Напрасно он счёл за труд лично удостовериться в том, что принцесса мертва, тогда в Мордоре. Вот когда приходится осознавать свои промахи! Она обвела его вокруг пальца так просто, он был готов отдать ей должное, но сдаваться не собирался. У него было одно несомненное преимущество — он лучше её ориентировался в этом странном мире, и даже загнанный в ловушку мог кое-что предпринять.

Идти становилось всё труднее. Она чувствовала, что воздух уплотняется вокруг, и с усилием отрывала ноги от потрескавшейся земли. Даже дышать было тяжелее с каждым шагом.

— Ведь я здесь бесплотна, — недоумевала Мириэль, — я могу двигаться, как захочу. — Но вопреки её понятиям она будто наткнулась на невидимую стену. Руки проходили сквозь неё как сквозь жидкую глину. Если воздух будет продолжать уплотняться, скоро она не сможет ни двигаться, ни дышать.

— Он уже раскусил меня, — дрогнуло сердце, — слишком уж догадлив.

Пришлось остановиться, сосредоточиться и вспомнить заклинание, разоблачающее иллюзии. Уплотнение прекратилось, и воздух нехотя становился всё более разреженным. Она перевела дух. Если она сейчас вспомнит путь назад, ясно, в деталях всё представит, то, не сходя с этого места, вернётся в склеп, в Арду. Но она не успела сосредоточиться. Стук копыт нарушил безмолвие Глиберга, и, взглянув перед собой, Мириэль увидела, как со всех сторон к ней мчатся черные всадники. Он призвал назгулов!

Она проверила, не была ли это опять иллюзия, но мрачные слуги Саурона не исчезали. Тогда она развернулась и побежала. «Я лечу, молниеносно лечу, я неуловима» — командовала она самой себе, бежала, едва касаясь земли, но в ушах звучали пронзительные крики преследователей, и гибельный страх быть пойманной замедлил её бег.

«Если боюсь, то пропаду, — подумала Мириэль. Всадники быстро догоняли ее. — Что ж, и в этом мире духи коней стремительнее, чем духи наездников?»

Тогда она вспомнила о Чернолуне. Вот кто не испугается и вынесет её из Гилберга. Она вызвала дух своего любимца, который мирно бродил в леске у Менелтармы. Так была прервана его жизнь в Арде.

С помощью Чернолуна она действительно смогла оставить назгулов далеко позади. Удивительно, насколько реальным было ощущение скачки, и конь казался плотным, упругим, совсем как настоящий. Она провела рукой по взмыленной шее Чернолуна: «Не бойся. Мы вернемся назад». Тут взору её предстал огромный храм — конус, во всём копия тех небольших построек — курилен, он извергал ввысь, в бесцветное небо, черный столб дыма. Перед храмом стоял высокий трон. А на нём восседал Саурон, освободившийся каким-то непостижимым образом из ловушки, с жезлом в руке. На голове его блистала огненная корона. Четыре назгула окружали трон. Принцесса оглянулась — пятеро других неспешно подходили сзади. Саурон наклонил жезл, и сверкающая змея метнулась к Чернолуну. Он вздыбился и застонал от дикой боли. Она едва удержалась в седле.

— Здравствуй, фея моих снов, — приветствовал ее Саурон, издевательски улыбаясь. — Вот и встретились.

Да, зря она радовалась тому, как легко он попался в ее сети. Видимо, также легко освободили его назгулы. Назгулы в Гилберге выглядели совсем иначе, чем в Арде. Бесплотные, лишенные черт, нагоняющие страх своей сверхъестественной жутью там, здесь они казались древними рыцарями в дорогих доспехах, высокими, величественными, но ужас они внушали не меньший. Их окостеневшие лица утратили человеческое выражение индивидуальности, дымно-серые глаза не выражали ничего, а сознание было полностью порабощено Черным властелином. Все, что они делали, не было порождением их воли. Беспрекословно следовали они приказам своего господина.

Мириэль ударила Чернолуна в бока.

— Скачи! — необходимо было как можно скорее вырваться из сжимающегося кольца врагов. Но тут конь распался на куски и растаял, растворился, будто его и не было. Она больно ударилась о твердую землю. Саурон захохотал.

— Ты ведешь себя так, как будто мы в Арде! Забыла, что Гилберг — это царство теней? Не сама ли ты вызвала меня сюда? Желаешь, чтобы я показал тебе настоящий Гилберг?

