1 Ср. VII31,2; 33,4 ел.
2 Фукидид, таким образом, осуждает Никия за потерю времени на зимовке в Катане и за допущение Гилиппа в Сиракузы.
3 Ср. VII 37,3.
43. Затем Демосфен решил захватить поперечную стену с помощью осадных машин. Однако машины, когда он подвел их к стене, были сожжены защитниками стены. Атаки остального афинского войска во многих пунктах также были отбиты. Поэтому Демосфен с согласия Никия и остальных военачальников задумал осуществить свой план нападения на Эпиполы. Полагая, что днем нельзя незаметно подойти к Эпиполам и подняться на высоту, он приказал воинам запастись съестным на 5 дней и придал к войску каменщиков и плотников, а также запас стрел и различных орудий, необходимых в случае успеха для осадных работ1. Сам он, а также Евримедонт и Менандр с большей частью войска приблизительно в пору первого сна двинулись к Эпиполам, а Никий остался в укреплении. Приблизившись к самим Эпиполам у Евриела (где прежнее войско в первый раз совершило подъем), афиняне, не замеченные сиракузской стражей, овладели сооруженным там сиракузянами укреплением и перебили несколько воинов гарнизона. Однако большинство защитников тотчас же бежало к трем укрепленным лагерям на Эпиполах (в одном находились сиракузяне, в другом — остальные сицилийские эллины, в третьем — союзники). Беглецы сообщили о нападении врага, а также в подробностях доложили об этом отряду из 600 сиракузян, стоявшему на передовых постах на этой стороне Эпипол. Те тотчас же поспешили на помощь, но Демосфен и афиняне, встретив их, обратили в бегство, несмотря на храброе сопротивление. Демосфен во главе отряда тотчас же двинулся вперед. Он решил не упускать благоприятного момента и, не ослабляя натиска, довести до конца дело, ради которого афиняне и пришли. Между тем другие отряды афинян, сломив сопротивление защитников, захватили находившуюся перед ними поперечную стену и прежде всего стали разрушать брустверы. Сиракузяне, их союзники и Гилипп во главе своего отряда поспешили из передовых укреплений на помощь. Но так как это ночное нападение афинян было для сиракузян совершенно неожиданным и они не успели еще опомниться от растерянности при встрече с афинянами, то они были смяты и под натиском врага сначала отступили. Однако афиняне продвигались теперь уже в меньшем порядке. Они считали себя победителями и желали теперь только как можно скорее расправиться с теми неприятелями, которые еще не вступили в бой. Афиняне опасались, как бы те не собрались опять для сопротивления, если их натиск приостановится. Но беотийцы2 первыми оказали сопротивление афинянам и, атаковав их, обратили в бегство.
1 Ср. VI97,2.
2 Ср. VII19, 3; 25, 3.
44. Теперь уже афиняне пришли в замешательство и оказались в весьма стесненном положении. И нелегко было получить сведения о том, каков был ход событий, ни от той, ни от другой стороны1. Ведь даже и днем, когда можно яснее видеть происходящее, отдельный участник битвы едва знает лишь то, что самому пришлось испытать, а не общий ход событий в целом. Как же можно было представить себе ясную картину этой ночной битвы (причем единственной в эту войну между большими армиями)? Правда, луна ярко светила и можно было видеть друг друга, но лишь общие очертания человека (и как это естественно, при лунном свете с уверенностью отличить своего от врага было трудно). Множество гоплитов с обеих сторон собрались на узком пространстве. Между тем одна часть афинского войска уже терпела поражение, тогда как другая после первого натиска успешно пробивалась вперед. Остальное войско большей частью либо только заняло высоты, либо еще поднималось на них, и воины не знали, в какую сторону идти. Ведь афинский авангард, лишь только началось бегство, пришел в смятение и беспорядок, и из-за громких криков трудно было что-либо узнать о его положении. Воодушевленные успехом сиракузяне и их союзники поощряли друг друга громким криком (так как ночью иначе было невозможно