Изменить стиль страницы

Простота обращения Сталина еще к концу первой встречи с ним сняла у меня внутреннее напряжение. И сейчас тон его разговора не был тоном наставника, который знает больше тебя. Он как бы вслух высказывал свои мысли и советовался со мной.

— Верно, товарищ Сталин, — ответил я. — Я об этом как-то не подумал. А что, если штурманов и радистов взять из ВВС, а летчиков — из ГВФ? Неплохо будет?

— А если командиров эскадрилий и штаб укомплектовать военными товарищами, будет еще лучше, — улыбаясь, добавил Сталин. — Да и заместителя вам нужно взять военного. Вам нужно вплотную заниматься главным, основным, для чего мы все это затеваем. Остальными делами пусть занимаются ваши помощники.

Слушая Сталина, я понял, что он высказывает мысли, возникшие у него не только что, а значительно раньше нашего разговора.

— Ну так как? Договорились?

— Договорились, товарищ Сталин, — ответил я, стараясь сохранить серьезность, сдержать улыбку.

— Ну вот и хорошо! Сейчас мы попросим товарищей из ВВС и ГВФ, посоветуемся с ними и решим этот вопрос.

Он нажал кнопку — вошел А. Н. Поскребышев[19], как я узнал позже, один из преданнейших Сталину людей.

— Попросите, пожалуйста, приехать Молокова и Рычагова.

Через несколько минут вошли начальник Главного управления ВВС генерал П. В. Рычагов[20] и начальник ГВФ В. С. Молоков[21]. Очень кратко, буквально в нескольких словах (это мог делать только Сталин), он объяснил им причину их вызова. В заключение сказал: [41]

— Встретьтесь с Головановым, обсудите все подробно и дайте совместные предложения. Мы вас скоро вызовем.

Когда мы вышли в приемную, генерал Рычагов повернулся ко мне и с сердцем выпалил:

— Много вас тут шляется со всякими предложениями! То Коккинаки, то Голованов, обязательно еще кто-нибудь появится. Откажитесь, пока не поздно, от вашей дурацкой затеи. Все равно у вас ничего не выйдет.

Я понял, что Рычагов хорошо знаком с моей запиской, не согласен с ней, но своего мнения у Сталина не высказал. Почему? Может быть, он и прав. Ему, начальнику Главного управления Военно-Воздушных Сил страны, виднее, что возможно и что невозможно. Но почему он решил сорвать зло на человеке, которого не знает, и в то же время ничего не говорит об этом Сталину?! К сожалению, как мне пришлось убедиться в дальнейшем, Рычагов был не единственным человеком, который, имея свое мнение, может быть и правильное, молчал и согласно кивал головой или даже говорил «правильно». А сам был в корне не согласен… Почему?

Но об этом в свое время.

После этого посещения Кремля закипела практическая работа по формированию полка. Из ВВС были выделены товарищи для отбора шестидесяти летчиков гражданской авиации.

Меня принял заместитель начальника Главного управления ВВС генерал И. И. Проскуров[22], который был уже в курсе всех дел. К моему удивлению, он искренне одобрил мою записку, но сказал, что мне придется довольно трудно с организацией такой части, на особую поддержку рассчитывать нечего — только на свою энергию.

Генерал Проскуров оказался человеком высокообразованным не только в техническом отношении, но в самом широком смысле этого слова. И он прямо высказывал свое мнение по каждому обсуждаемому вопросу, хотя оно могло и не соответствовать мнению вышестоящих начальников. Это был первый человек, который высказывал свое мнение у Сталина в моем присутствии. За несколько встреч Проскуров детально ввел меня в курс дел и жизни дальнебомбардировочной авиации, рассказал о ее структуре и боевой подготовке, дал характеристику всех командиров корпусов, из которых выделил как лучшего организатора и методиста полковника Н. С. Скрипко, ныне маршала авиации[23]. А как наиболее слабого — полковника В. А. Судец, ныне также маршала авиации[24].

Мне предложили ознакомиться с программами ночных и слепых полетов, слепой посадки и дать по ним свое заключение. [42] Оказалось, что программы были составлены хорошо и вполне соответствовали вводу в строй летного состава. Но на том дело практически и кончалось. Введенный в строй по этим программам летчик не имел систематических тренировок в слепых полетах и, естественно, терял приобретенные качества. Без тренировок, при перерыве хотя бы в месяц, утрачивали навык слепых полетов и посадок даже весьма опытные летчики. Для тех же, кто имел за плечами всего десять-двадцать часов полетов вслепую, вопрос систематических тренировок приобретал особо важное значение, в противном случае возникала прямая опасность как для них самих, так и для самолетов. Что же касается радионавигации, то ее включили в программу как предмет второстепенный, попутный. Это нужно было исправить, и поскорей.

В своем письменном заключении по этим вопросам, переданном генералу Проскурову, я отметил в качестве основных два момента: необходимость систематических тренировок в слепых полетах и выделения в специальный раздел программы радионавигации, без которой немыслимы дальние полеты и которая в конечном счете будет решать их успех.

«Дальнебомбардировочная авиация, — подчеркнул я, — есть особая авиация, в подготовке летного состава имеющая мало схожего с другими видами авиации. Сказать точнее, в знании летного дела летчик ДБА должен быть на голову выше летчиков других видов авиации.

