Лиза страдальчески прижала ладони к вискам.

– Ах, мама, ничего не хочу я знать про эти богатства. Не нужно мне этих понахватанных денег!

Фрау фон дем Буш разинула рот от изумления.

– Какая же ты глупая! – воскликнула она. – Ты ведь не перестала быть его законной женою! Как хорошо, что я приехала! Ты – артистка, идеалистка, естественно, что ты не умеешь отстаивать свои интересы.

– Я довольна тем, что имею, – раздраженно ответила Лиза.

– Ты довольна? А полковник Карловиц рассказывал, – может быть, он преувеличивает, – будто Венцель купил недавно яхту одной великой герцогини!

Фрау фон дем Буш хотелось все узнать, все подробности, только для этого она, собственно, и приехала в Берлин.

Лиза повторила, что она ничего нового рассказать не может. Она ведь письменно и устно сообщала ей сотни раз обо всем. Это была правда. За исключением тех вещей, о которых Лиза умалчивала нарочно, фрау фон дем Буш была посвящена во все.

Убедившись, что на возвращение Венцеля нет надежды, Лиза примирилась – правда, ценою больших мучений – со своей судьбой. Сперва она играла роль покинутой, оскорбленной жены. Несколько месяцев она в самом деле была очень несчастна. Все достоинства Венцеля внезапно предстали перед нею в ярком свете. Но время проходило, достоинства тускнели, а недостатки выступали ярче. Теперь она уже видела только недостатки Венцеля и сознавала, что такой человек, как он, ей «не подходит». Однако горе и вначале не удерживало ее, по крайней мере внешне, от прежнего, привычного образа жизни. В ее гостиной толпились посетители. Приходили обедать, когда угодно, пить чай. К Лизе Шелленберг всегда можно было прийти, всех она встречала с распростертыми объятиями. Не проходило дня без трех, четырех гостей. Дважды в неделю устраивались квартетные вечера, каждый день она брала урок пения. Концерты, театры, приглашения всякого рода. Лиза замечала, как повышался интерес к ее особе, по мере того как слухи о богатствах Венцеля разрастались. На ней останавливались пристальные взгляды, и ее приятельницы начали ей намекать на эту перемену: «Лиза, приходится слышать такие вещи…» Но Лиза обнаруживала крайнюю чувствительность, мгновенно выпрямлялась и одним взглядом умела положить конец дальнейшим объяснениям. «Не будем об этом говорить, ни слова больше».

Не в характере Венцеля было скупиться. В душе он не питал к Лизе злобы. Напротив, он знал, что глубоко оскорбил ее. Она была к тому же матерью его детей, и он хотел, чтобы они получили самое лучшее воспитание. Но притязания Лизы с каждым месяцем росли.

Михаэль в эти годы состоял посредником между Лизой и братом. Венцель, ценивший ясность в отношениях, несколько раз предлагал ей развод, через Михаэля и адвоката, на блестящих, в материальном смысле, условиях» Часто Лиза почти готова была согласиться. Но с тех пор, как его богатство стало легендарным, она упрямо отвергала все предложения.

Она покупала белье, покупала платье и обувь, покупала шляпы и меха, но все счета велела посылать Венцелю. Он распорядился оплачивать их, но предупреждать фирмы, что впредь по долгам жены отвечать не будет. С некоторыми фирмами у него начались тяжбы. Лиза обратилась к другим поставщикам, – и опять Венцель был засыпан счетами.

– Жаль, что она вынуждает меня к другим мероприятиям, – сказал Венцель, злобно усмехнувшись. Он поручил заняться этим одному из своих адвокатов, и судьи, окаменевшие от изумления при виде этих счетов, объявили Лизу недееспособной.

Когда адвокат явился к ней с этим известием, Лиза первый раз в жизни упала в обморок. Три дня она еле передвигалась по комнатам, бледная, как мел.

– Я не могла думать, что он подлец, – говорила она. – Это самое страшное разочарование, я считала его только легкомысленным.

Про эту позорную историю с дееспособностью Лиза, разумеется, никогда не писала матери. Намекнула ей только, что Венцель с ней судится, так как оспаривает ее счета – на обувь, платье, белье для детей.

И из-за этого процесса, который в освещении Лизы как бы еще не был закончен, фрау фон дем Буш в этот вечер снова сильно разволновалась.

