Стр. 373. 13 июня 1839 года. — День рождения первого сына Герцена — Александра.

Стр. 375. В римских элегиях, в «Ткачихе». — Речь идет о цикле стихов Гёте «Римские элегии», а также стихотворения «Пряха», по памяти названном Герценом «Ткачиха».

…в Гретхен и ее отчаянной молитве. — См. «Фауст» Гёте (часть 1, сцена 18).

Стр. 378. Прасковья Андреевна — Эрн.

Стр. 380. Was hat man dir, du armes Kind, getan? — См. стихотворение Гёте «Миньона». Этим стихотворением открывается первая глава третьей книги произведения Гёте «Годы учения Вильгельма Мейстера».

Стр. 382. 15 августа 1832. — Дата неверна: записка писана 22 октября 1833 г.

Стр. 383. Е. И. — Е. И. Герцен.

Эмилия Михайловна — Аксберг.

«Братьям на Руси» — самый ранний из известных нам текстов, связанных с «Былым и думами» — было написано как предисловие к мемуарам. Затем Герцен отказался от своего намерения, и этот текст при его жизни не был напечатан. «Братьям на Руси» впервые опубликовано в издании М. К- Лемке, т. VII, стр. 154–156.

Стр. 388. …если б смерть не переехала мне дорогу. — Имеется в виду смерть Н. А. Герцен.

Стр. 389. Мы расстались с вами… 21 января 1847 года. — Гер-, цен с семьей выехал за границу 19 января 1847 г. (425)

…написал… воспоминания. — Имеется в виду ранняя редакция «Записок одного молодого человека» — автобиографическая повесть «О себе».

…il veder dinanzi era tolto. — Неточная цитата из «Божествен» ной комедии» Данте («Ад», песнь XX).

Печатается по тексту «Полярной звезды» на 1856 год (кн. II), где было опубликовано впервые.

Ко второй части Введение <к первому изданию «Тюрьмы и ссылки»>

Печатается по тексту «Тюрьмы и ссылки», Лондон, 1854. Предисловие (к англ, изданию «Тюрьмы и ссылки»).

Английский текст предисловия был впервые напечатан в изда нни «My Exile in Siberia», London, 1855. Русский перевод был впервые опубликован в издании М. К- Лемке, т. VIII, стр. 586–587. В настоящем издании печатается новый перевод.

Ко второму изданию <«Тюрьмы и ссылки»>

Печатается по тексту второго издания «Тюрьмы и ссылки», Лондон, 1858, где было впервые опубликовано.

К третьей части <Предисловие>

Печатается по тексту «Полярной звезды» на 1857 год (кн. III}, где было впервые опубликовано.

_______________________

Первые три части печатаются по изданию Герцен А.И. Былое и думы. Части 1–3. — М.: ГИХЛ, 1958.

Герцен А.И. Былое и думы. Ч.4. (по книге Герцен А.И. Былое и думы. Части 4–5. — М.: ГИХЛ, 1958.)

Примечания: к четвертой части — И Ю Твердохлебова; к пятой части — И. М. Белявской, Я. Е. Застенкера, Л. Р. Ланского, А М Малаховой, Г И Месяцевой, М. Я Полякова, И. Г. Птушкиной, Э. М. Цыпкиной.

ОФОРМЛЕНИЕ ХУДОЖНИКА Г. КРАВЦОВА

В начале 1840 года расстались мы с Владимиром, с бедной, узенькой Клязьмой. Я покидал наш венчальный городок с щемящим сердцем и страхом; я предвидел, что той простой, глубокой внутренней жизни не будет больше и что придется подвязать много парусов.

Не повторятся больше наши долгие одинокие прогулки за городом, где, потерянные между лугов, мы так ясно чувствовали и весну природы и нашу весну…

Не повторятся зимние вечера, в которые, сидя близко друг к другу, мы закрывали книгу и слушали скрип пошевней и звон бубенчиков, напоминавший нам то 3 марта 1838, то нашу поездку 9 мая…

Не повторятся!