Дальнебомбардировочная авиация в некоторых государствах выделена даже в совершенно самостоятельную авиацию».

Я упомянул об этом лишь для того, чтобы подкрепить свои предложения о введении тренировок как в слепых и ночных полетах, так и по всем средствам радионавигации для летчиков дальнебомбардировочной авиации.

«Тренировка, по всем средствам радионавигации обязательно совмещенная со слепыми и ночными полетами, должна занять в этой программе как отдельный раздел 25—30 часов», — так закончил я свое заключение.

Вскоре нас опять вызвали в Кремль, где руководство ВВС докладывало о ходе организации и формирования полка. Здесь же было определено место дислокации полка — Смоленск. Я должен был слетать на место, утрясти все и вернуться с докладом в Москву.

Говорили мы довольно долго. В заключение Сталин спросил, есть ли у меня какие-либо замечания или вопросы. Вопросов не было, и на другой день наш экипаж улетел в Смоленск. Затем, уже в Москве, я получил распоряжение руководства ГВФ больше не летать на этом самолете и экипаж не беспокоить. Это значило, что, хотя никаких официальных документов на меня еще не было, моя служба в Аэрофлоте фактически кончилась. Мой экипаж в полном составе пожелал продолжать службу вместе со мной в ВВС, то есть в полку. [43]

Прилетев из Смоленска, я сразу же отправился с докладом к генералу Проскурову. Обстоятельно доложив все вопросы, я поинтересовался, что мне делать дальше. Генерал сказал, что на подпись наркому уже подготовлен приказ, где полку, которым мне предстояло командовать, присваивается наименование Отдельного 212-го дальнебомбардировочного, и этим приказом я назначался его командиром. Задержка происходит с присвоением мне воинского звания: летчики сейчас вместо званий среднего командного состава получают звания младшего командного состава и живут на казарменном положении. В связи с этим новым положением и мне звание выше капитана не положено: будут докладывать наркому обороны.

Вот уж о чем я не думал и что меня меньше всего волновало! Я так и сказал генералу Проскурову, что звание меня мало интересует. Положено быть капитаном — буду капитаном, дело, в конце концов, не в звании, а в предстоящей работе.

Проскуров разъяснил, что этот вопрос сложнее, чем я думаю, так как я в то же время назначаюсь начальником гарнизона, а начальник гарнизона должен быть старшим не только по должности, но и по званию.

вернуться

19

Поскребышев Александр Николаевич (1891—1965). Генерал-лейтенант.

Секретарь И. В. Сталина, в 1934—1952 гг. заведующий Особым отделом ЦК ВКП(б).

вернуться

20

Рычагов Павел Васильевич (1911—1941). Генерал-лейтенант авиации (1940). Герой Советского Союза (31.12.1936). Участник войны в Испании, сбил 6 самолетов противника. В 1937—1938 гг. командовал советской авиацией в Китае. С 1938 г. — командующий ВВС и член Военного совета Приморской группы войск Дальневосточного фронта и 1-й отд. Краснознаменной армии. В 1940 г. зам. и 1-й зам. начальника ВВС РККА, затем начальник Управления ВВС РККА. С февр. 1941 г. — зам. наркома обороны СССР. Репрессирован, казнен 28.10.1941 г. Реабилитирован в 1954 г.

вернуться

21

Молоков Василий Сергеевич (1895—1982). Генерал-майор авиации. Герой Советского Союза (20.04.1934). С 1931 г. — пилот ГВФ. Участник спасения челюскинцев. В 1938—1942 гг. начальник Главного управления ГВФ. В 1943—1945 гг. командир авиационной дивизии ночных бомбардировщиков. В 1945—1947 гг. зам. начальника Главного управления гидрометеослужбы при СМ СССР. С 1947 г. в запасе. Автор книг «Родное небо» (М., 1987) и др.

вернуться

22

Проскуров Иван Иосифович (1907—1941). Генерал-лейтенант авиации (1940). Герой Советского Союза (21.06.1937). Участник войны в Испании, ком. эскадрильи бомбардировщиков. Командовал авиационной бригадой, с 1938 г. — 2-й авиационной армией особого назначения, ВВС Дальневосточного фронта. Начальник Главного управления НКО — зам. наркома обороны. Репрессирован. Казнен 28.10.1941 г. Реабилитирован в 1954 г.

вернуться

23

Скрипко Николай Семенович (1902—1987). Маршал авиации (1944). В годы Великой Отечественной войны командир дальнебомбардировочного корпуса, командующий ВВС армии, фронта. С 1942 г. — 1-й зам. командующего АДД. В 1946—1949 гг. — 1-й зам. командующего Дальней авиацией, в 1950—1955 гг. — командующий транспортно-десантной авиацией, в 1955—1969 гг. — командующий военно-транспортной авиацией. Автор мемуаров «По целям ближним и дальним» (М., 1981).

вернуться

24

Судец Владимир Александрович (1904—1981). Маршал авиации (1955). Герой Советского Союза (28.04.1945). В 1943—1945 гг. командующий 17-й воздушной армией. В 1955—1962 гг. командующий Дальней авиацией. В 1962—1966 гг. главнокомандующий войск ПВО страны.