Но, как сказано, система экономического самоудовлетворения гармоничного и завершенного возможна лишь для стран великих, со сплошной территорией, обеспеченной хорошими границами и выходом к морю. Из существующих государств Соединенные Штаты вышли давно на этот путь. Начав свое существование как ряд стран земледельческих, обращенных к одному лишь Атлантическому океану. Соединенные Штаты с практическим чутьем, характеризующим американцев, быстро сознали невыгоды экономической зависимости от промышленных стран, и их развитие оперлось на три основы: во-первых, Америка добилась выхода ко всем окружающим ее морям, развила береговые страны свои и связала берега сквозными железными дорогами через всю страну. Во-вторых, в то же время шло энергичное заселение земледельческих областей. В-третьих, энергичной покровительственной системой Америка быстро развила свою обрабатывающую промышленность. В результате создалась такая огромная экономическая сила, что Америка начала дополнять свою систему и колониальной политикой, впрочем, доселе еще не определившейся.
На Россию, напротив, тяжело легла ее общая малая умственная и научная развитость. Вместо преследования совокупности условий экономического развития, она всегда хваталась за какую-нибудь одну сторону дела. В новейшее время все внимание было обращено на развитие обрабатывающей промышленности, что делалось с чрезвычайным забвением интересов добывающей промышленности (особенно земледелия). А в то же время мы очень мало думали о заселении своих огромных пустых пространств с особенной невнимательностью к Тихоокеанским берегам. В то время как в Америке Калифорния быстро выросла в многолюдную, высоко развитую страну, связанную с восточными штатами железной дорогой, русский Амурский край в течение 50 лет заселялся горестями народа со стеснительной регламентацией (как, например, воспрещение частного землевладения). Железная дорога через Сибирь, поздно решенная, затем еще 25 лет не строилась и начата была постройкой лишь ввиду явной опасности, угрожавшей со стороны Японии. Таким образом, не экономическая, а стратегическая забота побудила к. исполнению предприятие, которое давно безусловно необходимо для того, чтобы Россия могла быть экономически достроена. Без экономически сильных прибрежий Тихого океана, восточная часть Европейской России и вся Сибирь осуждены были оставаться полудикой страной, которая своим существованием мешала качественному развитию фабричной промышленности. Работая на захудалые части России, да на дикие страны Азии, вроде Монголии, наша фабричная промышленность, огражденная здесь от всякой конкуренции, не могла иметь побуждений качественно развиваться.
Разумная экономическая политика должна бы с того самого момента, как задалась мыслью развить нашу промышленность, озаботиться созданием экономически развитого края на берегах Тихого океана, для того чтобы действовать на средние пространства с обоих концов и прикрывать Россию от экономического захвата Америки. Но этого совсем не понимали, и оживление Амурского края все время оставалось делом почти непопулярным. "Нация, - говорил Ф. Лист, - должна жертвовать материальными средствами и переносить эти лишения для развития производительных сил". У нас же каждая тысяча рублей на развитие Тихоокеанского прибрежья вызывала в обществе жалобы как "бесполезный расход"...
Только отсутствием в России серьезной экономической науки, а отсюда недостаток общественного понимания задач национальной экономики, объясняется возможность того, что теперь находится столько людей, спокойно допускающих мысль об изгнании России из Манджурии и даже отдачу Японцам Сахалина. Для будущих поколений современное поведение в отношении японских притязаний на дальневосточное господство будет казаться совершенно невероятным.
Если современные поколения не приведут Россию к полной гибели, задачей ближайшего будущего неизбежно явится борьба на смерть за Тихоокеанское прибрежье и особенно за прикрывающий его Сахалин *. Без них русское экономическое развитие не может быть поставлено самостоятельно, а без правильной экономики не могут существовать ни нация, ни государство.
* Сахалин по природе настоящий "Владивосток" для России. Без него Владивосток как морская крепость не имеет никакого значения. Но у нас за все время впадения островом не подумали, что крепость нужно строить прежде всего в Корсаковске и у бухты Буссе с заливом Мордвинова... В минуту же, когда я пишу эти строки, Россия уже отдала японцам эти свои единственные опорные пункты на Океане, вместе со всем Южным Сахалином... Потеря невознаградимая!
Национально-племенные отношения
Одним из важнейших вопросов исторической политики являются внутренние отношения различных племен и национальностей в одном государстве. Это вопрос по имуществу великих государств, хотя в истории не было даже и малых, которые совсем не принуждены были бы считаться с ним. В великих же государствах он приобретает огромное и при неудачном решении роковое значение.
Государство требует единства духа населения и солидарности его материальных интересов, которая также укрепляет стремление не разрывать совместной жизни. Таким единством духа обладает более или менее каждое племя, почему государство и возникает обычно на племенной основе. Но уже самые первые шаги на пути территориальной политики вводят в государство так или иначе добровольно или вынужденно другие племена, из которых каждое имеет свой дух, свои особенности и даже способности или поползновения к государственности. В течение долгой исторической жизни великие государства вводят в пределы своей территории не только различные племена, но и целые национальности, нередко обломки былой государственности, весьма отличной от той, в область мощи которой привела их потом историческая судьба. Все это вводит в государственную жизнь множество элементов разномыслия, раздоров и даже внутренней борьбы.
Задачей национальной политики является справиться с этим затруднением и победить его созданием внутреннего единства.
Это обстоятельство особенно важно в монархической политике, так как без существования единого духа в нации, составляющей государство, истинная монархия невозможна. Идея имперская, выдвигающая единовластителя над рядом объединенных различных по духу государств, создает скорее некоторого диктатора, чем монарха. Монарху, как человеку, невозможно быть одновременно православным, католиком, протестантом, магометанином, буддистом, русским, поляком, татарином и т. д., чтобы выражать дух различных своих народов. Чтобы в таком разноплеменном государстве возможна была монархия, необходимо преобладание какой-либо одной нации, способной давать тон общей государственной жизни и дух которой мог бы выражаться в Верховной власти.
Само по себе существование племенных особенностей не только не вредит единству государства, а даже служит полезным источником разнообразия национального и государственного творчества. Но необходимо, чтобы при этом была некоторая общая сила, сдерживающая племенные и вообще патрикуляристские тенденции. К такой роли преобладающая нация должна быть, конечно, способна по своим свойствам.
Из истории мы видим, что государственными способностями обладают сравнительно немногие нации. Они всегда по происхождению имеют довольно смешанный состав, который, вероятно, и сообщает им оттенок универсализма, необходимый для успешного властвования над другими племенами.
Присутствие в государстве различных племен вообще не представляет вреда для единства, но смешение их для того, чтобы обладать государственными качествами, должно быть не механическим, а органическим, представлять сращение в нечто целое по духу.
Это духовное единство дается общностью культурных основ развития, что и должна иметь в виду политика, преследуя цель единения составных частей империи.
Но для действительного достижения этой цели прежде всего необходимо поддержание силы, создавшей государство. Подобно тому, как в самом искусном сочетании управительных учреждений одно из важнейших условий их действия составляет сила власти, так и в единении разноплеменного государства важнейшее условие составляет сала основного племени, его создавшего. Никогда, никакими благодеяниями подчиненным народностям, никакими средствами культурного единения, как бы они ни были искусно развиваемы, нельзя обеспечить единства государства, если ослабевает сила основного племени. Поддержание ее должно составлять главнейший предмет заботливости разумной политики.