Тень набежала на сухой унылый пейзаж, и Мириэль вдруг увидела, что небо больше не небо, а скопление серых ожесточенных лиц. Все они разом нащупали ее взглядом и хищно зацокали, зашуршали перепончатыми крыльями — жуткие стервятники с телами коршунов и лицами людей, готовые накинуться и растерзать ее в любой миг по мановению Саурона. Ни вправо, ни влево, ни вверх не было ей пути отсюда. А под землей, поняла она, — неистовый пожар и еще больший страх.

— Что, принцесса? Не нравится вам здесь? А где же Мелкор? Разве мы не его поджидаем? Или вы уже куда-то торопитесь? — продолжал издеваться Саурон с высоты своего трона.

Собственное бессилие удручало Мириэль больше всего. Неужели все эти годы были потрачены впустую? Неужели ей так и не найти управы на Черного жреца, и она будет и впредь терпеть от него унижения? Весь он так и сверкает от самодовольства, упивается властью, сознанием ее никчемности перед ним. А ведь только что прибежал сюда, поджав хвост, паникуя, как самый последний трус на свидание с хозяином!

Мириэль вдруг охватило неотступное желание проучить и унизить его. Он не верит, что она действительно может призвать дух Моргота! А ведь стоит ей обратиться к книгам и сказать, что она согласна…. Пусть исчезнет все то знание, которым она обладает, все равно в нем оказалось мало проку. Пусть исчезнет она сама, а ее бренная оболочка вместит мрачного духа, изгнанного из Арды доблестными Валарами в дни, когда люди были им еще не безразличны! Пусть это будет конец нашего мира, зато самонадеянный жрец перестанет над ней насмехаться! И она насладится, наконец, безумным страхом в его глазах. И упадет он на брюхо с высоты этой башни-трона и взвоет: «Пощади!»

О, какое наслаждение она испытает! Эта месть стоит всей жизни! Моргот вселит в нее бесстрашие. Ей некого будет бояться — все падут к ее ногам. Уже одна только мысль о том, как круто она может повернуть ситуацию в свою пользу, сняла тяжесть и страх. Она распрямилась, встала в полный рост, полузакрыла глаза и подумала: «И клятва ведь очень проста. Я, пожалуй, помню ее наизусть».

В этот момент рядом с ней появился огненный воин — один скромный воин света из Страны Вечных Льдов. Странен был его облик — слепящее, играющее, теплое пламя окружило ее, но она его сразу узнала.

— Вот видишь, — сказал он, — я говорил, что тебе понадобится помощь.

— Ошибаешься, — едва удостоила его взглядом Мириэль, — мне никто не нужен. Я не безоружна, как тебе кажется.

— И это я знаю, — тихо, но сурово прозвучал его голос. Какая-то тайная сила заставила ее взглянуть ему в глаза, и она поняла, что ему известна вся правда о книгах, о духе Моргота, о ее желании презреть весь мир и возвыситься и, может быть, многое другое. «Как будто видит меня насквозь», — подумала принцесса, но это не было ни страшно, ни неприятно.

— Мне безразлично, если ты осуждаешь меня.

— А мне нет, — не смутился Юниэр, — ты нужна мне. Можешь гнать меня сколько угодно, я все равно буду там, где ты. Мы не разделимы.

— Как трогательно! Только, поздно.

— Вернемся в Арду.

— Я не вернусь без победы.

— Твои друзья ждут тебя.

— Такой, какой я вернусь, Юниэр, меня никто не ждет.

— Вот именно, — кивнул Юниэр, — взгляни на этого глубоко несчастного жреца. Подумай о том, как он одинок. Где бы он ни появился, никто не радуется ему, ни одно существо не тянется к нему с любовью. Всем он внушает отвращение, страх и ненависть. Он ведь никому не нужен, Мириэль. В этом его трагедия. Поэтому он жестоко мстит этому миру, старается черной скорбью наполнить все ликующие сердца, отравить страданием людей. Но сам он в тысячу раз несчастнее своих жертв. Его презирают. Хочешь занять его место? Называешь это победой? Я думаю, ты проиграешь. У Мириэль есть друзья, любимые, мечты, капризы, которым потакают, идеи, которыми восхищаются. Тебя ценят и тебе доверяют. Все это ты потеряешь разом. Поистине торжество для духов тьмы — еще одна падшая душа в сонме неприкаянных, пожирающих друг друга из века в век.