Спокойствие в Одессе царило и в самом деле относительное, да и то лишь в центральных районах. На пригороды власть белогвардейцев и интервентов распространялась номинально: там владел и правил, карал и миловал глава преступного мира Одессы, уголовный авторитет Мойша Винницкий, более известный под прозвищем Мишка Япончик. Революционер, между прочим. Член партии анархистов.

Никакого парадокса тут нет – общеизвестно, с каким ликованием встретил уголовный элемент Февральскую, а затем Октябрьскую революцию. Гораздо реже принято вспоминать, что убийцы и грабители весьма активно участвовали в защите завоеваний этих самых революций. Распахнутые двери тюрем, сожженные архивы сыскных отделений, полный простор для всех видов незаконной деятельности – все это, несомненно, нуждалось в защите братков. Ведь на территориях, которые в ходе гражданской войны занимали белые, вольготная жизнь для любителей ночных обысков и конфискаций кончалась.

Не была исключением и Одесса. Белогвардейцы при поддержке французских и английских интервентов попытались возродить систему уголовного сыска и прищемить хвост романтикам с Молдаванки. И большой сходняк одесских громил и мокрушников принял решение помочь Совнаркому очистить юг России от деникинской армии… Сказано – сделано: позже, при подходе красных частей к Одессе, уголовники поднимут самое настоящее восстание против белых.

А до той поры боролись с эксплуататорами как умели, привычными способами.

Отвлекшись ненадолго от славного боевого пути скромнейшего из храбрых, стоит отметить следующее обстоятельство: тот факт, что среди уголовной братвы защитников старой власти и старых порядков не нашлось, по большому счету лишь доказывает полное отсутствие у братков политического предвидения.

Не надо ведь быть Ньютоном, чтобы понять: при победе большевиков очень скоро в стране количество богатых (или открыто богатых) граждан резко сократится. А грабить государство куда труднее и опаснее

Но романтики большой дороги о будущем не задумывались и видели лишь одно: старая система уголовного сыска приказала долго жить, а материальных ценностей в кровавом водовороте русской смуты мелькает вполне достаточно. И они ринулись экспроприировать экспроприаторов алчно и жадно, как оголодавшие щуки набрасываются на стаю сонных и жирных карасей…

Часть этой публики рассудила вполне здраво – грабить лучше и удобнее всего, имея за спиной всю мощь государственной машины. Из кого, как вы думаете, формировалась значительная часть кадров ВЧК? Из уголовников, ясное дело. Многие из них, погорев по глупости и жадности, были выведены в расход коллегами. Но иные вышли в самые верха, где и просидели до самых сталинских чисток…

Другая, не меньшая часть борцов за денежные знаки рассудила еще логичнее – а зачем, собственно говоря, вставать под знамена Железного Феликса? – это ведь надо скучать на партсобраниях и надрывать глотку на митингах, и, что самое неприятное, ловить всевозможных контриков. Но контрик контрику, как известно, рознь. Зажиточных и мирных буржуев за мошну пощупать приятно, но ведь в контрреволюционеры оказались зачислены и бывшие офицеры, и экс-товарищи большевиков по борьбе – боевики эсеров и анархистов. А это народ горячий и обидчивый, опять же вечно при оружии, тут и пулю в лоб схлопотать недолго…

В общем, после таких рассуждений урки обзаводились кожаными куртками, маузерами в деревянных кобурах, липовыми удостоверениями чекистов и шли раскулачивать чуждый элемент по подложным ордерам…

Власть, понятное дело, таких конкурентов в святом деле экспроприации терпеть совсем не собиралась, пойманных уничтожала быстро и решительно. Вот только ловили прискорбно мало – обчищенные обыватели не спешили жаловаться, кто их там разберет, чекистов этих, живы остались – и то ладно…

Как известно, два медведя в одной берлоге уживаются редко.

Однако никаких конфликтов между Котовским и Япончиком не отмечено – знакомы они были еще с довоенных времен, и в девятнадцатом году анархист трудился плечом к плечу со «стихийным коммунистом» на ниве экспроприации, благо та нива была широка и обильна, хватало всем.

