1 См. IV124—132.
84. В то же лето незадолго до поры сбора винограда Брасид вместе с халкидянами выступил в поход на Аканф1, колонию Андроса. У жителей Аканфа начались споры между народом и партией, призвавшей Брасида и халкидян, о том, следует ли впускать Брасида в город. Все же, опасаясь за несобранный еще с полей урожай, народ согласился принять в город только одного Брасида и выслушать его доводы, прежде чем принять решение. Тогда Брасид выступил в народном собрании (он был неплохой оратор для лакедемонянина) с такой речью.
1 На северо-восточном берегу Халкидики. Город был членом афинского союза.
85. «Аканфяне! Лакедемоняне отправили меня с войском, чтобы подтвердить наше заявление1, сделанное в начале войны, что мы будем сражаться против афинян за свободу Эллады. Пусть нас никто не упрекает за то, что мы явились к вам впервые, спустя так много времени. Мы ошиблись в наших расчетах, когда предполагали один на один и весьма быстро покончить с афинянами в Аттике, не подвергая вас опасности. Ведь только теперь нам представилась возможность прибыть сюда, чтобы с вашей помощью попытаться одолеть их. Меня удивляет, однако, что вы закрыли передо мной ворота вашего города, вместо того чтобы радоваться моему приходу. Действительно, мы, лакедемоняне, думали найти здесь людей, видящих в нас союзников. Мы надеялись, что еще до нашего появления здесь вы, считая нас настроенными таким образом, будете рады нашему прибытию. Ради этого мы пренебрегли опасностью многодневного перехода по чужой земле, терпеливо перенося всевозможные тяготы. Если же у вас теперь на уме совсем иное и вы не желаете помыслить ни о вашей собственной свободе, ни о свободе остальной Эллады, то это действительно ужасно! И не только потому, что вы сами мне воспротивились, но и потому, что многие другие из тех, к кому я приду после, будут менее решительны в намерении присоединиться ко мне. Они сочтут это опасным, зная, что даже вы, к кому я прежде всего обратился, граждане столь значительного города, слывущие за людей здравомыслящих, не решились принять меня. И я не смогу привести никакого убедительного объяснения этого, и им останется только думать, что свобода, которую я сулю, сомнительна или что я пришел со слабыми силами и не в состоянии защитить кого-либо от нападения афинян. Ио когда я с этим войском явился в Нисею, афиняне, при своем численном превосходстве, все-таки не осмелились сразиться со мной, и невероятно, чтобы теперь они послали против вас на кораблях войско, равное по численности их силам при Нисее2.
1 См. II8,4!
2 70–73.
86. Я сам прибыл сюда не со злым умыслом, но лишь после того как связал лакедемонские власти торжественной клятвой уважать независимость любого города, который я смогу привлечь как союзника. Я не намерен насильно или хитростью привлекать вас к союзу с нами: я здесь только для того, чтобы помочь вам, порабощенным афинянами. Итак, у вас, по-моему, нет причин подозревать во мне дурные намерения (тем более после данных вам столь торжественных заверений) или считать меня слишком слабым защитником, и поэтому вы можете смело присоединиться ко мне. Если же кто-либо по личным мотивам опасается, что я передам власть в городе в руки той или иной партии, и поэтому не склонен к союзу со мной, то он может всецело довериться мне. Ведь я пришел не для участия в ваших внутренних дрязгах и думаю, что принес бы вам сомнительную свободу, если бы, вопреки вашим исконным обычаям, стремился подчинить большинство народа немногим гражданам или меньшинство всему народу. Действительно, такая свобода, основанная на господстве одной партии, была бы хуже чужеземного владычества, и мы, лакедемоняне, в награду за наши труды не получили бы благодарности и вместо славы и почестей заслужили бы лишь одни упреки. И те обвинения, выдвигаемые против афинян (из-за чего мы и воюем с ними), были бы еще более отвратительными, если бы их обратили против нас, чем для тех, кто никогда и не являлся образцом доблести. Ведь для человека уважаемого позорнее посягать на чужое обманным путем и тайно, чем действовать насилием, но открыто. В последнем случае он опирается на право сильного, дарованное судьбой, а в первом — на злокозненные измышления низкой души.
