К нам подошла Рут.

– Кэтрин, – сказала она, – если хочешь потихоньку уйти к себе, сейчас самое время. Тебе не стоит утомляться, это очень вредно.

Я была так захвачена самыми противоречивыми чувствами, что мне было действительно необходимо побыть одной и все обдумать. К тому же я немного устала.

– Пожалуй, я так и сделаю, – согласилась я.

– Завтра мы еще будем здесь, – напомнила мне Агарь. – Утром можем втроем поехать на прогулку. Рут, ты присоединишься к нам?

– Боюсь, утром у нас будет много посетителей. Ведь завтра – День подарков[12].

– Ну, посмотрим, – сказала Агарь. – Доброй ночи, дорогая. Тебе и в самом деле пора ложиться, день был долгим.

Я поцеловала ей руку, в ответ она притянула меня к себе и прижалась сухими губами к моей щеке. Затем я подала руку Саймону. К моему изумлению, он наклонился и на мгновение приник к ней нежным, горячим поцелуем. Я залилась краской и мысленно пожелала, чтобы Рут этого не заметила.

– Ну, иди, Кэтрин, – сказала Рут, – не прощайся с гостями, они тебя извинят.

Я незаметно удалилась, но, оказавшись в своей комнате, поняла, что заснуть не смогу, слишком велико мое волнение. Я зажгла свечи, и, не раздеваясь, прилегла на кровать. Некоторое время я лежала, рассматривая кольцо и вертя его на пальце. Это кольцо, несомненно, было дорого Редверзам, и своим подарком они показывали, что хотели бы видеть меня членом своей семьи.

А ведь именно так я лежала в ту ночь, когда в комнату прокрался монах... Перебрав в голове все последующие события, я пришла к выводу, что время не терпит. Я стала быстро уставать, мне тяжело даже высидеть в гостиной до конца вечера. Загадку надо разрешить как можно скорее. Если бы только найти подземный ход... и рясу...

Пожалуй, сегодня днем мы недостаточно внимательно осмотрели галерею менестрелей. Правда, мы обнаружили чулан, но нам не пришло в голову заглянуть за все гобелены. Интересно, давно ли их снимали?

Я вскочила, горя желанием немедленно продолжить поиски. В коридоре были слышны голоса, доносившиеся из гостиной, расположенной на этом же этаже. Я спустилась по лестнице, открыла дверь галереи и вошла.

Галерея была освещена лишь отблеском свечей, горевших в канделябрах на стенах холла. Пожалуй, в такой темноте мне едва ли удастся что-нибудь разглядеть. Я перегнулась через перила и посмотрела вниз. Отсюда мне был хорошо виден весь холл, за исключением той его части, что располагалась прямо подо мной.

Вдруг дверь отворилась, и на пороге, заслоняя свет, возникла фигура. На секунду я подумала, что это монах, и, несмотря на свое недавнее желание поскорей его найти, вздрогнула от ужаса.

Но это был не монах, а человек в обычном черном фраке, и, когда он прошептал: «Это вы, Кэтрин...», я узнала голос доктора Смита.

– Что вы здесь делаете? – спросил он так же приглушенно.

– Никак не могла уснуть.

Он подошел ко мне и встал рядом, опершись на перила. Несколько минут мы стояли молча, потом доктор прижал палец к губам и шепнул:

– Там кто-то есть.

Меня удивила его таинственность, ведь в доме было столько гостей, и я уже собиралась сказать ему об этом, когда он схватил меня за руку и увлек в глубь галереи.

Внизу раздались голоса.

– Дамарис! Наконец-то мы одни. – Звук этого голоса отозвался во мне почти физической болью. Не только слова, но и тон, каким они были произнесены, не оставляли места сомнению – в них сквозили нежность и страсть. Я узнала голос Саймона.

Ему ответила Дамарис:

– Я боюсь. Отцу это не понравится.

– В подобных делах, Дамарис, надо думать не о родителях, а о себе.

– Но сегодня он здесь. Вдруг он нас видит...

Саймон засмеялся, и они вышли на середину холла. Рука Саймона обнимала стан девушки. Я отвернулась, не в силах смотреть. Только бы они нас не заметили! Мое унижение будет полным, если Саймон узнает, что я подсматривала за его свиданием с Дамарис.

Я прошла к выходу из галереи, доктор следовал за мной по пятам; мы поднялись на второй этаж. Доктор был погружен в свои мысли и едва замечал меня.

