«В» отдал на иллюстрацию. Иллюстрировать будет Юрка Махров — тот, что всегда иллюстрирует Казанцева и большую чао серии презервативиздата — знаешь, такие красивые книжечки с цветными обложками. Он же иллюстрировал «Черную Браму» в альманахе.[323] Парень славный, с очень интересной судьбой. При встрече расскажу.
В Свердловск письмо отправил, оттуда ответа нет. Да, впрочем и не должно быть.
С названием «БП» ничего не вышло. Ругался, но безрезультатно. Никаких изменений по сравнению с тематическим планом 61-го года, где наша повесть отпечатана как «Возвращение». Лично мне плевать.
Конференция фантастов перенесена на 8 мая. Докладывать будет, по-видимому, Андреев. Тебе пришлют приглашение, заверенное правлением ССП.
«ВНИВ» не идет. Никто не желает брать. Некоторые рассматривают его, как неудачную шутку. Послал в известинскую «Неделю», но оттуда уже две недели ни слуха, ни духа.
Сливочное масло в продаже есть. И я еврей.[324] Впрочем, не знаю.
Теперь о стажерстве. Ты зря взялся сейчас за восьмое небо. Давай все-таки делать стажера. Идея вот какая. Надо написать хорошую историю пацана-стажера (безотносительно к его профессии) в столкновении с людьми и обстоятельствами. Фантастика — только фон. Соответственно создать и новый план на фоне плана формального, который у нас уже есть. Дать образ удачливого смелого веселого парня. Можно или нет? Я вот-вот начну. Если хочешь, пиши «Седьмое небо», а я «Стажера». А потом — взяли! — и сделали сразу две вещи. А?
Наши дела в ССП. Ну, на бюро секции прозы нас приняли без слова. Впереди самое страшное — комиссия.
Вот и все.
Жму волдырчатую ногу твой Арк.
Здравствуй, Боб.
Второй завод — это второй запуск в типографии. Сначала отпечатали первые сто тысяч и заплатили, затем отпечатали остальное и заплатили тож. За первый завод тебе должны были бросить на книжку — что-то триста с чем-то, ты проверь.
Вставку, я полагаю, принять можно. Пусть будет так, пес с ней. Что до опечаток и пропусков, то хорошо было бы, если бы ты дал постраничный список — просто номера страниц и строчек, а я уж исправлю.
Вчера подписал за тебя и себя договор на «Стажера», двенадцать листов, срок — 1 октября, будут у нас и льготные два месяца, так что времени остается восемь месяцев. Сдать можно будет первого декабря.
Я написал пролог. Читал Ленке, ей понравилось. Больше пока ничего не известно. Идею ты предлагаешь хорошую, переходный период и прочее, но вся штука в том, что нужно будет набрать ситуаций, а ситуации для пояснения такой сугубой политэкономии изобрести будет нелегко. Засим, чтобы написать за две недели, надо все-таки иметь какие-то заготовки. Так что ты как хочешь, а я буду продолжать работать. Пусть будет плохо, это мы потом исправим, в худшем случае плохое всегда поможет отыскать хорошее.
Да, рассказ очень хотелось бы написать — с тайнами и прочим. Да черт его знает… Я ведь тоже загружен ужасно. Кассель получил инвалидность. Я сейчас работаю совершенно один, меня одолевают. Тьфу, даже вспоминать неохота.
Ладно. Пиши, давай.
Привет всем. Твой Арк.
5 апреля заключен договор с «Молодой гвардией» на издание повести «Стажер». Договор заключен с главным редактором Потемкиным Сергеем Васильевичем. «Стажер» описывается в договоре как «научно-фантастическая повесть об астронавтах, участниках экспедиции на Сатурн».
Здравствуй, Боб. Излагаю новости и события.
1) «ЗЗН» определенно не везет. Несмотря на яростные старания Варшавского начальство в «3-С» взять рассказ отказалось. Причина — непонятность. В общем, в конечном свете пришлось мне утешать бедного Варшавского и обещать, что когда-нибудь мы еще напишем что-нибудь понятное и принесем ему.