87. Поэтому мы действуем с величайшей осмотрительностью, когда дело связано с нашими существенными интересами, а помимо клятв, вы не могли бы получить ни от кого более верной гарантии, чем от людей, чьи поступки в сравнении с их речами дают убедительное доказательство того, что сдержать свое слово действительно в их интересах. Но если вы скажете, что вы не в состоянии принять мои предложения, но не отказываетесь от дружественных взаимоотношений с нами; что свобода представляется вам делом небезопасным и что следует давать ее лишь тем, кто может ее принять, и никому не должно ее навязывать против воли, то я призову богов и героев вашей земли в свидетели, что пришел к вам с добрыми намерениями, но не смог вас убедить. Тогда мне придется разорить вашу землю и силой заставить присоединиться ко мне. При этом я не буду сознавать за собой никакой вины, напротив, по двум убедительным соображениям у меня есть некое разумное основание так поступать; во-первых, в отношении лакедемонян: не следует допускать, чтобы они при вашем дружественном расположении страдали из-за того, что вы выплачиваете деньги афинянам в виде дани; во-вторых, в отношении эллинов: ваше поведение не должно препятствовать им свергнуть афинское иго. Только во имя некоего всеобщего блага мы, лакедемоняне, обязаны нести свободу иным даже против воли, иначе у нас не было бы никакого права освобождать эллинов. Мы сами не стремимся к господству над эллинами, но стараемся покончить с господством других. И поэтому мы поступили бы несправедливо по отношению ко всем остальным эллинам, если бы, явившись сюда в качестве их освободителей, позволили бы вам чинить в этом препятствия. Итак, вынесите правильное решение и постарайтесь, освободившись первыми из эллинов, стяжать себе этим вечную славу. В этом случае вы сохраните от разорения и самих себя, и свое достояние и всему вашему городу оставите славное имя».
88. Такую речь произнес Брасид. Аканфяне же после длительного обсуждения, отчасти убежденные его речью, а отчасти в страхе за урожай, при тайном голосовании решили подавляющим большинством отложиться от афинян. Поэтому они приняли Брасида с войском, связав торжественными клятвами (которые он перед походом принес и лакедемонским властям), на тех условиях, что все союзники, которых Брасид приобретет, останутся независимыми. Немного спустя отпал от афинян также Стагир1, колония Андроса. Таковы были события этого лета.
1 Стагир — город на восточном берегу Халкидики. Состоял членом афинского союза и платил ежегодно 1000 драхм дани (до 429 г.).
89. В начале следующей зимы1 по касающимся Беотии планам афинских стратегов Гиппократа и Демосфена Демосфен во главе эскадры должен был прибыть в Сифы, а Гиппократ одновременно — в Делий2. Однако произошла ошибка в расчете дня выступления обоих военачальников, и Демосфен с акарнанами и множеством других союзников3, набранных по соседству, ничего не добился, так как прибыл в Сифы слишком рано. Между тем заговор был раскрыт Никомахом4, фокийцем из Фанотея5, который сообщил о нем лакедемонянам, а те — беотийцам. После этого все беотийское ополчение собралось на помощь (Гиппократ не успел прибыть, чтобы отвлечь их) и своевременно заняло Сифы и Херонею6. Заговорщики же в беотийских городах, узнав о неудаче, отказались от своих планов восстания.
1 Т. е. в начале ноября.
2 76–77.
3 См. IV 77,1; 101, 3.
4 Фукидид находился в это время во Фракии и не возвратился в Афины после падения Амфиполя. Он собирал сведения о событиях в Беотии от обеих воюющих сторон (ср. IV 90, 3; 96,1).