- Прикрой меня,-крикнул Бранд ближайшему воину и начал взбираться.
Сверху посыпалась каменная крошка: железные когти начали царапать разрушенную кладку. Один из защитников замка, увидев ползущего по стене салигарда, попытался добраться до веревки, чтоб обрубить ее. Для этого ему понадобилось спрыгнуть в свежий пролом на стене. Но как только он оказался там, его сразила стрела рыцаря прикрывающего Эйдара. Через несколько мгновений салигард был на стене, и ему тут же пришлось принять бой. Воин Ульгерда сначала попытался сбить его со стены, швырнув камнем в его сторону, но Бранд увернулся и, мигом подскочив к своему врагу, нанес ему рубящий удар мечом. Схватка длилась недолго. Даже раненый и не совсем еще выздоровевший салигард оказался ловчее одного из наемников барона.
Всего лишь три удара мечом сумел отразить защитник замка, четвертый был обманным, а пятый стал для него смертельным. Но это сражение и самому воину солнца далось нелегко. Он все еще был слаб, да и подъем по отвесной стене отнял у него немало сил. Воспользовавшись тем, что рядом пока не было ни одного врага, Эйдар привалился спиной к стене, чтобы хоть немного перевести дух.
Но отдыхать ему пришлось недолго, снизу послышался окрик:
- Я начинаю подниматься!
Тот самый рыцарь, что прикрывал Бранда, тоже начал взбираться на стену. Эйдар занял позицию на случай, если кто-то из защитников попытается обрубить канат…
Вскоре были взяты и ворота, вернее то, что от них осталось: остовы огромных кованых воротин, порубленных в щепы еще самим бароном, заваленных разным мусором, который не так уж сложно было разгрести. Проход был открыт, и десятки рыцарей ринулись в замок. С той минуты его можно было считать обреченным. Так решил и аббат Фужак, да так оно и было на самом деле. Предводитель ордена салигардов захотел лично засвидетельствовать падение обители ереси и оплота своего главного врага. В сопровождении самых верных своих воинов и личных слуг, он рискнул отправиться вслед за первыми вошедшими в замок салигардами еще до того, как над центральной башней взовьется победное знамя воинов вечно светлого. Фужак был пьян от вина, выпитого накануне от волнения и злости, и потому смел и полон решимости непременно стать свидетелем гибели и барона, и его таинственного духовного покровителя. Вооружившись только своим узнаваемым посохом с набалдашников в виде злой звезды Исмирада, тем самым которым он устрашал всех своих последователей, аббат направился в замок, сумел перебраться через почти потопленный мост и оказался в воротах Салинас Вердас.
Замок все еще не сдался и продолжал сопротивляться. Тут и там он видел яростные стычки, смерть, стоны и вопли. Но душу священника ничто не трогало, он был полон решимости увидеть тысячи смертей ненавистных еретиков и особенно одну - Фужак искал своими хищными глазами барона. Его план удался: Ульгерд попался в ловушку в собственном замке.
Сгущались сумерки…
ГЛАВА XXI
Сократ приоткрыл веки. Темнота. Бледный свет возник после, когда глаза начали привыкать к тому, что открыты. Лишь спустя несколько минут он понял, что жив.
Серый дневной свет лился из неровного пролома в стене, за которой он находился,- к этому выводу он пришел после того, как сумел осознать свое существование в прежнем, а не ином мире. После всего этого настигла ужасная боль в разбитом затылке и левой ноге. Он не мог пошевелиться от сковывающей боли. Только зрачки его могли двигаться вслед за теми, кто мелькал в проломе. Это были салигарды.
Они заняли замок, и теперь рыскали в своих ядовито-желтых плащах по подворью, башням, хозяйственным постройкам и всем закоулкам Салинас Вердас в поисках оставшихся в живых защитников замка, чтобы пленить их или уничтожить.
Мнимый посланник Салара не боялся, что его обнаружат: мозг был занят болевыми ощущениями, ему было не до страха. Но и выдавать себя раньше времени он не хотел.
