Покончив с парашютом, распаковал основное оружие — тот же НК416 как и у всех остальных. В нарушение инструкций перед посадкой в самолет я вставил в него магазин и дослал патрон в патронник Инструкции выполняют только те, кто ни разу не был на войне. Те кто был, делают все чтобы выжить.

Последнее — средства связи. Сбруя, надевать в темноте которую — большая проблема. Что-то типа наушников и ларингофон на горле, все это связано проводками и все это надо надеть и правильно разместить. Всего один раз запутавшись в темноте поспел как раз к началу переклички…

— Я Странник. Приближаюсь к вам с юго-востока!

— Понял вас, сэр…

Ночью без радиоопознания вот так вот выходить на группу не рекомендуется — случаи разные бывали. Когда нервы на взводе, а палец на спусковом крючке — какая только беда не случится…

— Доклад.

— Норма за исключением два-один.

Черт…

— Что с ним?

— Растяжение. Сильное, но не перелом.

— Идти сможет?

— Да, сэр.

— Контейнер?

— Миля с небольшим на север.

— Десять минут на маскировку места высадки. Выдвигаемся. Командуй.

— Есть!

Приземлились на редкость удачно, всего с одним растяжением. Для ночного десантирования на незнакомой местности — пустяк. Сильво теперь придется всю операцию сидеть на обезболивающих. Но пойдет вместе со всеми — все солдаты из легкой пехоты на редкость упертые, упертее даже чем десантники.

На поход до контейнера — миля всего! — нам пришлось затратить больше получаса. Сказывалась ночь, рельеф местности и необходимость соблюдать требования скрытности передвижения. Но контейнер обнаружили сразу, и приземлился он как нельзя лучше — не на дерево, чтобы его потом снимать с веток, и не на камень, разбив находящуюся там аппаратуру. На разбор контейнера и навьючивание находящейся там аппаратуры на наши и так перегруженные спины ушло пятнадцать минут — после чего мы волчьей цепочкой двинулись на контрольную точку Отель.

— Странник вызывает Гнездо!

— Гнездо на связи.

— Вижу движение! На объект прибывают гости. По две — три машины. В каждой — до десяти человек. Вооружены все.

— Вас понял Странник. Доложите готовность.

Я оглянулся на аппарат, направленный прямо в сторону белоснежной виллы, на замершего у окуляра системы наблюдения Гомеса

— Аппаратура исправна. К работе готов.

На идущем малым ходом по ветру ударном авианосце Нимиц, Лисс и капитан переглянулись. Потом капитан вышел из комнаты — доложить, что группа наведения готова. Он предпочел сделать это лично, а не по связи.

— Вас понял, Странник — отозвался Лисс — поднимаем птиц. РВП двенадцать минут.

— Принял!

— Конец связи.

Ударный авианосец ВМФ США Нимиц

19 июля 2010 года

Петти-офицер Адам Д. Форсайт с самого утра был сам не свой. Нет, он не нервничал — он радовался…

В семье Форсайтов связь с авиацией прослеживалась как минимум в четырех последних поколениях. Прадед Адама, Николас Форсайт был одним из тех смельчаков, что совершил налет на Токио, взлетев на бомбардировщиках Б-25 с борта авианосца. С авианосца! На стратегическом бомбардировщике! Такую отмороженную глупость не делал никто до этого, и на нее не хватило ума ни у кого после. Взлететь с авианосца на стратегическом бомбардировщике, груженом многотонным грузом зажигательных бомб, при том что одна ошибка — и как минимум погибнешь ты сам и весь твой экипаж, а если все пойдет совсем плохо — погибнет и весь авианосец, ведь несколько тонн боевого груза — не шутки. Тогда японцы — они еще были очень сильны, контролируя Китай, Корею и большинство островов Тихого океана были уверены, что их столица Токио, где жил их император и где находился их штаб неуязвимы, ведь больше чем на тысячу морских миль в любую сторону от Токио не было аэродрома, откуда бы американцы смогли поднять свои бомбардировщики для налета на Токио. Но подполковник Джеймс Дулитл жестоко наказал японцев за их самоуверенное заблуждение. Восемнадцатого апреля сорок второго года шестнадцать средних бомбардировщиков Б25 Митчелл взлетели с борта авианосца ВМФ США Хорнет и направились в свой рейд на столицу Японии Токио. И пусть по мощи налета он напоминал скорее булавочный укол, ведь тогда погибло всего пятьдесят японцев и четыреста было ранено, пусть из шестнадцати бомбардировщиков обратно не вернулся ни один — дело было сделано. Рейд Дулитла стал прологом бомбовой кампании, началом отсчета победного марша американцев, завершившимся столь эффектным полетом самолета «Энола Гей» [Энола Гей — Боинг Б29, названный так командиром особой, пятьсот девятой эскадрильи и командиром этого самолета полковником Полом Ф. Тиббетсом в честь своей матери. 6 августа 1945 года с него была произведена атомная бомбардировка Хиросимы. Хранится в Национальном музее авиации и космонавтики США], он же заставил наглых самураев серьезно задуматься — а с теми ли они связались…

