– Да много всякого. Дроу, которые снесут тебя на жертвенник своей богине. Люди, так любящие промышлять работорговлей. Оборотни, которые с аппетитом поужинают твоим нежным телом. Вампиры. И много всяких других, интерес которых к твоей персоне тебе уж точно не понравится.

– Брр, страсти-то какие. Неужто в вашем мире так страшно жить?

– А в твоем было не так страшно?

– Не так. С людьми мы жили в мире, а остальные, кого ты назвал, они остались только лишь в легендах. И сумеречники тоже.

– Так я для тебя чудище из сказок? – рассмеялся Аш.

– Типа того, – пожала в ответ плечами Тари.

– И кто страшнее, я или вампиры?

– Для меня – ты. И кстати, за что ты так не любишь кровососов?

– А за что их любить? Упырь безмозглый и то понятнее – он под заклятием, не ведает, что творит. А эти-то в здравом уме. Несколько сотен лет назад мне довелось участвовать в войне с вампирами. Это было страшно – то, что они творили. Уничтожали целые деревни, города, в ненасытной жажде убивая даже детей. Они противоестественны природе, всё живое ненавидит их и бежит, едва завидев кровопийцу. Нежить, неживые. Не упокоенные.

– И судя потому, что война закончилась давно, а ты всё еще жив, – ты многих упокоил.

– Можно сказать и так, – загадочно улыбнулся эльф, но по его лицу читалось, как в открытой книге: многих – не то слово. Бесчисленное множество вампиров уничтожил Аш за свою совсем не короткую жизнь.

– Знаешь, ты не только сильнее их, ты страшнее.

– Всё может быть, всё может быть, – отстраненно произнес друид, давая понять, что разговор закончен.

На смену одиноким дням ожидания пришли заснеженные развеселые вылазки на болото за клюквой. Аш не запасал эту ягоду, а предпочитал вот так, из-под снега, с промерзших кочек, собирать мониста заледенелых красных капель. Казалось, ему это доставляет особое удовольствие. Тари же развлекалась тем, что безнаказанно пихала друида во все сугробы, попадавшиеся на пути, и победно смеялась. Но иногда затихала, рассматривая заснеженного эльфа, с холодным серебром снежинок в черных волосах и на ресницах. Он выглядел не так пугающе, как обычно, но более загадочно. И отводила взгляд в сторону, столкнувшись с теплым янтарем. В такие моменты сумеречник улыбался почти без грусти.

И так же весело и уютно было потом отогреваться у камина, забравшись на удобные колени Аша и есть клюкву с медом. Тари вообще любила сладости, но этот дикий, с легкой кислинкой мед – в особенности. А еще больше – с яблоками и клюквой. И давно привыкла к тому, что эльф кормит ее с рук, с каким-то особым удовольствием облизывала его пальцы, украдкой подсматривая, как он жмурится и почти постанывает. А потом не выдерживает и относит ее в постель. И плавиться под его жаркими ладонями она тоже любила. Просто закрыть глаза, чтобы не видеть ненавистного клыкастого лица и погрузиться в пучину терпко-сладкого наслаждения. Он отдавал ей столько нежности и страсти, что Тари срывалась в крик со стонов, ошалело расцарапывала его плечи и просила, требовала:

– Еще!!!

И получала столько, сколько способна была выдержать, пока устало не засыпала на его плече. Он был неутомим, она же – ненасытна. В этом плане они могли стать идеальной парой, если бы лишь на любовных ласках возможно было построить что-то, кроме страсти и вожделения. Но только этого было ничтожно мало, и каждый раз, просыпаясь и сталкиваясь со звериным взглядом, Тари понимала, что ненавидит Аша так же, как и ненавидела. И боится. И эти два чувства захлестывали горло как удавкой, стискивая и иногда не давая вдохнуть.

Иногда девушка ловила себя на мысли, что сумеречник мог бы стать идеальным мужем. Если бы только… слишком много было этих «если». Если бы только не был таким отчужденным бирюком, если бы не так они встретились, если бы не его постоянные насмешки и ощущение того, что он читает ее, как открытую книгу. Если бы не был таким диким и опасным зверем. Если бы Тари не боялась и не ненавидела его.

