Несколькими словами в одном из своих рассказов Епишка превосходно выразил мнение казаков о значении женщин. "Ты, жена, - холопка, - работай, - говорит муж жене, - а я загулял".

Хорош тоже подслушанный разговор о зиме: А. Нынче зима с моря идет. В. Да, крылом.

Казак - по-татарски значит бобыль. [...]

2 декабря. Встал охотно, хотел приняться за "Отрочество", но без предыдущих тетрадей нашел неудобным; на новое же ни на что еще не решился. Привел в порядок свои бумаги и письма, обедал дома, читал "Отечественные записки". После обеда говорил и играл в шахматы с несносным Олифером, читал и с таким же сильным насморком ложусь спать.

Правило от лени - порядок в жизни, порядок в умственных и физических занятиях.

Есть два желания, исполнение которых может составить истинное счастие человека, - быть полезным и иметь спокойную совесть.

Тщеславие - происходит и усиливается от морального беспорядка в душе человека. Я прежде только инстинктивно понимал, предчувствовал необходимость порядка во всем; теперь только я понимаю ее.

[...] Я решился, окончив "Отрочество", писать теперь небольшие рассказы, настолько короткие, чтобы я сразу мог обдумать их, и настолько высокого и полезного содержания, чтобы они не могли наскучить и опротиветь мне. Кроме того, по вечерам буду письменно составлять план большого романа и набрасывать некоторые сцены из него. [...]

3 декабря. Встал рано, но ничего не мог начать. Казачий рассказ и нравится и не нравится мне.

[...] У меня есть большой недостаток - неумение просто и легко рассказывать обстоятельства романа, связывающие поэтические сцены.

[...] Я был в нерешительности насчет выбора из четырех мыслей рассказов. 1) "Дневник кавказского офицера", 2) Казачья поэма, 3) Венгерка, 4) "Пропащий человек". Все четыре мысли хороши. Начну с самой, по-видимому, несложной, легкой и первой по времени - "Дневник кавказского офицера".

11, 12, 12, 14, 15, 16 [декабря]. Насморк и горловая боль не прекращаются. Два раза имел неосновательность ходить на охоту (с Сулимовским). Третьего дня приехал Алексеев. Начал вчера "Записки фейерверкера", но нынче ничего не писал, кончил "Историю" Карамзина.

[...] Читал рассказ Писемского "Леший". Что за вычурный язык и неправдоподобная канва!

[...] Сулимовский с обыкновенной своей грубостью рассказал мне, как Пистолькорс ругает меня за Розенкранца; это сильно огорчило меня и охладило к литературным занятиям, но объявление "Современника" на 1854 год снова возбудило меня к ним.

17 декабря. [...] Целый день читал "Историю".

[...]Устрялов свойствами русского народа называет. преданность к вере, храбрость, убеждение в своем превосходстве перед другими народами, как будто это не общие свойства всех народов? - и будто нет у русского народа отличительных свойств?

[...] Каждый исторический факт необходимо объяснять человечески и избегать рутинных исторических выражений.

Эпиграф к истории я бы написал: "Ничего не утаю". Мало того, чтобы прямо не лгать, надо стараться не лгать отрицательно - умалчивая. [...]

19, 20 декабря. Вчера, хотя и чувствовал себя лучше, не писал ничего.

[...] Одно, чем, как мне кажется, вознаградилось месячное бездействие, в котором я нахожусь, это - тем, что план "Романа русского помещика" ясно обозначился. Прежде, предугадывая богатство содержания и красоту мысли, я писал наудачу. Не знал, что выбирать из толпы мыслей и картин, относящихся к этому предмету.

[...] Читая философское предисловие Карамзина к журналу "Утренний свет", который он издавал в 1777 году и в котором он говорит, что цель журналу состоит в любомудрии, в развитии человеческого ума, воли и чувства, направляя их к добродетели, я удивлялся тому, как могли мы до такой степени утратить понятие о единственной цели литературы - нравственной, что заговорите теперь о необходимости нравоучения в литературе, никто не поймет вас. А право, не худо бы, как в баснях, при каждом литературном сочинении писать нравоучение - цель его. В "Утреннем свете" помещались рассуждения о бессмертии души, о назначении человека, "Федон", жизнь Сократа и т. д. Может быть, в этом была и крайность, но теперь впали в худшую.

