Глава 4

Наконец наступил так давно ожидаемый Нетти день бала!

Уже с самого утра поднялась в доме невообразимая суматоха. Горничная Луша то и дело бегала по лестнице, хрустя накрахмаленными юбками, стуча каблуками. Констанция Ивановна, перерывая весь гардероб, переговаривалась с Нетти, которая примеряла чуть ли не в сотый раз костюм Весенней Зари. Заниматься сегодня с детьми Ире не представлялось никакой возможности. Она захлопнула тетрадки и велела своим маленьким воспитанникам собираться на прогулку.

Но прогулка была тоже отложена.

— Ира, будьте так любезны, — скорее тоном приказа, нежели просьбы, обратилась Нетти к невестке, — принесите мне шпилек-невидимок для прически и ленту для веера. Понимаете, бледно-розовую муаровую ленту… Только поторопитесь с покупками, пожалуйста. Да, только не берите вы с собою детей в магазин. Они только стеснят вас.

Еще через полчаса Ире пришлось мчаться к парикмахеру, который недостаточно крепко завил фальшивые локоны Нетти. Потом за перчатками и английскими булавками…

Когда Ира исполнила чуть ли не десятое поручение невестки, она увидела Нетти, сидевшую перед зеркалом и тщательно натиравшую себе лицо каким-то кремом.

— Знаете, так оно лучше будет, свежее к вечеру, — оправдывалась молодая женщина.

— Да, удивительно помогает, — примеривая у другого зеркала огромную накладку из фальшивых волос, произнесла Катя. — Дайте мне тоже потом попробовать, Нетти.

— Катя! — удивилась Ира.

— Что, Катя? — пожала плечами девочка.

— Не думаешь ли ты, что я, как старшая сестра, разрешу тебе делать такие глупости?

— Какие глупости? Я не вижу глупостей ни в чем.

Губки Кати мгновенно надулись. Лицо приняло капризное выражение.

— Перестань глупить, Катя, — строго заговорила Ира, — я не разрешу тебе, девочке, делать глупости… Изволь снять сейчас же этот нелепый накладной шиньон и не смей прибегать к косметике. Иначе принуждена буду отправить тебя сегодня же в пансион.

— Это будет крайне бестактно с вашей стороны, Ира, — неожиданно вмешалась в разговор Нетти, в то время как Катя залилась слезами.

Серые глаза Иры стали почти стальными.

— Я попрошу вас не баловать мою сестру, Нетти. Она еще ребенок, и кружить ей голову не следует. Перестань капризничать, Катя, если ты не хочешь, чтобы я осуществила на деле свои слова.

— Ты… меня го… то… ва… ли… шить последнего счастья! — всхлипывала Катя, театрально откидывая голову на спинку кресла.

— Боже мой! Да что же это с нею… Я решительно не узнаю ее! — Ира поспешно направилась к двери.

Нетти остановила ее на пороге.

— Да, кстати, Ира, в каком же костюме будете нынче вы?

— То есть в каком костюме? — удивленно переспросила Ира.

— Да ведь, нелепо оставаться такой монашкой, в вашем черном платье, когда все будут в костюмах и масках.

— Но у меня нет денег, чтобы приобрести подобающий костюм, Нетти, — холодно отвечала Ира.

— Ах, Боже мой, но кто же говорит про деньги! У maman и у меня — масса разного старого тряпья, всякого ненужного хлама, из которого вполне можно соорудить прехорошенький костюм.

— Благодарю вас, но мне он не нужен, — сдержанно поблагодарила Ира.

— Какая же вы, однако, эгоистка, Ира, — с досадой сказала Нетти, — вы непременно хотите испортить бал всем нам. Все будут нарядны, прекрасно одеты, интересны, а вы одна будете среди нас, как черное, мрачное, пятно…

— Но я могу не выходить в гостиную, чтобы не испортить вам праздника своим мрачным видом…

— Ах, это еще хуже будет. И Кутузовы, и Раевские, и Блацы, и Завьяловы, все скажут, что мы не пригласили вас на вечер, и держим в черном теле. А ведь вы не простая гувернантка, а сестра Andre.

— Так вот оно что! — улыбнулась Ира. — Хорошо, я сделаю так, что и овцы будут целы и волки сыты, — и, мельком взглянув на все еще плачущую Катю, она вышла из будуара.

