- Что за гордый малыш! Не хотел бы ты зайти к нам на чай?

- На чай? К тебе?

Фанфан уже давно был на седьмом небе от того, что люди, и особенно особы противоположного пола считают его гордым маленьким мужчиной. Теперь от приглашения у него вскружилась голова, поскольку его ещё никогда не только не приглашали на чай, но до сих пор он вообще никогда этим не баловался! И делали это - как он слышал - только в дворянских кругах. Дворяне - да, те едят бриоши, макая в шоколад!

- А ты дворянка? - спросил он, ошеломленный этим приглашением.

- Нет. А что?

- Нет, ничего, - ответил он. - "Да, в семьях владельцев модных магазинов тоже, конечно, подают чай", - подумал он, стараясь не показывать свое незнание, чтобы не выглядеть смешным.

- Меня зовут Фаншетта Колиньон, - сообщила девушка. - Мне пятнадцать. Так ты придешь на чай?

- Но... я не знаю... - бормотал Фанфан, оглядывая себя сверху вниз, поскольку первый раз в жизни заметил, во что он одет: штаны до половины лодыжек, куртка, носки из черной грубой шерсти и деревянные башмаки, - и все отнюдь не блещет, если не считать блестящего от грязи зада у штанов! А руки! Такими руками брать бриоши? Руки черны были от грязи! Фанфану даже стыдно было сказать - взглянув искоса на Фаншетту, на её черный плащ, белые шелковые чулки и туфельки из тонкой кожи, он только показал ей руки.

- Умоешься у нас! - сказала ему эта прелестная девушка. - Теплой водой!

Теплой водой Фанфан в жизни не пользовался, ну разве только в супе! Но что его заставило сказать "да"? Не то ли, что потом мог рассказать приятелям, что мылся теплой водой? Но как бы там ни было, но он сказал "да" и через десять минут с бьющимся сердцем шагал за Фаншеттой к магазину с вывеской "Ля Фриволите"!

Для него это были памятные минуты. И памятные часы - часы очарования бедняги Фанфана! Был жаркий день: день, когда стало ясно, что по стечению обстоятельств его жестокое унижение стало началом того великолепного триумфа, от которого Пастенак ещё больше позеленел от бешенства и о котором в подходящий момент мы ещё расскажем читателям!

Теперь же выслушаем рассказ Фанфана о первом дне триумфа и его критическую оценку. Отчет был дан тем же вечером у Фанфана в мастерской при свете свечки; вокруг Фанфана сидели Святой Отец, Гужон и Николя Безымянный. Фанфан, стоявший посреди мастерской, старался сдержанностью выражений скрыть свой восторг, - а его слушатели дали волю своему воображению.

- И что, там было мыло? - спросил Гужон.

А Николя Безымянный добавил:

- И бриоши? И шоколад? И как на вкус?

- Все было! И вкус - изумительный! - отвечал Фанфан. - И подавала все служанка!

Наступила тишина.

- У него руки и в самом деле мытые! - констатировал Святой Отец.

- Мадам Колиньон сказала мне, что я очень мил (приятели Фанфана прыснули при этом смехом), но я ответил ей, что могу поднять большую лестницу, с которой достают до верхних полок. И сделал это!

- Спорю, от тебя чем-то пахнет! - заметил Гужон.

- Пахнет пачулями, понял! Принюхайся, почуешь пачули!

- Надеюсь, ты теперь не начнешь лить на себя духи? - подхватил Николя Безымянный.

- Я там узнал, что при дворе короля душатся все, даже генералы!

Опять повисла тишина.

- Ты смотри! - серьезно заметил Гужон, - эти женщины научат тебя хорошим манерам, и будем мы рядом с тобой как последние говнюки! О чем вы говорили?

- Ну, понемногу обо всем, - ответил Фанфан, несколько усомнившись вдруг, какое он там произвел впечатление. Хозяйки были с ним очень милы и все время веселы, но, может быть, его позвали только как забавный курьез? Да, этого следовало опасаться. А если нет, зачем его звать?

- Если пойдешь еще, - высказал Гужон Фанфану общее желание приятелей, - то постарайся принести нам бриошей!

