– Нет, ты просто неисправимый идеалист! Международная станция! Это в современном-то мире, где только и глядят, как бы схватить друг друга за горло. Будь уверен, если остров не захватите вы, русские, его сейчас же приберут к рукам американцы. Только частная собственность сейчас может еще дать какую-то гарантию. Что же касается всех этих утопий о принадлежности всему человечеству,…

– Почему утопий? Возьми Антарктиду. Там прекрасно сотрудничают ученые ряда стран, и никто ничего не собирается прибирать к рукам.

– Так то Антарктида. О ней слишком хорошо все знают. А кто и что знает об этом острове? Не будь наивным мальчиком! Представь себе, что завтра здесь пришвартуется американский авианосец и высадится американская морская пехота. Пустят они сюда каких-то ученых, каких-то представителей «человечества»? Как бы не так! На пушечный выстрел не подпустят ни одну шлюпку, ни один катер. Даже ваши подводные лодки сюда нос не сунут!

– Вот чтобы не случилось ничего подобного, мы и должны сделать все, чтобы еще до этого об острове узнал весь мир, все люди Земли.

– И ты действительно хочешь сделать это?

– Все, что будет в моих силах!

– Но ведь ты дал мне слово, что не претендуешь на остров.

– Я и сейчас не претендую. И сделаю все, что смогу, чтобы никто не мог претендовать.

– Та-а-ак… Значит, ты решительно отказываешься от моего предложения.

– Отказываюсь.

– И не дашь мне самому распорядиться островом, как я хочу?

– Не дам.

– Вот как ты заговорил! – глаза немца блеснули холодом металла. – Смотри, не обожгись, Крымов! Пора тебе, пожалуй, узнать, с кем имеешь дело. Буквы НДП тебе ничего не говорят?

– Во всяком случае, ничего нового. Я давно догадывался, что ты из породы неофашистов.

– Оставь свои ярлыки при себе, г-н коммунист! НДП – это будущее Германии. Но главное, что тебе следует знать, – в достижении своих целей мы не останавливаемся ни перед чем.

– Знаю и это.

– И хочешь все-таки встать на моей дороге?

– У каждого своя дорога. Я со своей не сверну.

– Ну, хор-рошо! – процедил немец, направляясь к шалашу. Ты пожалеешь об этом.

«Бедный Жан!…» – внезапно пронеслось в голове у Дениса. Только теперь он отчетливо осознал, что тот едва ли стал просто жертвой несчастного случая. Эта мысль мелькала у него и прежде. Но, занятый поисками пропавшего товарища, Денис гнал ее от себя, несмотря на все намеки Эвелины. А вот сейчас стало ясно, что Курт в самом деле мог убить Жана.

Денис вспомнил, как незадолго до своего исчезновения Жан порывался что-то сказать ему о немце, видимо, случайно открыв какую-то его тайну. И это стоило ему жизни.

А вот теперь Денис сам вступал в открытую борьбу с фашистом. Так, может, остановиться? Учесть страшный урок Жана?

Нет! Нет и нет! Именно в память о Жане, в память о миллионах других французов, поляков, русских, павших от рук нацистов, он не отступит.

Глава семнадцатая

Утро следующего дня снова застало Дениса в пути. Встав с восходом солнца, он решил еще до завтрака походить по острову в надежде встретить кого-нибудь из тех, кто так недвусмысленно оказывал ему свое расположение. Он не был, конечно, уверен, что встретит обязательно юную мисс Томпсон. Но надежда на это не покидала его ни на минуту.

Прежде всего он двинулся к берегу Круглой бухты, с тем, чтобы еще раз побывать на развалинах хижины и попробовать пройти по тропинке, которую заметил в бинокль со скалы. Тропинка эта была небезынтересной сама по себе, поскольку имела в прошлом несомненную связь с хижиной. Однако еще больший интерес вызывала подковообразная скала, в которую упиралась тропинка. Наблюдая за ней со смотровой площадки в бинокль, Денис заметил, что именно там чаще всего вертелась рыжая обезьянка. Между тем, он давно обратил внимание на то, что обезьяна была как-то связана с живущими здесь людьми, а вчера вспомнил к тому же, что Грей рассказывал, будто с мисс Нормой на острове осталась ее ручная обезьянка. Все это могло быть, конечно, лишь случайным совпадением, но… Во всяком случае, у скалы стоило побывать.