Нет нужды перечислять многочисленные грабежи и налеты, но один, случившийся под самый занавес одесской эпопеи Котовского, вспомнить стоит: красные войска подступили к Одессе, и в суматохе и неразберихе котовцы под видом эвакуации вывезли из одесского госбанка три грузовика денег и ценностей.

Настоящих денег, не тех ассигнаций, что рулонами печатали на дурной бумаге всевозможные самостийные правительства. Царские империалы, золотые банковские слитки… Три грузовика… Неплохой куш, согласитесь.

Судьба этих ценностей темна и загадочна. Ни в партийную большевистскую кассу, ни в воровской общак они так и не поступили.

Однако вот что любопытно: после истории с одесским госбанком Котовский, что называется, «завязал». Нет больше сведений об ограблениях купцов, помещиков, ювелиров и фабрикантов. Наоборот, Котовский упорно и целенаправленно (и, главное, вполне дисциплинированно!) занимается своей карьерой в Красной Армии – ни партизанщины, ни самочинных реквизиций, год спустя вступает в партию, достигает высоких командных должностей…

На заре бандитской юности Гриша Котовский мечтал скопить семьдесят тысяч рублей, навсегда уехать в Румынию, купить имение и заняться сельским хозяйством. Аппетит, как известно, приходит во время еды. Но три грузовика, набитых золотом, даже самый зверский аппетит насытить вполне способны.

Однако куда делся груз с тех грузовиков? Таскать с собой по фронтовым путям-дорогам такое количество золота невозможно… По Одессе и в 20-е, и в 30-е годы ходили упорные слухи об огромном «кладе Котовского», зарытым где-то под городом… У меня есть версия, что деньги были-таки пущены в оборот, недаром Котовский несколько лет обучался профессиональному менеджменту.

Но об этом чуть позже.

Рассказывать подробности военной биографии скромнейшего из храбрых нужды нет – написано о ней много, и официальный (после завершения периода «партизанщины») боевой путь Котовского достаточно подтвержден документами.

Но один момент лета 1919 заслуживает того, чтобы его рассмотреть повнимательнее.

Фабула такова: т. Котовский командует 12-й бригадой Красной Армии и одновременно является начальником Жмеринского боевого участка. И тут на подмогу к нему – неожиданно и самочинно – прибывает Одесский революционный имени В. И. Ленина полк под командой т. Япончика, им же и сформированный.

Хотя правильнее, исходя из числа штыков, назвать тот полк батальоном. Точную численность бандитской подмоги установить трудно: дезертирство собранных Япончиком урок началось еще в Одессе: около трехсот бойцов (по другим данным – около семисот) из двух с лишним тысяч не явились на вокзал в день отправки. И всю дорогу на фронт продолжалось повальное бегство. Но, судя по тому, что для доставки «полка» потребовался целый эшелон – несколько сотен бойцов из Одессы-мамы до Котовского все-таки доехали.

Вопрос: а с чего это Мойшу Винницкого вдруг на фронт потянуло? Он ведь всегда с эксплуататорами предпочитал разбираться не в полевых сражениях, а в более приватной обстановке…

Второй вопрос: почему самочинно возникший имени В. И. Ленина полк отправился – тоже самочинно – не куда-либо еще, а под Жмеринку, к Котовскому?

Ответ, думаю, прост: золото. Три грузовика с золотом из одесского госбанка.

Взять этакий куш на территории, которую Япончик считал «своей» и не поделиться – полный беспредел, согласитесь. Причем беспредельщик оказался под защитой штыков и сабель Красной Армии – ни в одиночку, ни даже с десятком-другим бандитов на «стрелку» к нему не сунуться… Отсюда, надо полагать, и произошла затея с опереточным полком имени Ленина.

Приняли подмогу радушно, но радушие иссякло очень быстро – едва дело дошло до серьезного разговора и прозвучал неизбежный вопрос: «Где деньги, Гриня?»