15. Такой образ жизни, более характерный для них, чем для других эллинов, афиняне вели с давних пор. Действительно, еще при Кекропе1 и первых царях до Фесея народ в Аттике всегда жил отдельными общинами со своими особыми пританеями2 и архонтами. На общие совещания к царю люди собирались лишь в исключительных случаях. Обычно же каждая община самостоятельно обсуждала и вершила свои дела. Иные общины даже вели между собой войны, как, например, элевсинцы во главе с Евмолпом—против Эрех-фея3. Как мудрый4 и могущественный владыка Фесей5, воцарившись, установил порядок в стране — уничтожил пританов и архонтов в отдельных общинах и объединил всех жителей Аттики в один поныне существующий город с одним общим советом и пританеем. Люди, впрочем, продолжали жить на своих полях, как и раньше, но город Фесей оставил им только один, ставший крупным центром, так как все жители Аттики отныне принадлежали к нему, и таким он и перешел от Фесея к потомству. Поэтому-то афиняне еще и поныне справляют Синойкии6 — всенародный праздник в честь богини Афины. До реформы Фесея7 в черту города входил лишь акрополь8 и примыкающая к нему (главным образом с юга) часть нынешнего города. Вот доказательство этого: ведь святилища других богов также воздвигнуты на самом акрополе, а если и вне его, то поблизости, и преимущественно в этой части города. Так, например, святилище Олимпийского Зевса9, храм Пифийского Аполлона10, святилища Геи11 и Диониса12, что на Болотах (в честь которого празднуются в двенадцатый день месяца Анфестериона старинные Дионисии13; в этот день еще и поныне справляют праздник и происходящие от афинян ионяне)14. В этой части города воздвигнуты также и другие древние храмы15; неподалеку находится источник, ныне (после его переустройства тиранами) называемый Эннеакрунос (Девятиструй-ный). В древности же, когда его струи изливались открыто, а не текли по трубам, он назывался Каллироей16. Источник этот был весьма почитаем афинянами в древности, и еще и теперь с тех времен сохранился обычай черпать из него воду при свадебных обрядах и в других торжественных случаях. И именно потому, что здесь и находилось древнейшее поселение, афиняне еще и до сих пор называют акрополь «городом»17.
1 Кекроп — древнее догреческое местное териоморфное божество» мифический царь Аттики. Он учредил аттическое двенадцатиградье и создал основы культуры. Фукидид не сомневается в верности мифов, которые являются для него древней историей.
2 Пританеи — места собраний должностных лиц (пританов).
3 Ср.: Paus. 15,1.
4 Другие лица, которых Фукидид считает «мудрыми», это: Архидам (I 79,2), Фемистокл (174,1; 138,2–3), Брасид (IV 81,2), Писистратиды (VI54,5), Гермократ (VI72,2), олигархи 411 г. (VIII58,4), Перикл (II 34,6,8). Радикальная демократия Клеона для Фукидида не является «мудрым» государственным строем.
5 Традиция о Фесее, как объединителе Аттики в один город, была в то время живой. Фукидид не сомневается в ней.
6 Праздник, справлявшийся 16 гекатомбеона, незадолго до Панафиней (и, по-видимому, связанный с последними).
7 Некоторые рукописи (CG) вместо «до этого», т. е. до реформы Фесея, дают чтение «в прежние времена».
8 Скалистый холм высотой в 50 м и площадью 300 м х 150 м.
9 На юго-восток от акрополя. По преданию, основанный еще Девкалионом после потопа. Сохранившееся еще доныне здание начато во II в. до н. э. и окончено при Адриане в 129 г. н. э.
10 К югу от храма Олимпийского Зевса (Paus. 119,1) на правом берегу р. Илисса.
11 Святилище Геи (богини Земли) находилось поблизости от храма Зевса Олимпийского (Paus. 118, 7).
12 Древнейшее святилище Диониса в Афинах у западного склона акрополя (Paus. I 20, 3), примыкавшее к театру. В святилище было два храма Диониса и две статуи бога — одна Диониса Элевтерия, а другая из золота и слоновой кости работы Алкамена.
13 Иначе — Анфесгерии. Они справлялись три дня [11–13 числа месяца анфестериона (конец февраля — начало марта)] с торжественными церемониями. 12-е число анфестериона (второй день праздника) было посвящено специально Дионису и называлось «хоес» (кружки).
14 В Малой Азии.
15 Неизвестно, где они находились.
