Из более солидных изданий можно упомянуть учебник «Россия. Век XX» известного праворадикального историка и публициста Вадима Кожинова, В этом учебном пособии также утверждается, что число убитых евреев в годы Второй мировой войны значительно преувеличено, и что историография Холокоста требует пристального и беспристрастного пересмотра.
Насколько уже можно судить, семена ревизионизма упали в нашей стране на хорошо подготовленную почву. Если вдуматься в то, насколько население современной Российской Федерации доверяет (вернее, не доверяет) академической историографии, станет понятен тот успех, на который могут рассчитывать ревизионистские сочинения. В конце 1980-х — начале 1990-х годов обрушилось все здание советской исторической науки. Как-то внезапно у многих создалось ощущение, что врали все и врали обо всем, что в Новейшей истории нет ничего достоверного, что хрестоматийные и знакомые с детства факты оказываются на самом деле результатом сознательного искажения исторической действительности. За считанные годы свободного доступа ученых в архивы была пересмотрена принятая ранее история революции, гражданской войны, внешней политики СССР 30-х годов. Это был первый, и самый мощный удар по доверию народа к академической («официальной», «учебниковой») истории. Потом был развал системы образования, вакханалия разнообразных и противоречащих друг другу школьных и вузовских учебников, постоянное сокращение классных часов, отведенных под историю. Потом были разной степени правдоподобия новые исторические концепции: от утверждений, что Советский Союз собирался первым напасть на гитлеровский Рейх и идеи, что революцию 1917 года в России осуществила германская разведка (или же сионские мудрецы), до фантасмагорической концепции «новой хронологии», отождествляющей Батыя и Александра Невского.
Создается впечатление, что массовое сознание оказалось вполне готово принять и версию, согласно которой гитлеровцы вовсе не уничтожали евреев. Пока, правда, говорить о широком распространении ревизионистских идей в обществе рано — вряд ли половина россиян знает вообще, что такое Холокост. Нет пока и сколько-нибудь заметных оригинальных отечественных ревизионистов. Хотя есть и некоторая традиция советского официального «антисионизма», в рамках которого еще в 70-80-х годах некоторые авторы выражали сомнения в количестве уничтоженных нацистами евреев и осуждали порочность «спекулирования жертвами», которыми Израиль якобы оправдывал свою жесткую политику в отношении арабов.
Конечно, доморощенным ревизионистам будет нелегко. Холокост на территории Советского Союза имел ряд особенностей, уничтожение евреев проходило не в лагерях, а практически у всех на виду, и это затрудняет работу отечественных ревизионистов. Отрицать Бабий Яр и другие массовые расстрелы — это не то же самое, что проводить химический анализ проб штукатурки со стен газовых камер в Освенциме или подсчитывать, сколько кокса необходимо для сжигания 100 000 тонн людей, как это делает Ирвинг. Однако, кажется, постсоветское общественное историческое сознание дезориентировано настолько, что «проглотит» и подобные изыскания. В украинской печати уже появляются статьи (например, в газете «Вечерний Киев») статьи, утверждающие, что в Бабьем Яре были еще до начала войны с немцами расстреляны «палачами НКВД» десятки тысяч «украинских патриотов», но после войны массовые захоронения жертв террора советское правительство списало на немцев, в действительности расстрелявших там только около сотни коммунистов. В качестве источника подобной информации авторы ссылаются на некие неизвестные исторической науке фотоснимки, сделанные с немецких разведывательных самолетов еще до вторжения нацистских войск на территорию СССР (См.: Авербух С. «О ревизии жертв Холокоста» в сб. «Катастрофа европейського еврейства пiд час Дpyгoi cвiтовой вiйни. Рефлексii на межi столiть», Kиiв, 2000, С. 207–209).
Я был бы рад надеяться, что ошибаюсь со своим пессимистическим прогнозом. Пока, по крайней мере, ревизионистские идеи у нас в стране не вышли за пределы довольно узкого круга радикальных националистов и антисемитов.