Приняв такое решение, Денис спустился к океану и зашагал вдоль берега бухты. Утро только начиналось. Солнце едва поднялось над Китовым мысом, и добрая половина бухты оставалась в тени. Но воздух был уже достаточно теплым, на остров окончательно пришло или остров окончательно вошел в настоящее лето.

Денис вышел на пляж, от которого начиналась тропа, и остановился: трава на тропинке была сильно примята, словно по ней проволокли что-то большое и тяжелое. Озадаченный этим неожиданным обстоятельством, он начал всматриваться в непонятные следы на земле, как вдруг услышал… стон.

Денис насторожился, напряг слух. Через минуту стон повторился – ясно, отчетливо. Не оставалось сомнения, что стонал человек, по-видимому, мужчина, где-то совсем неподалеку.

Подавив невольный страх, Денис поднялся вверх по склону и, раздвинув кусты, действительно, увидел мужчину, распростертого на траве. На вид ему можно было дать лет сорок-сорок пять. Глаза у незнакомца были закрыты. Одежда, брови, волосы на голове казались белесыми от соли. Видимо, несчастного долгое время носило по волнам, и теперь он страдал от жажды.

Однако воды поблизости не было. Пришлось снова бежать к лагерю, разыскивать там запропастившиеся, как всегда, бутылки и, набрав в них воды, возвращаться к пляжу. На все это ушло не меньше получаса. Но когда Денис вернулся к пострадавшему, тот лежал все в той же позе, по-прежнему не открывая глаз, и все так же стонал.

Денис смочил ему лицо, расстегнул ворот куртки, побрызгал на грудь. Незнакомец жадно облизал спекшиеся губы. Денис вылил остатки воды ему в рот. Мужчина открыл глаза и что-то прошептал. Денис склонился к самым его губам. Но пострадавший говорил, по-видимому, на немецком языке, который Денис почти не знал, поэтому единственное, что он понял, это то, что несчастный много дней провел в океане, что у него кружится голова и он сильно хочет есть.

Денис помог ему подняться, подхватил под руки – благо незнакомец был много ниже его – и повел к базе у скалы. Пляж от шалашей отделяло не больше километра – расстояние, которое можно пройти за десять минут. Но незнакомец еле передвигал ноги, временами Денису приходилось тащить его на себе, поэтому, когда они подошли наконец к костру, Курт и Эвелина уже пробудились ото сна и оба, как по команде, встали им навстречу.

– Это и есть один из твоих аборигенов? – брезгливо поморщился Курт.

– Нет, надо полагать, он такой же несчастный, как и мы.

– Зачем же ты притащил эту падаль?

– Выбирай выражения, Курт! Человек нуждается в помощи. К тому же это, кажется, твой соотечественник,

– Только этого и не хватало! Надеюсь, ты не хочешь этим сказать, что я должен его выхаживать?

– Выхаживать его придется всем. Кстати, Эвелина, попоите его еще, а я схожу поищу яиц. Кроме сырых яиц, он едва ли что сможет съесть пока. Давай, Курт, положим его в шалаш, здесь становится жарко.

Но Курт лишь презрительно сузил глаза.

– Так он и спать будет вместе с нами?

– Где же еще? – Денис втащил незнакомца в шалаш, подложил ему под голову сена.

Курт состроил гримасу.

– В таком случае, я там больше не лягу.

– Хорошо, режь сучья и сооружай себе особняк. А сейчас положи ему под голову жилет, сено колет лицо.

– Клади свой пиджак. Я в санитары не нанимался. – Курт сплюнул и отошел к костру,

– Ну, знаешь! – Эвелина, до сих пор молча наблюдавшая за этой перепалкой, метнулась к Курту с перекошенным от гнева лицом и затрясла кулачками перед самым его носом,- А если бы ты сам… если бы ты сам…

Денис тронул ее за плечо.

– Оставьте его, Эвелина. Займитесь лучше больным. А я побегу в лес. Человек совсем ослаб от голода. Слышите, опять стонет.

– Идите, идите! Я позабочусь о нем. Сейчас принесу воды, – Эвелина взяла бутылки и побежала к лощине. Денис зашагал к лесу.