12 февраля 1880 года, спустя несколько дней после очередного покушения на императора — взрыва в Зимнем дворце, правительство образовало верховную распорядительную комиссию по охране государственного порядка и общественного спокойствия. В нее вошли 10 высших сановников империи. Главным начальником комиссии был поставлен граф М. Т. Лорис-Меликов, фактически наделенный полномочиями диктатора. Он развернул активную работу. За 14 месяцев, когда он руководил комиссией и Министерством внутренних дел, было организовано 32 судебных процесса с вынесением 18 смертных приговоров. Многие причастные к революционной деятельности лица высылались административно. При этом не соблюдались никакие законы.

Обстановка в стране с каждым днем все более накалялась. В таких условиях даже приближенные к императору лица стали поговаривать о конституции, как единственном средстве против революционной стихии. Особенно часто такие разговоры возникали среди интеллигенции, в различных литературных кружках и, в частности, среди людей, собиравшихся у известного в Петербурге издателя и книгопродавца Вольфа, куда часто заглядывали министры и сановники. Обращались с таким вопросом и к Д. Н. Набокову. Последний всегда резко возражал: «Те, которые так думают, заблуждаются; революционерам даже конституции было бы мало: они стремятся к анархии». Набоков видел конституцию, как результат некоего великого и добровольного жеста монарха, нечто вроде того, что император сделал при введении Судебных уставов. По его мнению, это должен быть дарованный монархом «государственный акт», а не какая-то уступка, сделанная под давлением «горсти преступников».

Для смягчения обстановки граф Лорис-Меликов 28 февраля 1881 года представил императору Александру II свой проект реформ. По нему при Государственном совете предполагалось образовать в качестве совещательного органа комиссию из чиновников и выборных «от общества». 1 марта, за несколько часов до своей гибели, Александр II одобрил эти предложения и назначил заседание Совета Министров для их рассмотрения на 4 марта. События, происшедшие после убийства императора Александра II, начавшаяся реакция сразу же положили конец всем рассуждениям о конституции. В Манифесте, составленном Победоносцевым, подчеркивалась незыблемость самодержавия. Наступила пора какого-то всеобщего уныния, молчания, страха. Набоков, вопреки ожиданиям некоторых близких к императору лиц, сохранил за собой портфель министра юстиции. Он активно занимался подготовкой и проведением процесса над участниками цареубийства А. И. Желябовым, С. Л. Перовской, Т. М. Михайловым, Н. И. Кибальчичем, Н. И. Рысаковым и Г. М. Гельфман. При слушании дела Д. Н. Набоков, под влиянием двора, оказывал давление на председателя Особого присутствия Э. Я. Фукса, вызывал его к себе, давал указания и т. п. Он поручил поддержать обвинение молодому талантливому прокурору Н. В. Муравьеву, который впоследствии стал министром юстиции.

Деятельность Д. Н. Набокова по руководству судебными и прокурорскими органами не вполне удовлетворяла власти, и 6 ноября 1885 года он был освобожден от должности министра юстиции и генерал-прокурора. Публицист и редактор «Русского вестника» М. Н. Катков, известный своими реакционными взглядами, имея в виду отставку Набокова, сказал как-то Александру III: «Хорошие министры не даются Вашему Величеству». На это император ответил: «Вот это верно».

Совсем по иному оценивали деятельность Дмитрия Николаевича прогрессивные юристы. А. Ф. Кони писал: «Что же, однако, сделал Набоков?» — спросят нас, быть может… — «Где следы его созидательной работы, где его победы и завоевания в области судебного устройства?» — На это можно ответить указанием, что не только в военном деле, но и в гражданской, мирной с виду, деятельности бывают времена, когда нечего думать о завоеваниях и покорениях. Если ожесточенный неприятель силен числом, разнородным оружием и средствами разрушения, то приходится иногда переживать долгую и трудную осаду, замыкаясь в тесные окопы, сплотившись около цитадели и не растрачивая сил на бесполезные и даже пагубные для осажденных вылазки. Такую осаду пришлось выдержать Набокову за время его министерства, и, уходя со своего поста, он имел право сказать, что отсиживался стойко и с терпеливым достоинством, не пожертвовав ничем существенным, оберегая честь и спокойствие воинства, во главе которого он был поставлен».

