– Мисс Кук, не стоит брать всю вину на себя, – сказала она засмеявшись, и этот смех заставил меня содрогнуться. – Я вас совсем не виню. Я не думаю, что девушка вроде вас может иметь собственное мнение. Инициатива исходила от моего сына. Именно он должен нести ответственность за всю эту глупую затею. И именно его, – добавила она почти весело, – следует защищать.

Я сделала небольшой реверанс, но так сильно дрожала, что едва удержалась на ногах:

– Я немедленно уеду из Хеппен Хис.

– Ничего подобного, вы никуда не уедете, – резко сказала она. – Это значит совершить еще один необдуманный поступок. Большего беспокойства вы уже не сможете мне причинить. Вы останетесь в этом доме до тех пор, пока не станете благоразумной женщиной, которая не питает пустых надежд.

– Хорошо, мадам, – согласилась я, хотя втайне поклялась, что тут же напишу своим родителям и попрошу их забрать меня домой. В этот момент я почувствовала нестерпимую тоску по своим родителям и сестрам.

– И вы больше не увидите Финча.

Наверное, в моих глазах мелькнуло что-то похожее на протест, так как миссис Корнхилл засмеялась своим совсем невеселым смехом:

– Как это ни печально, но после того, что случилось, нам всем придется крайне редко видеться с нашим мальчиком. Финч вынужден будет оставить университет. Мы с мистером Корнхиллом пришли к мысли о том, что наш сын слишком подвержен либеральным влияниям. Мистер Корнхилл решил выхлопотать для него офицерский чин.

– Офицерский чин? – эхом отозвалась я. Конечно же, я поняла, что она имеет в виду, но предпочла переспросить. Мне не хотелось верить в то, что это правда.

– Он должен поступить в армию. Я жалею, что мы не пришли к такому решению раньше. На самом же деле мистер Корнхилл, сам будучи военным, настаивал на этом, но я не соглашалась, пойдя на поводу у моего сына.

– Это надолго? – прошептала я.

– Думаю, что это вас совершенно не касается. Естественно, мы надеемся, что это станет делом всей его жизни, но в любом случае ему придется пробыть в армии не менее семи лет.

Какое же это разочарование – понять, что любовь бессильна перед властью богатства и времени! Мои глаза наполнились слезами, и, поддавшись естественному порыву, я с мольбой посмотрела на хозяйку. В ответ она так взглянула на меня, что я моментально осознала всю бессмысленность своих надежд на понимание и сострадание. Это был взгляд победителя.

– Мистер Корнхилл пожелал, чтобы наш сын служил заграницей, – поведала она мне. – Я с ним полностью согласна. К сожалению, у Финча беспокойный, я бы даже сказала, романтический характер. Будет лучше, если он полностью изменит свой образ жизни. Естественно, до того момента, пока не женится, – мечтательно улыбаясь, произнесла она.

Потом ее лицо снова стало серьезным. – Не считайте, что с вами поступили жестоко. Вам кажется, что вас лишили надежд на счастье. На самом же деле я избавила вас от унижения и разочарования. Вас с моим сыном связывает только пылкость чувств, свойственная молодости. Очень скоро он прозреет, осознав, что является человеком благородным и возвышенным, и возненавидит вас за то, что вы всего лишь жалкое создание из плоти и крови. Придите в себя. Мы уже полдня потратили на эту бессмыслицу. Пожалуйста, вернитесь к детям и прочтите с ними молитву. Я не хочу, чтобы они выросли такими же глупыми, как их брат.

Я медленно поднялась наверх, где меня уже ждали дети. Они чувствовали себя виновными в том, что, сами того не подозревая, вызвали такую бурю, но в то же время им очень хотелось узнать все подробности этого дела. Я попыталась представить, что на моем платье появилась еще одна жемчужина. У меня было такое чувство, будто бы мое тело лишилось маленького, но жизненно важного органа. Ранка почти не кровоточила, но если не принять должных мер, то со временем она может превратиться в смертельную рану. И все же я не отчаивалась. Я обязательно узнаю, куда отправили Финча, и напишу ему письмо (единственно для того, чтобы сказать ему, что он должен подчиниться воле своих родителей, а я буду ждать его столько, сколько потребуется). Понятно, что при сложившихся обстоятельствах проявлять романтические чувства было совсем неуместно. Теперь нам осталось уповать только на то, что произойдет чудо, и мы снова будем вместе. Я совершенно не поверила миссис Корнхилл. Я была уверена в том, что в целом мире не найти человека, который понимал бы меня лучше, чем Финч. Я, конечно же, слишком молода и беспомощна, но природа наградила меня терпением и упорством. Я верю, что эти качества помогут мне преодолеть все невзгоды.

