— Конечно. Я слаб до эффектов, ты же знаешь.

— А что скажут твои родители?

— Они будут в восторге.

— В восторге — принять меня в качестве?.. Ты смеешься.

— Я — нет, — серьезно заявил Филипп, — отцу ты нравишься. Говорит, ты такая веселая, а он сам любит веселье.

— А леди Эмили?

— И она будет довольна. Для нее мое счастье превыше всего.

— Может быть, но вряд ли они мечтали о такой невестке, как я.

— А вот тут ты ошибаешься. Я намекнул им как-то о своих намерениях, они полны поддержки и одобрения. Они считают, что со свадьбой не следует тянуть.

Я не могла в это поверить. Я даже растерялась. Филипп такой шутник. Конечно, он для меня близкий, самый лучший, не считая Эсмеральды, друг. Он всегда расстраивался, если кузина Агата не допускала меня на какие-то светские мероприятия. Все так. Но я не была влюблена в него все это время! Это я твердо знала, потому что мысль об их с Эсмеральдой браке нисколько не задевала меня. К тому же факт моего жалкого и ничтожного положения и величия Каррингтонов, внушенный мне кузиной Агатой, не давал мне даже подумать о возможности войти в эту семью в качестве жены, пусть даже Филиппа. А сейчас я пришла в восторг, но, увы, приходится признать, что не из-за Филиппа, который, конечно же, очень нравился мне, а из-за того, что само замужество могло означать, что не нуждаюсь я больше ни в каких местах гувернантки для выводка ужасной миссис Оман Лемминг, чьи отпрыски, уверена, были под стать ей. Но главное, наверное, меня воодушевил мой триумф. Выражение лица кузины Агаты в случае оглашения нашей помолвки вознаградило бы меня за многие годы унижений, и было неестественным, если бы я не радовалась этому. Что касается Эсмеральды, к которой я была искренне привязана, то вряд ли она расстроилась бы из-за этой новости. Она никогда не стремилась замуж за Каррингтона, более того, она утверждала, что Филипп ни во что не ставит ее с тех пор, как когда-то столкнул ее в Серпентин.

— Ну, похоже, ты лишилась дара речи, — сказал Филипп.

— Первый раз, насколько я знаю, мне сделали предложение.

— Эллен, нам с тобой будет легко и весело.

Взглянув на него, я подумала, что это правда.

— Ни разу в жизни не думала о тебе, как о муже.

— Что ж так? Я-то полагал это само собой разумеющимся.

— И никогда не говорил об этом…

— А вот сейчас говорю, — с этими словами он сжал мои руки и поцеловал меня.

— Ну, что теперь?

— Дай мне время подумать, — сказала я, — мне надо привыкнуть к этой новости.

— Застенчивой вдруг стала? На тебя это непохоже.

— Посмотри на ситуацию с моей точки зрения. Я явилась сюда сегодня, чтобы услышать о том, что Эсмеральда выходит замуж.

— За меня!

— Конечно, за тебя. Кузина Агата мечтала о зяте из семьи Каррингтонов. А свои мечты она обычно воплощает в жизнь.

— Ей придется пока обойтись мужем ее юной родственницы…

— …Которая ей седьмая вода на киселе.

— Впрочем, какое нам до нее дело?

— Ты мне все больше и больше нравишься!

Филипп крепче обнял меня после таких слов.

— Все будет просто здорово, Эллен. Отныне никаких бедных родственниц! Я как только услышал впервые о гувернантке, понял сразу, что надо действовать. Семья не против моего брака, они давно думали об этом. Им ужасно хочется иметь внуков, а пока не похоже, чтобы у Ролло появились дети.

— Почему?

— Ну… все не так просто. Его жена… немного странная. Я когда-нибудь расскажу все тебе. Но главное, все просто мечтают о моей женитьбе.

— Ты будешь очень молодым мужем.

— Ты будешь совсем молодой женой.

Постепенно я привыкала к этой мысли, и она очень даже нравилась мне. Филипп мой старинный друг — муж. Какие могут быть осложнения? Растерянность уступала место радости.

Филипп начал говорить мне, что он всегда любил меня, только раньше сам не понимал этого. Просто ему всегда было очень хорошо со мной. Приезжая на дачу в Сассекс, он прежде всего думал о том, увидит ли он меня.

