Отстранившись от нее, Эмма увидела, что в комнату вошел хозяин этой ночлежки.

– Это сделал он! – закричала Эмма, указывая на Джона. – Он подавал мне вчера ужин и подсыпал что-то в чай, чтобы я ничего не почувствовала.

Кроме мисс Хэммонд, Эммы и хозяина на кухне больше никого не было. Все остальные постояльцы покинули ночлежку в восемь часов утра. Таковы были правила. Комнату успели немного прибрать и разожгли очаг. Несмотря на всю обшарпанность, в ней появилось даже некое подобие уюта. Во всяком случае комната уже не казалась ей такой ужасной, как вчера.

Что скажешь, Джон? – требовательным голосом спросила мисс Хэммонд.

Юным леди иногда бывает трудно уснуть в таком месте, – сказал он. – Из жалости к ней я подлил немного снотворного в чай. Потом я уложил ее в постель. Клянусь, что я не трогал ее деньги. Я хотел как лучше. Прошу меня извинить за то, что все так вышло.

Он плохо поступил, Эмма? – спросила мисс Хэммонд.

У меня украли деньги. Теперь я лишилась всего, что имела, – в отчаянии сказала Эмма.

Мисс Хэммонд взяла ее руку:

– Не печалься так, дитя мое. У меня для тебя есть хорошие новости. Я нашла тебе работу. У тебя будет чистая одежда, хорошая еда и теплый дом.

Эмма поцеловала ее руки:

Вас послали мне небеса. Мне немедленно нужна горячая вода и мыло. Там, куда нам с тобой предстоит отправиться, дитя мое, ты сможешь сколько угодно принимать ароматные ванны, – улыбнулась мисс Хэммонд. Что же это за работа? – удивленно спросила Эмма.

Ты будешь находиться в обществе таких же молодых девушек, как и ты сама. Работа очень легкая. Тебя оденут в нарядное платье. От тебя будет требоваться только все послушно выполнять.

Если мне придется выполнять какую-то работу, то я должна быть одета так, чтобы мне удобно было в ней работать, – сказала Эмма, вспомнив о тех изысканных платьях, которые она носила, когда училась в небезызвестной школе. – Мне бы это больше подошло.

Не хмурь личико, дитя, – сказала мисс Хэммонд. – Ты некрасива, однако у тебя прелестный цвет лица. Главное, чтобы ты не хмурилась.

Эмма испуганно посмотрела на свою спасительницу. На душе у нее было очень тревожно. Мисс Хэммонд и хозяин ночлежки переглянулись.

Теперь я понимаю, что вы что-то задумали, – выдохнула Эмма. – Я знаю, что вы заодно.

Так вот какова ваша благодарность! – произнес хозяин ночлежки и отвернулся, чтобы скрыть презрительную улыбку.

Мисс Хэммонд протянула руки к девочке:

– Бедное дитя, ты утомлена и расстроена. Пойдем со мной, и ты увидишь свой новый дом. Ты сразу же успокоишься после того, как примешь ванну и переоденешься.

Эмме очень хотелось упасть в ее объятия, но она больше ей не доверяла.

– Я никуда не пойду, – заплакала она.

– Будь же благоразумна, дитя мое, – сказала мисс Хэммонд. – Ты не можешь больше здесь оставаться, ведь тебе нечем платить за ночлег. В этом городе невозможно выжить без денег.

Голос ее изменился, и Эмма окончательно убедилась в том, что ее подозрения верны.

– Вы специально привели меня сюда, чтобы здесь ограбить, – сказала она. – Вы сделали то же самое и с другими девочками. Вам не удастся меня обмануть. Я смогу найти выход из этого ужасного положения.

Мисс Хэммонд пригладила под шляпой волосы и натянула перчатки.

– Я понимаю, что ты сейчас очень расстроена, но не стоит говорить то, о чем тебе потом придется пожалеть. Я оставлю тебя ненадолго. Подумай как следует над тем, в каком положении ты оказалась, – хорошенько подумай! В этом городе каждый человек наживается на несчастье других людей. Тебе больше не попадется такой сердобольный человек, как я.

Когда она, облаченная в свой темно-голубой плащ и такого же цвета юбку, вышла из комнаты, Эмма почувствовала себя жалкой и смешной. Она пытается держаться достойно, а у самой под одеждой вся кожа чешется, и лицо измученное и заплаканное. Мужество покинуло Эмму. Ей было холодно и страшно. Неужели же она так глупа, что не смогла распознать волка в овечьей шкуре? Слезы лились градом по ее лицу. «Я уже ничего не смогу сделать, – подумала она. – Ведь я знаю то, о чем другие девочки и не догадываются».