В любом случае исторической науке, обществу в целом и государственным структурам необходимо определиться с вопросом, как же нужно относиться к ревизионистским произведениям и их авторам? Слегка переформулированный, этот вопрос звучит следующим образом: можно ли считать ревизионистов правдоискателями, представителями другой точки зрения, либо же относиться к ним как к откровенным пропагандистам неонацистских взглядов и апологетам гитлеризма?
Не подлежит сомнению, что ревизионистская пропаганда носит антисемитскую и пронацистскую направленность. То, что в основном книги, посвященные отрицанию газовых камер, издаются неонацистскими центрами, распространяются по легальным и нелегальным неофашистским каналам — даже не предположение, а достоверно установленный факт. В России вообще нет ни одного автора, издателя или главного редактора газеты или журнала, написавшего что-либо с ревизионистских позиций или опубликовавшего какой-либо текст, содержащий отрицание Холокоста, который бы не был активным участником националистического или откровенно неофашистского движения. Возможно, в самом ближайшем будущем у нас, как и на Западе, появятся ревизионисты, не афиширующие свои радикальные взгляды и связи. Однако, пока этого не произошло, предельно четко видно, откуда растут «уши» отрицания Холокоста.
Ревизионизм имеет ярко выраженный антисемитский заряд — стремление представить историю результатом фальсификации, выгодной только евреям и закабаляющей, прививающей комплекс вины европейским народам. Кроме того, совершенно ясно, что другой концептуальный посыл ревизионизма — это вовсе не стремление во что бы то ни стало добиться восстановления исторической справедливости, а желание реабилитировать германский фашизм, представить его нормальным политическим движением, бесстыдно оболганным и несправедливо обвиняемым в страшных преступлениях циничными победителями, которые вели войну ничуть не более, а может быть, и менее гуманно. Законодательство многих стран предусматривает наряду с наказанием за неонацистскую пропаганду, кару и за попытки обелить гитлеровский режим. Не надо забывать и об оскорблении памяти миллионов, погибших в якобы не имевшем место геноциде. Надругательство над национальной памятью — преступление, это не имеет ничего общего с поиском истины.
Исходя из этой точки зрения, единственный адекватный диалог с ревизионистами может и должен вестись только на языке Уголовного кодекса.
Существует и другая точка зрения. Согласно ей, ревизионисты нужны для того, чтобы задавать вопросы и беспокоить сомнениями, чтобы наука не застаивалась. Наука должна только поощрять дискуссию, нет нужды впадать в неоправданную истерику из-за критики, надо наоборот, стараться извлечь из нее конструктивное и полезное зерно. В конце концов, ведь некоторые детали Холокоста, очевидные на момент Нюрнбергского трибунала, могли быть впоследствии пересмотрены. Нападки ревизионистов послужили причиной проведения экспертизы дневников Анны Франк, позволившей выявить действительно существующие вкрапления позднейшей редакции. Абсолютно ничего страшного в этом нет, академический разум должен всегда и во всем сомневаться. Другая точка зрения всегда уместна, в науке нет и не может быть «священных коров», неприкосновенных для критики. В исторической науке многое уточняется и порой пересматривается.
Однако в данном контексте такая позиция неуместна.
Ревизионизм — это не историографическое, а идеологическое и пропагандистское направление. Ревизионизм — это не уточнение деталей, а полное отрицание Холокоста. Вопрос фактологии — это не вопрос оценок и точки зрения. Или массовое убийство было — или нет, здесь нет места для «другой позиции».
Когда Деборе Липстадт предложили выступить на публичной телевизионной дискуссии с Дэвидом Ирвингом, она справедливо заметила: «Принять участие в диалоге с авторами, отрицающими массовое уничтожение евреев нацистами, значит легитимизировать ревизионизм как возможную «другую точку зрения», в то время как в действительности это — антисемитская и неонацистская доктрина, публичная пропаганда которой ни в каком виде не допустима. Это — оскорбление памяти погибших и просто вызов здравому смыслу».