— Славное было время, а, Эллен? — спросил он.

Потом он принялся мечтать о нашей будущей жизни. Нам придется много ездить по свету. Того потребуют его дела, которыми он собирался заниматься вместе с братом Ролло. Вот будет здорово, говорил он, когда мы отправимся в Индию, в Гонконг, он там продолжит отцовский бизнес, а я буду ему отрадой и подмогой; в Лондоне мы окажемся в гуще светских развлечений.

Он рисовал блистательные перспективы. В Лондоне мы обзаведемся недвижимостью, наш особняк будет недалеко от родительского гнезда. Меня он отправит к лучшим модельерам.

— Ты будешь просто умопомрачительна в соответствующих нарядах, — уверял он, — ты ведь настоящая красавица, Эллен, просто у тебя не было возможности воспользоваться этим.

— Кузина Агата настаивает на том, чтобы я не вылезала со своими способностями и достоинствами, — сообщила я ему, — я же из тех, кто не прочь их продемонстрировать.

— Ну и правильно. Бог ты мой, Эллен, все будет просто чудесно!

— Да, — согласилась я, — верю, что будет.

Он обнял меня, и мы вместе засмеялись.

— Нет, кто бы мог подумать такое, — пробормотала я потом, — ты меня столько дразнил!

— Это было проявлением скрытой любви, — весело откликнулся Филипп.

— Что, правда?

— Ты же знаешь. Я давным-давно собрался жениться на тебе.

— О, тайное решение. Настолько тайное, что удивило тебя самого, наверное. Ты ведь всегда был очень суров со мной.

— Это своеобразное проявление мужских чувств, моя прелесть.

— И мне будет за что превозносить тебя?

— Поживем — увидим.

Я была счастлива. Наши старые добродушно-задиристые отношения сохранялись, только теперь они обещали раскрыться с новых сторон.

— Ты знаешь, что берешь меня без гроша, сирую и бедную?

— Беру, какая есть.

— А мог заполучить получше, как Эсмеральда, например.

— Меня не соблазнишь деньгами. Беру Эллен — или никого.

Я обвила его шею руками и ласково и благодарно поцеловала. В этот момент как из-под земли возникла кузина Агата.

— Эллен! — В ее громовом окрике смешались изумление и негодование.

Я резко отпрянула от Филиппа.

— Что ты здесь делаешь? Это неслыханная неблагодарность. Я поговорю еще с тобой позже. И это в то время, когда множество гостей остались без внимания.

— Множество, да не все, — ядовито вставил Филипп. Ему всегда нравилось подначивать кузину Агату, в чем он неизменно преуспевал, потому что, пожелай она возмутиться его поведением, как бы она посмела это, учитывая, что он — Каррингтон?

— Пойду, посмотрю, где я могу пригодиться, — быстро сказала я. Мне захотелось поскорее исчезнуть, потому что я так до конца и не поверила в предложение Филиппа. Он попытался удержать меня за руку, но я выскользнула. Интересно, что он еще скажет кузине Агате? Потом я узнала, что, оставшись вдвоем, она высказала ему свои замечания о погоде, что, по ее мнению, было высшим пилотажем светского поведения, когда надо было сменить тему разговора или разрядить обстановку.

Я же была в смятении. Мельком увидев себя в зеркале, я заметила, что щеки мои пылают, глаза лучатся светом. Даже черное платье, похоже, было не таким уж дурным.

Тут меня пригласил на танец мистер Каррингтон и я нашла его общество очень приятным, так он был со мной любезен. Мы поболтали о спектакле, который недавно видели, а потом сели рядом немного отдохнуть. Почти сразу к нам подошел Филипп.

— Отец, она ответила «да», — сообщил он мистеру Каррингтону.

Тот, улыбаясь, кивнул, потом поцеловал мне руку.

— Я просто счастлив, — сказал он, — вы всегда казались мне замечательной девушкой.

— Мы объявим об этом во время ужина, — решил Филипп. — Кстати, это можешь сделать ты, отец. Только не мама. А то она забудет, кто же невеста, и я не успею оглянуться, как меня обвенчают с другой.

Зазвучал вальс. Мы с Филиппом закружились в танце свободно и естественно. Мы ведь сами себе всю жизнь устраивали танц-класс!