Вот цель благородная и для меня посильная - издавать журнал, целью которого было бы единственно распространение полезных (морально) сочинений. В который принимались бы сочинения только с условием, чтобы при них было нравоучение, печатание или непечатание которого зависело бы от воли автора. Кроме того, что без исключения из журнала этого была бы исключена полемика и насмешка над чем бы то ни было, по самому направлению своему он не сталкивался бы с другими журналами.

[...] Кто-то сказал, что знание живописи необходимо поэту. Читая нынче славную статью о выставке, я понял это.

Чтоб сочинение было увлекательно, мало того, чтобы одна мысль руководила им; нужно, чтобы все оно было проникнуто и одним чувством. Чего у меня не было в "Отрочестве".

21 декабря. Здоровье несколько лучше, но не могу еще успокоиться. Завтра поеду в Кизляр, ежели только не пройдет совершенно. Получил письмо от Зуева и Акршевского, он не переписал и не прислал мне "Отрочества". Это меня бесит. "Отрочество" из рук вон слабо - мало единства и язык дурен. Ничего даже не читал. Приехал Султанов и променял собак. [...]

22 декабря. Здоровье, как кажется, лучше; но тоска неодолимая. Утром писал предисловие романа. Вечером спал до ужина, потом писал письмо Николеньке и болтал с Епишкой. [...]

Два выражения в Епишкине рассказе понравились мне. Баба воет: "Где горе не ходило и на нас, бедных" - ...и, уговаривая его уступить, другая говорит: "Уж пять-то рублей тебя не родили!.."

24 декабря. Встал поздно и до позднего вечера провел день на охоте. Убил зайца и фазана. Здоровье моральное и физическое еще не совсем хороши. [...]

Мне пришла мысль пересмотреть все мои правила, привести их в порядок и приучать себя к исполнению их. По нескольку месяцев каждого. До тех пор не задавать себе нового, пока месяц ни разу не изменю тому, которое задал.

25, 26 декабря. Вчера встал поздно, был с визитом у Алексеева, который тотчас же отдал его мне, и целый день ничего не делал. Нынче все время, исключая того, в которое меня отрывали разные гости, работал над приведением в порядок правил. После ужина писал грустное письмо тетеньке Татьяне Александровне.

Взял себе четыре правила: по одному из каждого разряда. Сам еще не знаю, хороша ли, или нет, эта метода.

[28 декабря.] 27, 28 декабря. Вчера был на охоте, убил зайца и двух фазанов. Алешка не уехал, чему я очень рад, потому что письмо к тетеньке было несообразно с первым правилом - оно огорчило бы ее.

Нынче писал утром "Роман русского помещика", хотя и мало, но хорошо, после обеда прочел "Инвалиды" и начал было писать "Записки фейерверкера", но глупое требование Алексеева послать Алешку в Старый Юрт и ужин развлекли меня. После ужина болтал с Епишкой до петухов.

29, 30, 31 декабря. 29-го был на охоте целый день и ничего не убил. Вчера. Писал утром "Роман русского помещика", вечером угорел и спал. Нынче писал утром "Роман русского помещика", вечером на охоте и в бане. После ужина написал письма Валерьяну и Татьяне Александровне.

Встретил Новый год за письмами и потом помолился. Алешка уехал. Получил письмо от Валерьяна и Маши, которое изменило мои чувства к ней.

Манера, принятая мною с самого начала, писать маленькими главами, самая удобная.

Каждая глава должна выражать одну только мысль или одно только чувство.

ПРАВИЛА

1853. 15 октября.

1) Иметь при себе всегда карандаш и тетрадку, в которой записывать все замечательные сведения, наблюдения, мысли и правила, которые приходится приобретать во время чтения, разговора или размышления, и вечером записывать их по отделам в особой книге.

2) Не начинать не только нового сочинения, совершенно не окончив старого, но даже чтения, не окончив начатого.