– Я запрещу ей встречаться с этим волокитой! – решительно сказал он.

Я молчала. Сжав руки, я потрогала кольцо, еще так недавно казавшееся мне залогом чего-то важного.

– Боюсь, в делах такого рода от запретов мало толку, – заметила я.

– Ей придется подчиниться, – отрезал доктор. Вены на его висках вздулись. Никогда мне не приходилось видеть его в таком гневе, – столь сильное чувство, по моему мнению, доказывало его любовь к дочери. Я была растрогана, ведь именно такой родительской заботы мне не хватало из-за постоянных отлучек моего настоящего отца.

– Саймон весьма настойчив, – проговорила я с неожиданной для самой себя злостью. – Мне кажется, он умеет добиваться своего.

– Простите, я совсем забыл о вас, а вам нужно отдыхать. Я был уверен, что именно для этого вы и ушли к себе. Как вы оказались на галерее?

– Не могла заснуть – видимо, была слишком взволнована.

– Что ж, это послужит предостережением нам обоим.

– А что вы делали на галерее? – вдруг спросила я.

– Я знал, что они в холле.

– Понимаю. Вам не по душе их возможный союз?

– Союз? Он никогда на ней не женится. У миссис Редверз свои планы относительно внука. Он возьмет себе жену по ее выбору, и уверяю вас, это будет не моя дочь. И потом… она неравнодушна к Люку.

– Вы уверены? Не сказала бы.

– Люк очень ей предан. Будь они оба старше, их брак уже был бы делом решенным. Нельзя допустить, чтобы мою дочь погубил этот...

– Вы невысокого мнения о его нравственности.

– Его нравственности!.. Вы здесь недавно и не знаете о его репутации в наших краях. Но уже поздно, а я вас задерживаю. Мне нужно немедленно увезти Дамарис домой. Спокойной ночи, Кэтрин.

Он ласково пожал мою руку – ту самую, на которой сверкало кольцо Редверзов.

Я вернулась к себе. В смятении я забыла запереть двери, однако ночные посетители не потревожили моего одиночества. В ту ночь я окончательно осознала глубину своих чувств, я кляла себя за то, что дала им волю, не распознала вовремя любовь под маской неприязни. Я не могла простить Саймону того, что он не оценил меня. Я была уязвлена этим, ибо нуждалась в его высокой оценке.

В ту ночь я узнала, как из сильной любви вырастает ненависть; я поняла, что зарождение ненависти к мужчине должно насторожить женщину, ибо это может означать, что она слишком увлечена им.

Обманщик, думала я, пытаясь отогнать от себя воспоминания о его свидании с Дамарис, заглушить звук его голоса, нежного и пылкого. Да кто он такой? Обычный сельский донжуан, который волочится за каждой юбкой. Я просто подвернулась ему под руку. Какая же я дура! И какую ненависть вызывает в нас тот, кто стал причиной нашей глупости. Ненависть и любовь, ибо бывают моменты, когда их невозможно разделить.

7

В ту ночь я спала беспокойно, а под утро меня разбудила Мэри-Джейн. В комнате было еще темно, и она держала в руках зажженную свечу.

– Мэри-Джейн! – удивилась я. – Который час?

– Шесть, мадам.

– Но зачем...

– Я хотела рассказать вам вчера, но из-за всей этой праздничной суматохи не успела. Кажется, я его нашла, мадам, – вчера, когда мы украшали холл.

Я села в постели и воскликнула:

– Мэри-Джейн! Уж не хочешь ли ты сказать, что обнаружила потайной ход?

– Похоже, что так, мадам. Он в галерее – в чулане. Я заметила, что между двумя досками в полу широкая щель. Понятное дело, я удивилась, просунула в нее пальцы, ухватила край доски и потянула. Так вот, доска легко подымается, а под ней – пусто. Я туда посветила свечкой и увидела ступеньки! Они ведут вниз. Но туг меня позвал Уильям, я быстренько опустила доску и не стала никому ничего говорить. Хотела пойти прямо к вам, да только мне пришлось помогать на кухне, и я уже до самого вечера не смогла улизнуть, но у меня из головы не шли эти ступеньки.

вернуться

12

День подарков – 26 декабря, второй день Рождества, когда состоятельные люди делают подарки слугам, почтальону, посыльным и т. п.