Почти аналогичное положение сложилось и в молодогвардейском сборнике. Там начальство тоже воспротивилось рассказу, рассыпало по полям резкие язвительные и саркастические замечания и иронично пожимало плечами. Узнав об этом, я взбеленился и потребовал, чтобы рассказ немедленно вернули. Боюсь, я даже был груб и хамовит с бедной Белой Григорьевной Клюевой, уж она-то совсем ни при чем, потому что вместе с заведующим редакции Жемайтисом изо всех сил рассказ отстаивала. Но она меня уговорила повременить. Я повременил. Что там в недрах молодогвардии происходило, я не знаю. Сборник из-за нашего рассказа задерживался уже вторую неделю. За это время из него успели удалить рассказ Днепрова. Затем мне опять позвонили — Клюева совместно с Варшавским (он ведь составитель) — и стали меня уговаривать со слезами нести кое-какие пояснения. Ты знаешь, Боб, я ужасно устал, и мною овладело отчаяние, и мне было жалко их и себя, и я того, внес. Рассказ, естественно, изуродован. Между прочим, это первый вариант, который мы еще в Ленинграде писали. Я виноват, но прошу снисхождения. И теперь молодогвардейский сборник пошел в набор.
2) Приезжал на два дня редактор «Урала» Румянцев. Привез готовую рукопись. Уже, так сказать, отредактированную. Я ее стал читать и править. Скажем, справедливости ради, они совершенно ничего нигде не меняли. Попытки изменить есть только в тех местах, которые оказались трудны для перепечатки — ведь я посылал им свой черновой экземпляр. Но уж в области слов, долженствующих заменить сакраментальное «сказал», Румянцев порезвился. На нашу беду он оказался нилинцем. Он читает, что экономии ради не надо вообще употреблять слово «сказал». Надо заменять его выражением действия. Знаешь, типа: —Да, — поставил он на стол чайник. Или: — А вы как думаете? — поковырял он в заднице. Я его долго уговаривал не восстанавливать то, что я исправил. Кажется, он согласился, но не знаю, не знаю. Нужно быть готовым ко всяким неожиданностям. 15-го рукопись пойдет в набор, так мне было сказано.
Таковы дела. Засим еще раз прошу снисхождения. Как со «Стажером»? Не проклевывается ли что-нибудь у тебя?
Твой Арк.
В это время АН редактирует новую книгу Казанцева, о чем позже вспоминал:
АНС: Значит, получил я рукопись. Вызывает меня заведующая редакцией, Казанцев сидит, надутый, как клоп. (Смех.) Поздоровались. «Вот, Александр Петрович принес свою новую рукопись! Называется „Внуки Марса“». — «Ну, — я говорю. — Страшно рад. (Смех.) Страшно горд». Ну, вы хохочете. Вам хорошо, ребятушки, смеяться, а тогда же Казанцев был, так сказать, вождем фантастики нашей, бог и царь. Папа Римский… Ну, взял я… Язык, вы сами понимаете… Идея — черт с ней, в конце концов. Правда, она содрана. Я читал эту… интересный очень роман, в 20-х годах был «Последний рейс „Лунного Колумба“». Там, где исходной идеей является происхождение людей от селенитов. Ну, я уже не помню. Так что на идею я особого внимания не обращал. Но уж очень плохо было написано, и я так аккуратно карандашиком поверх стал писать свой вариант. Тут как раз полетел Гагарин. Я, значит, написал Казанцеву, что я первую главу отредактировал, надо бы показать, согласны ли встретиться. «Ну, приезжайте». Я поехал туда. Гремела музыка. Там где-то Гагарин с Хрущевым пьянствовали. А я, значит, пришел к Казанцеву. Он сидит на телефоне и диктует на тему: «О чем еще мечтать фантастам?» Или: «Что еще осталось фантастического?» <…> Он увидал, значит, мою карандашную вязь: «Нет, — он говорит, — я ни одного слова не приемлю. Извольте стереть и сдавать в производство». Я говорю: «А вам не кажется, что, вот…» Он: «Нет, мне кажется, что я сказал лучше, чем вы написали…» Я поехал к заведующей и говорю: «Вот, так и так. Казанцев требует, чтоб пустили в производство безо всякой редактуры». — «Старый дурак! — сказала Калакуцкая. — Ну, и давайте, Аркадий Натанович, пусть он сам за себя отвечает хоть раз в жизни». Вот так оно и пошло.