- Слово даю! - пообещал Фанфан. Тут напряжение спало и ему тоже полегчало, поскольку выглядело все так, словно он стоял перед грозным судебным трибуналом, который мог бы осудить его за переход из их мира в мир иной - в мир бриошей, шоколада и дам, которые хорошо пахнут, в мир, знакомый его приятелям только по рассказам. Это могло быть расценено как предательство, а мы знаем, что по этой части Фанфан был особо щепетилен!

В ту ночь Фанфану снилось, что он выкупался весь! У Фаншетты была даже ванна! Ведь десять лет назад и его мать испытала упоительное чувство наслаждения богатством в ванне герцога Орлеанского, - припомните это! И не пойдет ли наш Фанфан тем же путем?

Проснувшись утром, Фанфан спросил себя, хватит ли у него смелости попросить разрешение выкупаться в этой ванне. В последние дни его видели, как каждое утро мчится он с двумя деревянными бадьями за водой к общественному колодцу. В аптеке купил порошок, который - растворенный в воде, - вполне прилично избавлял от грязи. Прокипятив одежду на заднем дворе, весь день он оставался нагим, - пришлось ждать, пока вся одежда высохнет. Потом, посягнув на свою добычу - деньги от Картуша - сшил у соседа-сапожника туфли. Гужон, Николя Безымянный и Святой Отец критическими взглядами следили за этими переменами. О будущем Фанфана они уже ничего хорошего и не думали, - боялись, что так он подастся в чиновники!

А Фанфан? Тот уже начинал волноваться: прошло уже четырнадцать дней, а нового приглашения не последовало! Гордость не позволяла ему мозолить глаза Фаншетте, и он скорее сквозь землю провалился, чем стал бы слоняться у магазина "Ля Фриволите". Но, будучи человеком решительным, на восемнадцатый день вновь посягнул на свою добычу: явился в магазин "Ля Фриволите" с фунтом драже! Галантно поздоровавшись (ведь он купил себе ещё и шляпу!) он преподнес драже мадам Колиньон, чтобы отблагодарить её как он сказал - за чудный прием. Столь отважная тактика была рекомендована ему братом Анже, которого весьма позабавили затеи Фанфана и особенно его элегантный вид. Скажем сразу, Фанфан сделал это ни ради бриошей, ни из-за шоколада, ни из-за ванны.

Разве мы только что не говорили о любви? Фанфану, не зная почему, хотелось плакать и смеяться, когда он думал о Фаншетте. А как при этом у него потели руки! И с той поры стрелял он не по облупленным тарелкам - нет, он стрелял в английских солдат! А когда на заднем дворе атаковал ирокезскую крепость, в мечтах с ним всегда была Фаншетта, которая осыпала его нежностями за безумную отвагу, выказанную в бою! А прочитав в "Газетт де Франс", что герцог Шартрский дает бал, он шел в мечтах туда с Фаншеттой, которая была потрясена, что они с герцогом - лучшие друзья, и Фанфан запросто величал того просто Шартром!

Но то, что ожидало Фанфана в этот день, превзошло все его ожидания: даже тот разговор, который четверть часа назад он в уме вел с королем Людовиком XY, заявив тому, что женится!

Ведь мадам Колиньон прежде всего поблагодарила его за драже, потом любезно обняла его и наконец сказала:

- Ты пришел как по заказу, милок, я уже собиралась послать за тобой.

Брат Анже предупредил Фанфана: мадам Колиньон будет растеряна, а драже заставит её сказать: "Ты как по заказу, милок, я уже хотела за тобой послать". И Фанфан спросил:

- Что же мне ответить на это, брат Анже?

- Ответь: "Мадам, я никогда не сомневался в верности нашей дружбы!"

И Фанфан так и ответил мадам Колиньон:

- Мадам, я никогда не сомневался в нашей верной дружбе!"

Мы уже говорили, что мадам Колиньон, в крещении Элеонора, было тридцать два? И что она была элегантна, гибка в талии, что у неё прекрасная грудь, веселое личико и все, что доставляет удовольствие многочисленным заказчикам? Нет? Так сейчас самое время!

- Входи, дорогуша, - сказала она Фанфану, - взглянем на нашу больную малютку

- Фаншетта больна?

- Ах, да! Лежит уже четырнадцать дней, боялись, как бы не оспа, но оказалось просто слабость... Поэтому она и не могла тебе дать знать, бедная малышка!

Фанфану - как бальзам на сердце! Значит, его не забыли, им не пренебрегли! Просто Фаншетта была нездорова! Фанфан готов был кричать от радости!