…На сколько ладов и как давно люди знают и твердят, что «жизни май цветет один раз и не больше», а все же июнь совершеннолетия, с своей страдной работой, с своим щебнем на дороге, берет человека врасплох. Юность невнимательно несется в какой-то алгебре идей, чувств и стремлений, частное мало занимает, мало бьет, а тут — любовь, найдено неизвестное, все свелось на одно лицо, прошло через него, им становится всеобщее дорого, им изящное красиво, постороннее и тут не бьет: они даны друг другу, кругом хоть трава не расти! (3)

А она растет себе с крапивой и репейником и рано или поздно начинает жечь и цепляться.

Мы знали, что Владимира с собой не увезем, а все же думали, что май еще не прошел. Мне казалось даже, что, возвращаясь в Москву, я снова возвращаюсь в университетский период. Вся обстановка поддерживала меня в этом. Тот же дом, та же мебель, — вот комната, где, запершись с Огаревым, мы конспирировали в двух шагах от Сенатора и моего отца, — да вот и он сам, мой отец, состарившийся и сгорбившийся, но так же готовый меня журить за то, что поздно воротился домой. «Кто-то завтра читает лекции? когда репетиция? из университета зайду к Огареву»… Это 1833 год!

Огарев в самом деле был налицо.

Ему был разрешен въезд в Москву за несколько месяцев прежде меня. Дом его снова сделался средоточием, в котором встречались старые и новые друзья. И, несмотря на то, что прежнего единства не было, все симпатично окружало его.

Огарев, как мы уже имели случай заметить, был одарен особой магнитностью, женственной способностью притяжения. Без всякой видимой причины к таким людям льнут, пристают другие; они согревают, связуют, успокоивают их, они — открытый стол, за который садится каждый, возобновляет силы, отдыхает, становится бодрее, покойнее и идет прочь — другом.

Знакомые поглощали у него много времени, он страдал от этого иногда, но дверей своих не запирал, а встречал каждого кроткой улыбкой. Многие находили в этом большую слабость; да, время уходило, терялось, но приобреталась любовь не только близких людей, но посторонних, слабых; ведь и это стоит чтения и других занятий!

Я никогда толком не мог понять, как это обвиняют людей вроде Огарева в праздности. Точка зрения фабрик и рабочих домов вряд ли идет сюда. Помню я, что еще во времена студентские мы раз сидели с Вадимом за рейнвейном, он становился мрачнее и мрачнее и вдруг, со слезами на глазах, повторил слова Дон Карлоса, повторившего, в свою очередь, слова Юлия Цезаря: «Двадцать три года, и ничего не сделано для бессмертия!» Его это так огорчило, что он изо всей силы ударил ладонью по зеленой рюмке и глубоко разрезал (4) себе руку. Все это так, но ни Цезарь, ни Дон Карлос с Позой, ни мы с Вадимом не объяснили, для чего же нужно что-нибудь делать для бессмертия? Есть дело, надобно его и сделать, а как же это делать для дела или в знак памяти роду человеческому?

Все это что-то смутно; да и что такое дело?

Дело, business[229]… Чиновники знают только гражданские и уголовные дела, купец считает делом одну торговлю, военные называют делом шагать по-журавлиному и вооружаться с ног до головы в мирное время. По-моему, служить связью, центром целого круга людей — огромное дело, особенно в обществе разобщенном и скованном. Меня никто не упрекал в праздности, кое-что из сделанного мною нравилось многим; а знают ли, сколько во всем сделанном мною отразились наши беседы, наши спорь;, ночи, которые мы праздно бродили по улицам и полям или еще более праздно проводили за бокалом вина?

…Но вскоре потянул и в этой среде воздух, напомнивший, что весна прошла. Когда улеглась радость свиданий и миновались пиры, когда главное было пересказано и приходилось продолжать путь, мы увидели, что той беззаботной, светлой жизни, которую мы искали по воспоминаниям, нет больше в нашем круге и особенно в доме Огарева. Шумели друзья, кипели споры, лилось иногда вино — но не весело, не так весело, как прежде. У всех была задняя мысль, недомолвка; чувствовалась какая-то натяжка; печально смотрел Огарев, и К(етчер) зловеще поднимал брови. Посторонняя нота звучала в нашем аккорде вопиющим диссонансом; всей теплоты, всей дружбы Огарева недоставало, чтоб заглушить ее.