После отставки Д. Н. Набоков оставался статс-секретарем императора. Дмитрий Николаевич имел многие высокие награды Российской империи и среди них — орден Св. Андрея Первозванного.

Д. Н. Набоков скончался 15 марта 1904 года.

Один из сыновей Д. Н. Набокова, Владимир Дмитриевич, был известным юристом, публицистом и политическим деятелем. После установления Советской власти он эмигрировал. Погиб в Берлине в марте 1922 году от руки террориста.

«БЫЛ ДОСТУПЕН ДЛЯ ВСЕХ»

Генерал-прокурор НИКОЛАЙ АВКСЕНТЬЕВИЧ МАНАССЕИН

Николай Авксентьевич Манассеин родился в 1835 году в Казанской губернии, в дворянской семье. Первое время Николай Манассеин учился в частном пансионе, а затем в Казанской гимназии, по окончании которой поступил в Императорское училище правоведения. Первая должность Николая Авксентьевича после окончания училища была столь неприметной, что, казалось, не сулила ему в дальнейшем никаких перспектив. Он занял место младшего помощника секретаря 6-го департамента Правительствующего сената.

В то время многие молодые и способные люди надолго застревали за канцелярскими столами. Надо было иметь очень знатных покровителей или же обладать недюжинными способностями, чтобы достичь верхов служебной иерархии. Благодаря своей энергии, способностям, трудолюбию, строгой личной организованности, Н. А. Манассеин не затерялся в канцелярской среде. Через несколько лет он был назначен секретарем общего собрания московских департаментов Сената. Однако рутинная работа не прельщала энергичного чиновника, и в 1860 году он вышел в отставку.

Только спустя три года Манассеин возвратился на службу, став исправляющим должность мирового посредника в Мещевском уезде Калужской губернии. Вскоре его приметил прокурор Московской судебной палаты Д. А. Ровинский и 7 июля 1866 года назначил товарищем прокурора окружного суда. В то время, по словам А. Ф. Кони, Манассеин был «блестящий, страстный и одаренный громадной энергией» чиновник. Именно эти качества нравились Ровинскому и, спустя три месяца, он направил Николая Авксентьевича в Калугу, прокурором окружного суда. В 1869 году преемник Ровинского — Г. Н. Мотовилов перевел Манассеина в Московскую судебную палату, назначив своим заместителем.

2 июня 1870 года 35-летнему Манассеину был доверен ответственный пост прокурора Московской судебной палаты. На этой многотрудной и беспокойной должности в полной мере раскрылся организационный талант Николая Авксентьевича. По отзывам современников, он был «безупречно чистым» человеком, умел ценить свое достоинство, отличался «идеальной ревностью к службе» и «гуманным отношением к людям». Он знал все тонкости прокурорской работы, умело находил себе способных помощников, блестяще организовывал судебные процессы. А. Ф. Кони отмечал, что Манассеин во главе московской прокуратуры проявил «огромное трудолюбие и энергию, направленные на служение Судебным уставам верой и правдой». По его мнению, это был «настоящий человек на настоящем месте».

Н. А. Манассеин не был «кабинетным» прокурором. Его часто можно было встретить на заседаниях суда или же просто прохаживающимся по коридорам и заглядывающим в кабинеты судей и прокуроров. При этом он зорко следил за всеми делами — никакая мелочь не ускользала от его пристального взгляда. Прокуроры знали, что ни одно допущенное ими нарушение не пройдет незамеченным строгим начальником. Старейший судебный репортер Е. И. Козлинина, хорошо знавшая Манассеина, писала, что он был «в высшей степени доступен для всех, у кого встречалась к нему надобность. Простота обращения Н. А. Манассеина была отличительной его чертой».