За день до смерти жены граф отправил-таки письмо императору Александру I, уведомив его о браке, о болезни жены, о рождении ребенка, которого он бы хотел видеть своим законным наследником. 24 января, на другой день после кончины графини Шереметевой, пришел ответ императора. Александр I благословлял их обоих, особенно Прасковью Ивановну, которую "любовь поставила превыше состояния".
Графиню Шереметеву похоронили в семейном склепе в Александро-Невской лавре. Над могильной ее плитой видна эпитафия:
Храм добродетели душа ее была,
Мир, благочестие и вера в ней жила.
В ней чистая любовь, в ней дружба обитала...
Граф Николай Петрович Шереметев пережил Парашу на шесть лет. В память о ней он построил в Москве странноприимный дом, где Прасковья Ивановна просила "дать бесприютным ночлег, голодным обед и ста бедным невестам приданое". Слава богу, это здание сохранилось. Его знает каждый москвич наш знаменитый Склиф, Институт скорой помощи им. Склифософского.
Последним наказом сыну было: "Как сыну, так равно и всякому по нем наследнику велю чинить ежегодно поминовение по покойной супруге моей графине Прасковье Ивановне".
Таков конец этой истории. Закончились их земные терзания. Как мудро сказала преданная Параше Татьяна Шлыкова: "Их никого на свете нет; Бог им судья!"
"Она была вся - огонь, вся - страсть и вся - противоречие, мстительна и добра, великодушна и злопамятна". Таким рисует портрет певицы Евлалии Кадминой писатель Иван Тургенев. Сохранились ее прижизненные портреты. Прекрасные большие глаза, "соболиные" брови, чувственный рот и мягкий подбородок. Современники восхищались ее смуглым, как у Руфи, лицом, ее чистым профилем камеи: Судьба актрисы, ее гибель потрясли Тургенева, и он посвятил ей повесть, свою последнюю (!) повесть "Клара Милич".
Смерть Евлалии привлекла внимание многих, слишком она была необычна и таинственна. Куприн и Лесков пытались объяснить ее причину. О Кадминой писал Суворин - в 1896 году вышла его пьеса "Татьяна Репина". Под тем же названием написал пьесу и Чехов. В 1903 году композитор А. Д. Кастальский создал оперу "Клара Милич".
Современные режиссеры не остались равнодушны к драматическим перипетиям в жизни Кадминой. Тревожные галлюцинации героя, образ Дамы в черном как нельзя лучше вписываются в настроение сегодняшнего зрителя. И вот московский ТЮЗ играет пьесу Чехова на театральном фестивале в Авиньоне, а в Мюнхене инсценируют "Клару Милич" Тургенева. Жизнь души после смерти возбуждает зрителя.
Евлалия Павловна Кадмина родилась 19 сентября 1853 года в Калуге. Ей было 20, когда, окончив Московскую консерваторию, поступила на сцену Большого театра. Потом она пела в Мариинке, на оперных сценах Милана, Флоренции, Неаполя. В 1880 году певица дебютировала в Харькове как драматическая актриса в роли Офелии, а с 1881 года и вовсе перешла на драматическую сцену.
Но в истории русского театра она осталась прежде всего как замечательная оперная певица. Ее теплый задушевный голос, одухотворенное лицо и "гипнотизирующий" взгляд завораживали слушателей. Среди лучших партий певицы современники отмечают Ваню и Ратмира в операх Глинки, Маргариту в "Фаусте", Амнерис в "Аиде", Наташу в "Русалке". Высоко ценил ее творчество Петр Ильич Чайковский, восхищался ее "громадной талантливостью" и "редкой способностью модулировать голосом". В премьерном показе "Снегурочки" в 1873 году Евлалия Павловна исполнила партию Леля.
Гений Чайковского предчувствовал необычность судьбы певицы, ее конец, иначе как объяснить, что он написал романс (слова и музыку) "Страшная минута" и посвятил его Кадминой. Она приняла странный дар и довольно часто исполняла его в концертах.