– Как хорошо, что я все-таки приехала навести тут порядок, Лиза! – воскликнула она. – Разумеется, адвокаты делают с тобой, что хотят. Завтра я поеду к адвокату Давидзону. Это старый друг твоего отца. Знаешь, на что я решилась, Лиза, в эту самую минуту?

Фрау фон дем Буш от волнения встала и отважно глядела на Лизу.

– На что, мама? – спросила Лиза.

– Завтра же я пойду к Венцелю!

– Он тебя даже не примет, мама, – сказала Лиза с насмешливой улыбкой.

В глазах старой дамы вспыхнул гнев.

– О, он не посмеет не принять меня! – сказала она, сжав маленький, бледный кулак.

8

Лиза принимала все меры к тому, чтобы сделать матери приятным пребывание в Берлине. Фрау фон дем Буш собиралась провести тут неделю, а затем отправиться в какую-нибудь санаторию, вернее всего – в «Вейсер Гирш», близ Дрездена. У нее пошаливали нервы, и кишечник был не в порядке. Вообще она чувствовала себя еще не совсем здоровой.

Мать и дочь ходили в театры и на концерты. Лиза устраивала вечера. Дом был полон гостей. Играл знаменитый квартет. Лиза пела. Лакей из ресторана в белых перчатках разносил чай. Фрау фон дем Буш сидела в своей короне белых волос, окруженная дамами и мужчинами, и сияла от восторга. Ей говорили комплименты насчет ее вида, насчет Лизы и Лизиного голоса. «Ах, какой тон!» Фрау фон дем Буш была еще красивой, румяной женщиной. Особенно красивы были ее выхоленные, украшенные кольцами руки. Левое веко у нее было немного парализовано и прикрывало глаз чуть-чуть больше, чем правое. Это придавало ее лицу выражение задумчивости и таинственной скрытности.

Неделя давно прошла, а фрау фон дем Буш и не думала собираться в дорогу. «Как долго она еще пробудет здесь?» – спрашивала себя Лиза. Она искренне любила свою мать, но больше нескольких дней с трудом переносила ее присутствие.

– Тут у тебя все так чудесно, в Берлине, дорогая, – говорила фрау фон дем Буш и похлопывала Лизу по мягкой, полной щеке. Утром она «работала» по хозяйству, то есть давала работу горничным. Стирали гардины, мыли двери и окна. Чинили гардероб, белье. Затем натирали паркеты. Сама фрау фон дем Буш ни к чему не притрагивалась. Она восседала за письменным столом, вела свою обширную корреспонденцию и только появлялась через каждые четверть часа. Но ее распоряжения были так решительны, что никто не смел возражать.

Как-то утром она таинственно исчезла, и Лиза сразу поняла, что это означало. Поехала к Венцелю! Лиза знала, как упряма ее мать, и полагала, что маленький афронт ей не повредит.

Надо заметить, что фрау фон дем Буш не только желала защитить интересы своей дочери; к Венцелю влекло ее также любопытство. До нее доходили самые различные слухи и легенды – она ведь два года назад уже приезжала в Берлин, но как раз за последний год эти легенды приняли совершенно фантастическую окраску.

Дом на Вильгельмштрассе кишел людьми. Лифт сновал вверх и вниз. Люди выскакивали, вскакивали. Кабина беззвучно поднялась. Благовоспитанный швейцар учтиво взял карточку посетительницы и распахнул дверь маленькой, роскошно обставленной приемной. Ни пылинки! Вот где Лиза могла бы поучиться опрятности.

И все это принадлежало ему, человеку, которого она – в гневе своем после похищения Лизы – называла «подлым преступником», «глупым мальчишкой, у которого молоко на губах не обсохло». Правда, это было много лет назад и объяснялось ее волнением. Теперь она раскаивалась.

Сперва в приемную вошел молодой человек с красными щеками, по манерам которого сразу было видно хорошее воспитание. Он щелкнул каблуками, поклонился, попросил одно мгновение подождать. Затем появился кривоносый господин весьма изысканного вида, капитан с неразборчивой фамилией, вежливо попросивший посетительницу запастись на одну минуту терпением. Фрау фон дем Буш была близка к тому, чтобы простить Венцелю все его грехи. Но потом в дверь ввалилось нечто грузное, рыхлое, косившее поверх стекол пенсне, красное как свекла, с жидкими рыжими волосами на черепе, с рыжей щетиной на жирных небритых щеках – Гольдбаум. Он испортил Есе впечатление.