Глава третья.

Овечий сыр был настолько мягким и воздушным, что таял во рту. Как удавалось Ашу готовить такой сыр – Тари не знала, да и не задавалась этим вопросом всерьез. И всё же ей нравились не те дни, когда маленькая кухня превращалась в сыроварню, а когда эльф запасался молоком. Ни о каких стадах овец под пастушеством сумеречника и речи быть не могло, такое девушка заметила бы сразу. Поэтому однажды поинтересовалась, откуда же он берет молоко. Вместо ответа друид улыбнулся и следующим утром взял ее с собой. В горы.

Это были те редкие моменты, когда эльф заплетал свои длинные волосы в тугую косу. Стадо горных баранов спокойно реагировало на приближение Аша, а Тари он загодя попросил остаться неподалеку. Но только в самый первый раз. Постепенно девушка приноровилась вести себя так, чтобы не пугать животных. И прикрывала рот ладошкой, чтобы не рассмеяться, глядя, как суровый хозяин леса доит овец и коз, которые в изобилии водились на горных утесах. Но дальше ей стало любопытно, и эльфийка сама начала учиться этому нехитрому делу. Это было для нее забавным развлечением – животных она любила, и ей нравилось находиться среди этих безобидных поедателей травы.

В тот день они привычно возвращались домой, унося с собой пару лубочных ведерок с молоком, когда увидели на краю утеса двух сражающихся баранов. Аш подошел поближе, остановился и какое-то время молча наблюдал за схваткой самцов, не поделивших территорию. И вдруг внезапно выхватил из поясных ножен кинжал и метнул в шею одному из соперников. Широкое длинное лезвие впилось в горло барана, тот захрипел и упал, как подкошенный.

– Зачем? Зачем ты это сделал?! – недоумевая, закричала Тари. Она всегда считала, что он любит животных… и вдруг такое. Убил. Часто приходил к ним, звери ему доверяли. И убил недрогнувшей рукой.

– Зачем? Чтобы его смерть не была напрасной, – спокойно ответил сумеречник и направился к мертвому барану.

– Какая смерть? Если бы не ты, он был бы жив! – девушка не унималась, она всё еще не могла осознать, как же так могло произойти, как можно было предать доверие зверей, которые всегда подпускали Аша близко, ластились к нему.

– Нет, он уже был мертв. Смотри: он был слабее, чем противник, и тому удалось загнать его на край утеса. Бараны бьются в лобовую. Еще один удар, и он упал бы в пропасть. Он проиграл.

– Неправда! Он еще мог победить!

– Если бы он мог победить, убит был бы другой баран.

– Разве они оба не могли остаться жить?

– Нет. Это был смертельный бой.

– Ну и пусть. Пусть так. Но почему его убил ты?

– Я же сказал, чтобы его смерть не была напрасной, – Аш передал девушке ведерки с молоком и взвалил барана себе на плечи. Второй участник схватки победоносно прошествовал к стаду.

– А так она разве не напрасна?

– Нет, так она не напрасна. Вместо того чтобы упасть в пропасть и сгнить там, на радость червям и стервятникам, он станет нашей пищей. Так его смерть обретет смысл.

– Ты издеваешься?

– Нисколько. Отдавать дань уважения природе за посланную пищу – закон. Никто не должен умирать бесцельно. И если ты откажешься принимать такие дары природы, это будет означать, что для тебя его жизнь была бессмысленной.

– А вот и нет. Если говорить твоими же словами, то он послужить пищей птицам и червям, – Тари попробовала съязвить.

– Умная девочка. Только закон сильнейшего никто не отменял.

– Как это?

– Да так. Вот ты съела яблоко. А ведь его могла съесть белка, могла склевать сойка. Выходит, ты у них забрала это яблоко.

– Неправда, я ни у кого ничего не забирала, – шмыгнула носом Тари, но голос прозвучал очень неуверенно. Не то, чтобы она совсем не понимала этого, скорее просто никогда не задумывалась. Ну и опять же, сыграл свою роль дух противоречия всему, что говорит сумеречник.

– Ой ли? – усмехнулся Аш.

– И ты считаешь, что поступаешь правильно, когда вот так убиваешь животных?