Евлалия Павловна имела громадный успех. Толпы поклонников осаждали служебные входы театров, где она выступала. Один из них вспоминает: "...Бывало, мерзнешь полчаса, час - и вдруг точно электрический удар пробежит по всему телу: это показалась Кадмина. Ее огненный, полный трагизма, гипнотизирующий взор на мгновение столкнулся с вашими глазами - и вы уже счастливы и готовы сделать бездну глупостей..."
Но бездну глупостей готовы были сделать не только поклонники. Перед этой бездной не устояла и сама героиня. Ее влюбленности, порывистые и страстные, питали ее творчество, но разрушали нервную систему. "Сумасшедшая Евлалия", "Шальная" - так называли эту экзальтированную женщину. Нервные срывы отражались на ее голосе. Так, в Италии она попала в больницу, где ей помог врач Форкони. Она вышла за него замуж и какое-то время выступала под итальянской фамилией. Но замужество не спасло ее от отчаяния и депрессии. Своему близкому другу она признавалась, что дважды пыталась покончить с собой. Третья попытка оказалась роковой.
Слово современнику. "Окруженная всегда толпой поклонников... артистка полюбила офицера Т., уверявшего ее во взаимности, и отдалась ему со всем пылом своей молодой души. Удовлетворив свое тщеславие, Т. скоро бросил ослепленную любовью к нему артистку. Оскорбленная Кадмина решила отомстить своею смертью... Она приняла фосфор за час до спектакля, в третьем отделении почувствовала себя дурно... Несмотря на тяжелое состояние, нервный припадок и неукротимую рвоту, артистка отказывалась принять лекарства" (по книге "Тургенев в записях современников").
После столь мучительной смерти имя Евлалии Павловны обросло мифами и легендами. Ее стали называть великомученицей. На Харьковском кладбище, где она похоронена, появилась икона, написанная одним из ее поклонников. "Кощунственную" икону, изображавшую Евлалию как святую, убрали, но вскоре появилась другая...
Иван Сергеевич Тургенев говорил, что "тайны человеческой жизни велики, и любовь - самая недоступная из этих тайн...". Не будем тревожить ее.
Старые фотографии... Сколько душевных переживаний, удивительных историй хранят они. Одну такую историю, историю своего дяди Ивана Сергеевича Свищева, поведала мне Галина Николаевна Самбикина.
Давайте же и мы с вами перенесемся в начало ХХ века... в театр. Ведь наши герои - актеры, творящие иную реальность, а порой и живущие в ней. Грань, отделяющая действительность от воображения, подчас так незрима и призрачна. И там, за этой гранью, иные чувства, иные масштабы: простой актер превращается в героя-любовника, а знаменитая актриса - в Грезу, Мечту, Наваждение.
Итак, занавес поднят...
Фамилия Свищевых была хорошо известна в купеческой Москве. Почетный гражданин Москвы, купец 1-й гильдии Свищев Сергей Вакулович был одним из совладельцев пушного магазина на Тверской.
Купечество начала столетия, особенно столичное, мало напоминало персонажей "темного царства", да и олигархов века нынешнего. Формировался класс предпринимателей, которых интересовал не только бизнес. Благотворительность и меценатство становятся неотъемлемой частью их жизни. Вот свидетельство человека, хорошо нам известного, Константина Сергеевича Станиславского: "Я жил в такое время, когда в области искусства, науки, эстетики началось большое оживление. Как известно, в Москве этому немало способствовало тогдашнее купечество, которое впервые вышло на арену русской жизни и наряду со своими торгово-промышленными делами вплотную заинтересовалось искусством".
Как известно, великий режиссер порвал со своим классом, посвятив себя театру. Прервал отцовскую традицию и Иван Сергеевич Свищев.
Сергей Вакулович, конечно, лелеял честолюбивые мечты, что он продолжит его дело. Но мальчик рос под влиянием матери - актрисы Лидии Ивановны Свищевой-Смирновой. Мир кулис оказался сильнее. Иван Сергеевич стал меломаном, полюбил балет, но больше всего мечтал о сцене. Свою душу, свою жизнь он отдал одному идолу - театру. И не последнюю роль в этом, видимо, сыграла другая женщина - замечательная трагическая актриса Екатерина Николаевна Рощина-Инсарова. Однажды увидев ее на сцене, Иван Сергеевич уже никогда не смог ее забыть.