— В самом деле рано! — Он приблизил губы к ее уху. — Куда мы отправляемся с тобой, ты и я?

— Думаю, в Новый Свет. Если можно доверять тебе.

— А куда же еще? На развлекательную прогулку? Что нас ждет? Радость? Или убогая бесцветная жизнь?

— Ты, верно, знаешь.

— Я надеялся, что ты задашь тон.

— Я?

Голос его стал резким и злым.

— Шестнадцать лет я страдал. Ты не можешь и вообразить подобный ад, подобные унижения. Этого не случилось бы со мной… если бы не ты. Я мог бы все эти шестнадцать лет провести дома с тобой и нашими детьми. Но твоя гордость и твоя глупость погубили не только мою жизнь, но и твою. Неужто ты думаешь, я забыл это? Неужто думаешь, что я позволю тебе забыть это?

— Ты ушел в море по собственному желанию, — холодно ответила она, — ты сказал, что знаешь, какому риску подвергаешься. Разве моя вина, что турки захватили тебя в плен? Если бы я даже предвидела это, могла ли я выйти за тебя, если я чувствовала лишь ненависть?

— Ты хотела меня. Лишь твоя гордость мешала тебе признаться в этом. Ты гордая и глупая женщина, Тамар, и я никогда не прощу тебе, что ты натворила! — Внезапно в его голосе послышалась нежность. — Что значат эти слезы на твоих щеках?

— Слезы? — сердито воскликнула Тамар. — Это соленые брызги. Я пойду вниз к детям.

— Ты останешься здесь.

— Если я хочу идти, то пойду. Никто не смеет мне приказывать.

— Я приказываю тебе.

— Ах, капитан отдает команду!

— Точно. А того, кто не подчиняется, заковывают в цепи.

— Посмей только заковать меня!

— Если потребуется, закую.

Она расхохоталась, и он засмеялся вместе с ней.

— Ты делаешь вид, что не хочешь остаться, а не можешь заставить себя сдвинуться с места.

— А что твой корабль? Разве тебе не нужно постоянно присматривать, как идут дела?

— Этим занимается команда.

— И каковы твои планы?

— Привести корабль в Новый Свет.

— Я имею в виду тебя… и себя.

Она услышала раскатистый смех.

— Мои планы в отношении тебя мало изменились с тех пор, как я впервые взглянул на тебя.

— Так я жду. Что же будет? Если я не приглашу тебя в свою каюту, ты всех закуешь в цепи? Убьешь их всех? Или отдашь меня туркам?

— Ты подаешь мне идеи, — предостерег он ее.

— У меня есть муж, и он находится в моей каюте, — напомнила Тамар.

— Черт бы побрал этого пуританина! — воскликнул он. С минуту они помолчали, потом Бартли продолжил: — В плену я выжил лишь потому, что, влача кошмарную жизнь, мечтал о жизни другой. Надрываясь на галерах, я воображал, будто скачу по зеленой вересковой пустоши рядом с тобой, будто мы смеемся над тем, как глупы были в юности. Я мечтал о том, как мы подъедем к Стоуку и наши дети выбегут нам навстречу. Я мечтал о жизни, ради которой стоит жить, которой будешь довольна даже ты, дьявольски гордая чертовка с развевающимися черными волосами.

— Я жалею о том, что случилось с тобой, — пробормотала она, — но в этом нет моей вины. Ты виноват сам… сам… Еще в ту пору, когда мне было четырнадцать. Кабы ты был добр ко мне, когда мне более всего была нужна доброта, наша с тобой история могла бы быть иной. Но что толку упрекать друг друга? Что случилось, то случилось; ничто не может нас изменить. Ты жесток и всегда будешь жестоким. Что толку ждать нежности, которую может породить одна лишь доброта.

— Во всем виновата ты! — крикнул Бартли. — Неужто ты думаешь, я не мог поймать тебя? Четырнадцатилетнюю девчонку! Просто я увидел в твоих глазах неподдельный страх и позволил тебе уйти. Что же до тех ночей… Почему я заставил тебя впустить меня к себе? Потому что ты этого хотела. Ты обманывала себя и потому было легко тебя обмануть. Ты думаешь, что всегда будешь убегать от меня? Ты думаешь, я позволю твоему замужеству с этим пуританином встать между нами? Я скажу тебе кое-что, и ты поймешь, что я готов на все. Капитан Флейм вовсе не злодей, он превосходный капитан и достойный человек. Но лишь один на свете капитан должен повести корабль, на котором плывет Тамар. И этот капитан — я. И… так оно и случилось.