передавать команду) и вместе с тем отражали атаки противника. Афиняне же искали друг друга, считая врагом всякого, кто шел с противоположной стороны, даже если это были свои же афиняне, уже бежавшие назад. Не имея другой возможности отличить своих от врагов, афиняне постоянными и частыми вопросами о пароле не только поднимали шум, спрашивая разом многих, но и открывали пароль врагам. Напротив, афинянам не был известен неприятельский пароль, так как враги как победители не рассеивались, и им было легче опознать друг друга без пароля. Поэтому, если афиняне даже одолевали в стычке с каким-нибудь вражеским отрядом, то врагам все же удавалось ускользнуть благодаря знанию пароля афинян. Напротив, если афиняне не отвечали на пароль, враги их тотчас убивали. Особенно же вредило афинянам пение пеана. Так как пеан2 у обеих сторон был приблизительно одинаков, то это создавало замешательство. Всякий раз, когда аргосцы, керкиряне и другие дорийцы в афинском войске запевали пеан, они наводили страх на афинян, словно его пели враги. Наконец, когда смятение вдруг охватило многие части афинского войска, друзья с друзьями и граждане с гражданами не только приходили в ужас при взаимных столкновениях, но даже вступали в рукопашную схватку, так что лишь с трудом расходились. Так как спуститься с Эпипол можно лишь по узкой тропинке, то многие воины, спасаясь от преследования, бросались вниз с обрыва и погибали. Остальные, кому удалось благополучно спуститься на равнину, если это были старые воины, лучше знакомые с местностью, бежали в лагерь, тогда как вновь прибывшие часто сбивались с пути и блуждали. С наступлением дня их перебили разъезжавшие по этой местности сиракузские всадники.
1 Cp.V26,5.
2 Здесь пеан в смысле приказа криком к нападению. Ср. 150, 5.
45. На следующий день сиракузяне поставили два трофея: один на Эпиполах у дороги на вершину1, а другой на том месте, где беотийцы дали отпор афинянам2. По условию перемирия афиняне получили для погребения тела их павших воинов. Немалое число афинян и союзников полегло3, число же захваченных неприятелем щитов было еще больше числа павших. Ведь воины, вынужденные прыгать с утесов, бросив свои щиты, частью погибали, а частью остались в живых.
1 VII43,-3.
2 VII43,4.
3 Плутарх (PlutNic 21,11) дает цифру в 2000 человек, Диодор (XIII11, 5)— 2500.
46. После этого сиракузяне, снова ободрившись1, как это и естественно при неожиданном успехе, послали Сикана2 с 15 кораблями в Акрагант, где тогда боролись две партии, чтобы, если возможно, привлечь город на свою сторону. Гилипп же снова отправился по суше в другие сицилийские города за дальнейшими боевыми подкреплениями: он надеялся теперь, после такого успеха в Эпиполах, захватить и афинские укрепления.
1 Ср. VII41,4.
2 Сикан— военачальник, выбранный в 415 г. (VI73,1 и 103,4).
47. Между тем афинские военачальники стали обдумывать, чтб им теперь предпринять ввиду постигшей их неудачи и распространившегося в войсках упадка духа. Они видели, что их предприятия безуспешны и воины удручены долгим пребыванием в Сицилии. Многие страдали от болезней, как потому, что это время года1 особенно располагает к различным заболеваниям, так и потому, что афинский лагерь был расположен в болотистом и нездоровом месте. Кроме того, воины считали свое положение безнадежным. Поэтому Демосфен на совете высказался за то, чтобы дольше не оставаться в Сицилии: как он и предусматривал, задумывая рискованный план нападения на Эпиполы, после неудачи он советовал теперь, не теряя времени, увести войско назад, пока еще время года допускает мореплавание и афиняне еще в состоянии с помощью вновь прибывшей эскадры сохранить господство на море. Для государства, говорил он, также полезнее вести войну с врагами, укрепившимися в их собственной стране2, чем с сиракузянами, которых теперь нелегко одолеть. С другой стороны, неразумно тратить деньги из государственной казны на бесконечную осаду.