Лишь только Ира скрылась за дверью, Нетти подошла к Кате, приподняла ее залитое слезами лицо и произнесла сладеньким голоском:

— Перестаньте же плакать, детка. Утрите ваши очаровательные глазки. Не стоит их портить даром. Ваша сестра себялюбивая эгоистка, и потом она, действительно, деспотична, вы молодец, что отчитали ее, а кроме того, и завистлива она на редкость.

— Как? Что? Завистлива? Ира?

— Ну да, завистлива, чему вы так удивились? Она запретила вам надевать локоны потому только, что вам они чрезвычайно идут. Она боится, что в них вы будете лучше нее. И она права. Вы гораздо красивее вашей сестры, Катя. Она сама сознает это и страшно злится, по-видимому. Посмотрите на себя в зеркало, детка. Ну, разве вы не красавица? С этими чудными глазами, с прелестным носиком. Взгляните только, и вы сразу проникнете в те вполне понятные мысли, которые волнуют вашу дражайшую сестричку.

Катя, повинуясь указанию невестки, взглянула на себя в зеркало. И, действительно, показалась себе красавицей в этот миг. Никогда не нравились девочке как сейчас ее собственные глаза, и неправильные черты ее некрасивого, но привлекательного личика.

С одним только не могла согласиться Катя, что Ира, ее серьезная, всегда думающая о других старшая сестра, могла быть эгоисткой, да еще вдобавок завистницей! Но противоречить Нетти Катя не решалась из боязни рассердить свою новую подругу и благоразумно смолчала, несмотря на то, что глубоко в ее душе было сознание невольной вины перед Ирой.

В десять часов вечера скромную квартиру Вадберских и Баслановых нельзя было узнать. То и дело подъезжали к подъезду кареты, сани и автомобили. Горничная Луша с двумя нанятыми на этот вечер официантами каждую минуту неслась в прихожую на раздававшиеся там звонки.

Вскоре небольшая передняя наполнилась шубами, дамскими манто, форменными пальто и шинелями военных. В гостиной, превращенной теперь в танцевальный зал, сдержанно шумела пестрая толпа костюмированных. Самого разного вида маски попадались тут. Были здесь и мифологические боги, были пастушки, коломбины, четыре времени года, пьеретты, цветочницы, гении, Мефистофели, римские воины, рыцари, паяцы. Маски скрывали лица. Только пожилые гости, почтенные отцы и матери семейств явились без масок.

Сама княгиня Констанция Ивановна без маски, в великолепном национальном костюме Старой Венеции, опиралась на руку князя Юрия Львовича, оставившего, кабинет и свои мемуары, радушно встречали гостей.

Никто из приехавших сюда повеселиться не сказал бы, что хозяева дома — те самые князья Вадберские, когда-то богатые и теперь проживающие последние крохи оставшегося состояния.

Взятая напрокат мебель, посуда, прислуга, дорогие закуски, фрукты, конфеты и крюшон, искусно замороженный в небольшом ледяном гроте, устроенном в столовой, — все это создавало полную иллюзию богатства и роскоши.

И все это было сделано для одной Нетти ее мужем.

Сама Нетти в роскошном костюме Весенней Зари, стоившем многих бессонных ночей Андрею Аркадьевичу, была, как говорится, на седьмом небе от счастья.

Хотя плотная бархатная маска и скрывала ее лицо, но по роскошному костюму, искусно разрисованному акварелью, о котором сама Нетти успела разболтать всем своим друзьям и знакомым, все сразу узнали молодую хозяйку дома.

Подле нее вертелись, звеня бубенчиками арлекин и Пьеро в колпаке с кисточкой и в широчайшем костюме. Тут же порхал изящный мотылек, миниатюрная фигурка Кати, одетой при помощи Нетти в удачно сооруженный из разного цветного тряпья, прехорошенький костюм. Катя не отходила ни на шаг от своего кумира, а от Кати, в свою очередь, не отходил забавный китаец в пестром костюме, широкой куртке и привязанной косой.

Когда большая часть гостей уже съехалась и приглашенный тапер, заняв свое место за роялем, ударил по клавишам, стройный арлекин подбежал к Нетти и расшаркался перед нею.

— Могу я просить вас о милости открыть со мною бал, прекрасная княжна?