Она повернулась и посмотрела на него с изумлением.

— Придет ли конец твоим злодействам? — спросила Тамар.

Бартли многозначительно улыбнулся.

— Конец может быть только один.

Они плыли уже целый месяц, и интуиция подсказывала Тамар, что назревает эмоциональный взрыв.

Все, что делал или говорил Хьюмилити, до крайности раздражало ее, чувства к нему оборачивались ненавистью. Она смеялась про себя, видя, как он борется с собой. Они спали в одной каюте, и Хьюмилити, думая, что она беременна, мучился и желал ее. Тамар слышала, как он молился, лежа на верхней койке, и знала, о чем он просит Бога.

Ей не давали покоя мысли о Бартли. Она чувствовала, что в его руках ее судьба, так же как судьба корабля. Она знала, что он лишь ждет удобного случая.

Бартли унижал пуритан, как только мог, и вся команда следовала его примеру. Когда Хьюмилити подходил к группе моряков, они начинали пересыпать свою речь непристойными словами. А Хьюмилити, исполненный сознанием собственного долга, не обращал внимания на их уколы и изо всех сил старался обратить их в пуританскую веру.

Условия жизни на корабле повлияли на всех, кто к ним не привык. Штормы, страх при виде любого незнакомого судна, однообразная пища, все это, будучи вначале в новинку, в конце начинает раздражать пассажиров.

Дети быстро со всем освоились и чувствовали себя отлично. Они меньше страдали от качки, для них было главным поесть досыта. Пятеро старших детей Аннис — Кристиан, Ристрейнт, Пруденс, Фелисити и Лав14 нянчили грудных, а Чэрити, Пейшнс15, Джошуа, Мозес, Мэтью, Руфь и крошка Мирем играли в игры, в которых Дик всегда был заводилой.

Даже глядя на детей, Тамар тревожилась. Дик подрастал и все больше становился похожим на Бартли, разумеется, не внешностью, а характером и жестами, манерой говорить все напрямик. Дик старался во всем подражать капитану.

Вот и в этот момент Дик играл, представляя себя капитаном. С ним были и другие дети, каждому из них он давал какую-нибудь должность как моряку из своей команды.

Дик, раскрасневшийся, с сияющими глазами громко отдавал приказы. Он стоял, точно как Бартли, широко расставив ноги, и говорил так же, как он, гортанным и чуть хрипловатым голосом.

— Парус! Парус на горизонте!

Аннис тоже смотрела на них. Потом она что-то пробормотала себе под нос и бросила тревожный взгляд на свою госпожу.

— Что тебя беспокоит? — спросила Тамар. — У тебя печальный вид. Можно подумать, будто ты не ждала этого путешествия… годы…

— Я буду рада, когда ступлю на берег, — отвечала Аннис, — на новую землю… Тогда я в самом деле буду рада. Уж слишком долгое это путешествие и до того тяжелое… Ночью я вся дрожу в своей каюте, когда корабль перекатывается с боку на бок и матросы кричат.

— Быстрее догоняйте его! — кричал Дик. — Что стоите разинув рот? Веселее! Или, клянусь, я закую вас в кандалы. Все по местам! Поставить марсель! Отдать ему честь! Откуда ваше судно?

Роуан, которой была дана роль испанского капитана, крикнула:

— Из Испании. А откуда ваше?

— Из Англии! — крикнул Дик. — Дать ему бортовой залп и обогнать! Святой Георг за Англию!

— Да замолчи ты! — воскликнула Аннис. — Ты только и толкуешь про испанцев! Накликаешь беду!

— Все может статься, — презрительно ответил Дик. — Вы должны быть готовы! Сэр Бартли говорит…

Но Аннис с возмущением отвернулась. Ее испуганный взгляд остановился на Тамар.

— Мальчик обожает капитана, — сказала она дрожа.

— Аннис, — спросила Тамар, — что тебя тревожит?

— Вы меня спрашивали и прежде, миссис, это все из-за корабля…

— И капитана?

— Ну да. Из-за капитана и его команды. Ах, батюшки-светы! Не хотела бы я встать на пути сэра Бартли!