Только через несколько минут боль вдруг немного утихла, и к нему пришло понимание, что рано или поздно его обнаружат и, конечно, сразу убьют. Нужно было что-то предпринимать,- возможно, если бой еще окончательно не утих, ему удалось бы выбраться из замка и скрыться в лесу. Он попытался поднять голову, но тут же взвыл от пронзившей затылок и шею боли. Ему пришлось снова опуститься на шкуры, разостланные заботливой рукой уже погибшего оруженосца. Сквозь пробивающееся сознание он мог слышать, как рыцарь не поверил в его скорую смерть, но сам воин сейчас лежал у разлома стены, пронзенный стрелой навылет. Бедняга, мог ли он думать, что полумертвый проповедник переживет его?
Один из салигардов, проходя мимо пролома, заглянул в него, но, не сумев разглядеть там ничего, в том числе и лежащее в нем беспомощное тело, прошел дальше и остановился возле завала у стены. Сократ мог видеть его. Рыцарь что-то заметил в куче соломы, камней и хвороста. Если бы брат мог полностью доверять своему зрению в тот момент, он решил бы, что это была безжизненно повисшая кисть руки, женской руки с тонким запястьем и длинными пальцами. Светловолосый салигард бросился к завалу и начал разбирать его. К нему присоединился слуга и еще кто-то. В глазах проповедника снова помутилось, они закрылись и опять погрузились в пустоту…
Фужак тем временем уже шагал по опустошенному подворью родового поместья Ульгерда, словно хозяин. Полы его рясы трепетали, будто не успевая за его стремительным шагом. Грозный посох зловеще вонзался в каменную кладку подворья, высекая искры. Аббат не боялся попасться на меч, копье или стрелу случайно оставшегося в живых или еще не разоруженного защитника крепости. Самоуверенность его никогда не покидала, а теперь его охватило еще и восторженное ликование, сходное с помешательством.
- Если этот лжепророк мертв, я хочу видеть его тело!-восклицал он, указывая в разные стороны своим монахам.-А вот барона я хотел бы взять живым. Этот приспешник дьявола заслуживает мучительной смерти на моих глазах!
Аббат словно безумствовал: он рыскал между трупами и ранеными, не обращая никакого внимания на стоны и мольбы о помощи последних, он заглядывал под шлемы, откидывал безжизненно повисшие головы, отыскивая своего главного врага. Но Ульгерда нигде не было. Тогда он подошел к одному из плененных воинов барона и остановился, пронзительно глядя ему в глаза.
- Где твой сеньор? Он сбежал из замка, словно трус? Говори!!!
- Он не мог сбежать,-ответил рыцарь, нисколько не боясь острого взгляда священника. Фужак давно перестал быть для него авторитетом, у этого воина уже имелся другой пастырь.-Не брать же ему пример с тебя!
- Что?!!
Аббат рассвирепел и, забыв о сане и достоинстве, с размаху ударил разоруженного рыцаря своим тяжелым посохом. Терпение начало оставлять его.
- Если он в замке, то почему мои люди до сих пор не нашли его жалкий труп?!
- Может потому что плохо ищут, а может быть, потому что он - не труп,-ухмыльнулся защитник замка, несмотря на стекающую со лба струйку крови.
- Может быть, может быть, только пока..,-прошипел Фужак и тоже позволил себе усмехнуться:-Это даже лучше, если барон еще жив. Ведь тогда я лично смогу призвать его к ответу! Ну а где этот ваш брат?! Тот, кто задурил вам головы и заставил отступиться от законной веры?!
Он отошел от раненого рыцаря и оглядел всю толпу пленных, расположившихся возле сгоревшего донжона. В окружении копьеносцев стояли израненные и уставшие гвардейцы, рыцари и простые крестьяне. Теперь каждый из них ненавидел аббата, хотя еще недавно многие боготворили его, считая своим покровителем и защитником от гнева Салара. Каждый теперь верил в другие божьи законы, более справедливые и достоверные. Но аббат продолжал считать, что сила его слов и личности все еще может воздействовать на этих несчастных.
- Кто скажет, как нам отыскать вашего кровного брата, этого вруна и самозванца, тому я оставлю жизнь, отпущу грехи и заступлюсь перед вечно светлым!