Дед Адама, Харпер Форсайт тоже служил в авиации, дослужился до подполковника, командира авиакрыла на авианосце Энтерпрайз. Он был личным другом адмирала Джеймса Л. Холлоуэя, командующего седьмым флотом США и погиб двадцать первого декабря семьдесят второго года, в бою с советским летчиком-инструктором в небе Вьетнама, прикрывая на своем Фантоме стратегические бомбардировщики Б-52 в ходе операции Лайнбейкер-2. От деда Адаму осталось несколько орденов и медалей — в том числе на бело-синей ленточке, Медаль Почета Конгресса США, высшая воинская награда страны.

Отец Адама, Джон Х. Форсайт с флота ушел довольно быстро — но устроился весьма неплохо. Сейчас он был заместителем начальника испытательного центра корпорации Боинг, отвечающем за военную продукцию этой фирмы. Именно со стапелей Боинга сошел истребитель F/А 18 СуперХорнет, на котором сейчас летал Адам, и на котором летало всего его сорок первое авиакрыло «Черные тузы», базирующееся на Нимице, Адам не хотел позорить ни прадеда, ни деда, ни отца — поэтому считался несмотря на молодость, одним из лучших летчиков палубной авиации ВМФ США и гордо носил звание «летчик-снайпер».

Крайний выход в море не сулил ничего интересного — твообщ6е в последнее время для пилотов палубной авиации США не находилось интересных заданий. Последний раз как следует они оттянулись в девяносто девятом, бомбя сербов и сбивая их самолеты. Тогда по крайней мере у них был хоть какой то воздушный противник, пусть на не самых лучших самолетах, пусть с устаревшей ПВО — но все же хоть что-то. Эту кампанию Адам не застал — как раз заканчивал обучение. Да, потом ему довелось полетать и над Ираком и над Афганистаном, пару раз он выручил крепко влипших на земле парней и даже удостоился грамоты командующего ВМФ. Но там было неинтересно. Ни ПВО ни летчиков врага на таких же как у тебя самолетах. Просто надо успеть на помощь и точно сбросить свой груз — вот и вся задача.

Сейчас они вышли в море, полетали в первый день над морем, сымитировали пару учебных боев. Должны были еще пострелять по мишеням — но неожиданно петти-офицера Форсайта и его ведомого, лейтенанта Генри Рассела отстранили от полетов. Пытаясь выяснить в чем дело, ООН сразу, через голову командира авиакрыла обратился к командиру летных операций на авианосце — и полковник сказал ему такое, во что он сразу и не поверил.

Сейчас, петти-офицер Форсайт сидел в кабине своего СуперХорнета, который механики только что проверили до последней детали, подвесили на него вооружение и закатили на лифт, чтобы поднять на летную палубу. Ведомого — он тоже был в полной боевой, должны были поднять на другом лифте — лифт на Нимице выдерживал только один самолет.

Задание…

Наркотики петти-офицер Адам Форсайт ненавидел и не раз об этом высказывался. Возможно это и послужило основанием к тому, чтобы для исполнения этой комиссии выбрали именно его и никого другого. Его друг по летному училищу, Уолт, который обещал быть еще лучшим летчиком чем он сам, погиб буквально перед самым выпуском — на улице его остановили два мексиканца-наркомана с пистолетами и потребовали денег на дозу. Один пистолет он сумел выбить — а вот с другим справиться не успел. Над гробом своего товарища, когда гремели прощальные залпы, Адам дал себе зарок что когда нибудь с этим со всем разберется. И теперь, кажется, именно такая возможность ему и представилась.