Глава 22

Она имела вполне определенный план. Сначала она намеревалась найти себе жилье, а потом отправиться на поиски матери. Однако, покинув ночлежку, она вскоре оказалась на каком-то сумасшедшем перекрестке, где сходились семь многолюдных и шумных улиц. На одной улице был целый ряд магазинов, продававших поношенную одежду. По правде говоря, эти развалы больше напоминали музей, чем рынок, потому что некоторые вещи были такими старыми, что казалось, они принадлежали давно ушедшей эпохе. Здесь были старые высокие шляпы, нижнее белье, которое носили слуги, и истертые до блеска меховые накидки. На другой улице были выставлены поношенные ботинки и туфли, причем все они были выстроены в ряд вдоль окон подвальных этажей домов, откуда высовывались любопытные и взъерошенные головы. На третьей улице продавали всякие съестные продукты, сырые и вареные, самых различных видов. Уличные торговцы громко и наперебой расхваливали свой товар, а соседи перекрикивались друг с другом через улицу. Вокруг было так шумно и стояла такая нестерпимая вонь, что ей тут же захотелось вернуться на вокзал. Однако она зашла уже так далеко, что его красивое здание казалось ей просто призрачным видением. К тому же у нее не было денег. Она теперь ругала себя за то, что сразу не купила обратный билет.

Эмма попыталась вспомнить совет, который ей дал Артур Каррен, но она очень устала и была так расстроена, что могла думать только о еде, которая лежала на прилавках, и палатках и повозках, располагавшихся на торговой улице, находившейся справа от нее. Она чувствовала, как пахнет вареное мясо, пироги с мясом, вареная картошка, чай и кофе. От нищих и попрошаек, которые голодными глазами смотрели на все это изобилие, она узнала, что продукты можно приобрести только за деньги и поэтому они недоступны для бедных и нуждающихся. Она вспомнила, как Артур Каррен рассказывал ей историю о том, что в Ирландии люди умирают от голода. Неужели же и она тоже умрет от голода? Зря она не последовала его совету и не спрятала деньги в надежное место. Если бы она положила несколько монет в ботинки или в лиф платья, то сразу бы проснулась, если бы кто-то попытался ее обыскать. Она печально вздохнула. Как жаль, что она не поверила этому чудаковатому ирландцу. Какое она вообще имеет право осуждать его? Она ведь тоже самая настоящая воровка. А этот человек был так добр к ней, что даже предложил хлеб и сыр.

Вспомнив о еде, Эмма снова почувствовала, как у нее от голода свело желудок. Тут она натолкнулась на людей, которые собрались вокруг прилавка с вареной картошкой. Здесь витал такой аппетитный, теплый, домашний запах, что она стояла как завороженная. Она вдыхала этот аромат, пока не почувствовала, что с ней сейчас случится голодный обморок.

– Прошу вас, сэр! – взмолилась она, схватившись заприлавок руками, чтобы не упасть.

Продавец протянул ей большую горячую картофелину.

– Вот эта стоит полпенса, – сказал он. – Если вы возьмете еще масло и соль, то это будет три фартинга.

– У меня нет денег, – сказала она, – но я очень голодна.

Торговец забрал картофелину назад.

Чтобы съесть это, нужно заплатить, – возмущенно сказал он.

Но как же я смогу заплатить? Заработай честным трудом, – безразлично ответил он. – Найди себе работу.

Эмма хотела сказать, что она еще ребенок, но вокруг было столько детей, многие из которых были даже намного младше ее. Правда, они выглядели не по-детски озабоченными, потому что вся их жизнь была подчинена единственной цели – заработать несколько пенсов, чтобы не умереть с голоду и прожить на этом свете еще один день. И тут одна девочка, поставив на землю клетку, где сидели такие же маленькие грязные птенцы, как и она сама, стремительно, словно кошка, рванулась вперед, схватила лежавшее на мостовой яблоко и моментально исчезла. Эмма увидела, как на мостовую выбросили пищевые отходы, и так, чтобы никто не заметил, подобрала несколько грязных фруктов и принялась с жадностью их есть. Вдруг ее схватило какое-то страшное существо. Это была женщина. Ее руки были огромными и мускулистыми, как у мужчины, а грязное лицо все в синяках ссадинах. Издав крик ужаса, Эмма вырвалась из ее цепких рук и пустилась наутек. Она мчалась по улице, которая находилась слева от нее, так как здесь было меньше всего покупателей и торговцев за прилавками с товарами. Пробежав несколько кварталов, она очутилась на длинной и широкой аллее, соединявшей две улицы с помпезными названиями Краун-стрит и Касл-стрит. Несмотря на такие звучные названия, улицы были мрачными и грязными. В конце этих улиц находились старые полуразрушенные дома, сдававшиеся внаем. Она еще не видела таких больших улиц и с интересом осматривалась вокруг. Она так устала, что едва передвигала ноги. Ей казалось, что она бредит. Эмме чудились какие-то звуки, казалось, что ее преследует какая-то тень. Все это было ей до боли знакомо – такое уже происходило в ее жизни. «Все так же, как раньше», – с ужасом подумала она. У нее вдруг все поплыло перед глазами.