тэбе плохо?

— Ничего. У тебя не найдется чего-нибудь поесть? Я давно ничего не ела.

На самом деле Ольга есть не хотела, хотя последний раз принимала пищу больше суток назад. Слишком велико было напряжение. Но, после ее слов, к удивлению Ольги, Мансур явно смутился. Подобных реакции от этого прожженного террориста она ни как не ожидала. Он взял со стола мобильник, и произнес в микрофон несколько фраз. Буквально через пару минут в дверь осторожно постучали. Мансур что-то гортанно крикнул, и в отрывшейся двери показался матрос с огромным золотым подносом. Толи поднос был действительно из чистого золота, толи почтительность этого слуги была столь велика, но он проскользнул в каюту согнувшись так, что поднос его чуть не ковырнул длинный ворс ковра. Водрузив свою ношу на столик, слуга выскользнул за дверь. Одного взгляда на поднос хватило Ольге для того, чтобы действительно захотеть есть. На большом блюде было что-то цветастое, аппетитное, она явно рассмотрела жареное мясо, кусочки овощей, что-то, вроде, рыбы. Ну, а запах был совершенно сумасшедшим. На вкус ее это подтвердило свой товарный вид, и Ольга с трудом заставила себя оторваться этого праздника желудка. Что окончательно ее подкосило, это кофе. Такого кофе она не пила никогда. Это было не растворимое кофе, это она чувствовала, и его аромат и вкус были совсем божественны. Все это время Мансур не ел, только пристально наблюдал за тем, как поглощает пищу его странная гостья. И, невольно, разговор, Ольга начала как раз с кофе.