16 Вопрос о местонахождении источника Эннеакрунос до сих пор не решен, несмотря на произведенные в новейшее время раскопки. Тираны — сыновья Писистрата.
17 Еще Аристофан (в «Лисистрате») называет акрополь полисом.
16. Итак, афиняне долго жили на всей своей земле самостоятельными общинами. И даже после политического объединения большинство населения Аттики (как в древности, так и в последующее время, вплоть до этой войны), по старинному обычаю, все-таки жило со всеми семьями в деревнях. Поэтому-то теперь афинянам было нелегко переселиться в город и бросать свое добро, тем более что они лишь недавно, после мидийских войн, восстановили свои деревянные жилища и обзавелись хозяйством. С грустью покидали они домашние очаги и святыни, которые всегда привыкли почитать еще со времен древних порядков как наследие предков. И для всех них — деревенских жителей — предстоящая перемена в образе жизни была равносильна расставанию с родным городом.
17. Переселившись в Афины, лишь немногие беженцы нашли себе жилища или приют у друзей или родных. Большинство же вынуждено было занять городские пустыри или поселиться во всех святилищах богов и героев, кроме храмов на акрополе, Элевсиния и некоторых других накрепко запертых зданий. При таком затруднительном положении пришлось целиком заселить даже Пеларгик1 у подошвы акрополя, где запрещалось селиться под страхом проклятия. Это запрещение подтверждалось заключительным стихом пифийского оракула: Пеларгику лучше быть пусту2. По-моему, предсказание оракула исполнилось в смысле, противоположном тому, как его понимали. Действительно, несчастья постигли город вовсе не из-за противозаконного заселения этого места, но, напротив, война вынудила афинян к этому. О войне оракул, правда, не упоминает, но ему, видимо, было заранее известно, что когда-нибудь в недобрые дни афинянам придется поселиться в этом месте3. Множество беженцев расположились даже в башнях обводной стены4 и в других местах, где кто мог. Ведь город не вмещал такого скопления беженцев, так что впоследствии пришлось приспособить под жилье, разделив между собой, даже Длинные Стены и большую часть обводных стен Пирея. Тем временем военные приготовления в Афинах продолжались: афиняне собирали боевые силы союзников и снаряжали эскадру из 100 кораблей для нападения на Пелопоннес5. Таковы были приготовления афинян.
1 Где точно находилась местность (и крепость) Пеларгик, какое отношение она имела к древней «пеласгической стене»» окружавшей акрополь (ср.: Paus. 1 28, 3), неизвестно. Раскопками никаких следов стены вокруг акрополя не обнаружено. Остатки «пеласгической» стены находятся как раз на акрополе к югу от Пропилеи.
2 По словам древнего комментатора (схолиаста), это запрещение относилось к эпохе пеласгов: в месте, где обитали пеласги (враги афинян), афиняне не должны были селиться.
3 В начале Пелопоннесской войны народ стал относить знакомое всем изречение оракула к этой войне. Фукидид, по-видимому, признает, что оракулы в какой-то степени могут предсказывать будущее.
4 Тягостное положение беженцев-крестьян в Афинах живо изображает Аристофан (Aristoph. Equ. 792 — 93).
5См. И23,2.
18. Между тем пелопоннесское войско на пути в Аттику прибыло сперва в Эною1, откуда должно было начаться вторжение. Здесь пелопоннесцы разбили лагерь и стали готовиться к штурму городских стен военными машинами и производить осадные работы2. Ибо Эноя—укрепленный город на границе Аттики с Беотией — служила афинянам крепостью, и на случай войны они держали там гарнизон. Пелопоннесцы начали приготовления к штурму, потратив на это немало времени. Такие действия Архидама вызвали сильные нарекания. Полагали, что как во время приготовления к войне3, так и после ее начала он проявил мало энергии и даже показал себя другом афинян, советуя лакедемонянам избегать решительных действий. И после того как отряды пелопоннесцев уже были в сборе, Архидама стали обвинять в умышленной задержке на Истме, затем в нарочито замедленном передвижении, и особенно — в безрезультатной остановке у Энои. Действительно, за это время афиняне успели свезти с полей все свое имущество в безопасное место. Пелопоннесцы полагали, что, если бы не медлительность Архидама, они быстрым нападением на афинян успели бы еще захватить все их добро на полях. По этим причинам войско негодовало на Архидама. Архидам же, как полагают, медлил в расчете на то, что афиняне пойдут на некоторые уступки, пока земля их еще вконец не разорена, и не захотят спокойно смотреть, как ее опустошают.