При первой же возможности я написала длинное письмо отцу. Я уже собиралась запечатать его, но в этот момент появилась миссис Корнхилл. Она принесла кружева и попросила меня пришить их к одному из платьев Дороти. Она вела себя как ни в чем не бывало. Увидев мое письмо, она сказала, что горничная Марта собирается на прогулку и может занести его на почту. Честно говоря, я обрадовалась тому, что у меня появилась дополнительная работа. Это займет мое время и отвлечет от грустных мыслей о моей несчастной доле и о Финче. Хорошо, что миссис Корнхилл решила больше не наказывать меня. Наверное, она подумала, что с меня уже довольно.

И только через неделю я поняла истинные намерения моей хозяйки. Я даже и представить не могла, что она может опуститься до такой низости. Причем действовала она исподтишка, за моей спиной. Я слегка отчитала Дороти за то, что она ела ложкой джем, а она повернулась ко мне и, лукаво посмотрев, сказала: «Ты, Айза, не имеешь права делать мне замечания, потому что ты грубая и неотесанная».

Я онемела от изумления и поэтому ничего не ответила ей, но вскоре поняла, что это была не случайность, а тщательно спланированная кампания против меня. Эти маленькие создания, заниматься с которыми для меня до сих пор было наслаждением, превратились в моих мучителей. Они смеялись над моим акцентом и моими скромными платьями. Когда я делала им замечания по поводу их поведения, они насмехались над моими собственными манерами.

Я прекрасно понимала, кто за всем этим стоит. Эта благородная дама вступила в коварный сговор со своими детишками. Я не могла поверить, что мать подкупила своих детей для того, чтобы с их помощью наказать своего врага, но в каждом слове, произнесенном их маленькими ротиками, я узнавала выражения их матери. Однажды я посадила Дороти к себе на колени и сказала: «Мы с тобой всегда были друзьями. Почему же сейчас ты хочешь меня обидеть?»

Она быстро соскочила с моих колен и, недовольно надув губки, сказала: «Финча отослали из дому потому, что он был твоим другом. Если мы с Фредди будем твоими друзьями, то нас тоже отошлют».

Я лишилась своих единственных союзников в Хеппен Хис. Все это время я чувствовала себя несчастной и подавленной и с нетерпением ожидала ответа из дому.

Примерно через неделю миссис Корнхилл пришла в мою комнату. На ее безупречном лице снова появилась дежурная, притворно-ласковая улыбка.

– Что-то вы загрустили, моя дорогая, – сказала она. – Возьмите, это поднимет вам настроение, – добавила она, передавая мне письмо.

Когда я увидела знакомый, дорогой мне почерк, то от избытка чувств у меня потемнело в глазах. Письмо было написано не рукой моего отца. Он плохо писал и мог делать лишь кое-какие пометки, необходимые ему для работы. Это был почерк моей сестры Салли. Теперь она была старшим ребенком в семье и вела всю корреспонденцию отца. Эти округлые буквы, написанные ее уверенной рукой, казалось, доносили до меня любовь моей семьи.

– Я уезжаю домой, – сказала я миссис Корнхилл.

– Вы даже не хотите прочитать письмо? – ласковым голосом спросила она. Мне не хотелось делить с ней эту маленькую радость, но я не смогла сдержаться и сломала печать на дорогом мне послании.

«Моя дорогая девочка, мы очень рады, что у тебя все хорошо».

У меня замерло сердце. Неужели он не понял того, что я писала ему в своем письме? Мне нужно было время, чтобы прийти в себя. Потом я продолжила чтение.