1 Ср. у Геродота (VIII143) ответ афинян царю Александру Македонскому.
106. М е л о с ц ы. Однако именно этот их образ мыслей и позволяет нам верить, что они, соблюдая свою выгоду, не захотят предать мелосцев, своих колонистов, утрачивая доверие своих друзей в Элладе и потворствуя своим врагам.
107. А ф и н я н е. Но разве вы не думаете, что выгода зависит от безопасности, а справедливая и честная политика приносит только опасность? На эту политику лакедемоняне большей частью и не осмеливаются.
108. М е л о с ц ы. Все же думается, что ради нас они будут готовы скорее, чем ради других, подвергнуться риску и сочтут его в этом случае меньшим. Ведь мы находимся вблизи от театра военных действий1 в Пелопоннесе, и лакедемоняне могут скорее положиться на нашу преданность им, так как мы — их соплеменники.
1 Мелос ближе всего к Сунию, чем к какому-либо другому пункту в Лаконии, и имел для спартанского флота скорее тактическое значение (как ближайший из Кикладских островов).
109. А ф и н я н е. Тот, кого призывают на помощь на войне, находит опору не в доброжелательстве ищущего помощи, но в превосходстве его военной мощи. И лакедемоняне придают этому больше значения, чем другие: они так мало доверяют собственным военным силам, что нападают на соседей только вместе с многочисленными союзниками. Поэтому маловероятно, чтобы при нашем господстве на море они переправились на ваш остров.
110. М е л о с ц ы. Но они ведь могут послать нам и союзников. Ведь Критское море велико, и поэтому господствующему на нем флоту труднее захватить противника, чем последнему скрыться от него. Если же лакедемонянам не удастся помочь нам на море, они могут напасть на вашу землю и на ваших союзников (еще оставшихся у вас после похода Брасида). Тогда вам придется воевать уже не за чужую страну, но за союзную область и вашу собственную землю.
111. А ф и н я н е. Если действительно случится что-либо подобное, то для нас это не будет неожиданностью, да и вам по опыту известно, что афиняне еще никогда не снимали осады из страха перед врагом в другом месте. Мы замечаем, однако, что несмотря на то, что вы, по вашим словам, желаете договориться о спасении вашего города, вы в этой долгой беседе вовсе не упомянули о средствах спасения, на которые люди обычно рассчитывают. Ваша крепчайшая опора — это надежда на будущее. Ваши собственные силы слишком слабы в сравнении с противостоящей вам теперь мощью, которую вам не одолеть. Поэтому с вашей стороны было бы весьма неразумно, отсылая нас, не принять более здравого решения. Вы не поддадитесь, конечно, тому ложному чувству чести, которое в явных и несущих позор и опасность положениях чаще всего толкает людей на гибель1. Действительно, многие заранее видели, что им предстоит, но так называемое чувство чести соблазнительной силой этого слова довело их до того, что они, склонившись перед ним, попадали в непоправимые беды, а затем прибавляли к ним еще больший позор, скорее из-за своего постыдного безрассудства, чем в силу неблагоприятных обстоятельств. Итак, будьте же благоразумны и остерегайтесь этого. Не думайте, что противоречит нашей чести отказ от сопротивления великой державе, которая выставляет умеренные требования, заключающиеся в том, чтобы вы присоединились к союзу с нею (с уплатой дани), сохраняя владение своей землей. Если вам предлагают выбор: война или безопасность— не настаивайте из упрямства на худшем. Ведь те, кто не уступает равным себе, с могущественными ведет себя благоразумно, а со слабыми — умеренно, преуспеют более всего. Итак, после нашего ухода всесторонне обсудите положение и подумайте, что вы решаете судьбу отечества, преуспевание или гибель которого теперь всецело зависит от единого вашего решения.
1 В подлиннике софистическая игра одинаково звучащими понятиями.
112. Затем афиняне покинули собрание. Мелосцы же, оставшись одни, посоветовались между собой и приняли решение в том же смысле, как они высказывались уже раньше во время переговоров с афинянами, и отвечали так: «Афиняне! Наше мнение и воля неизменны, и мы не желаем в один миг отказываться от свободы в городе, существующем уже 700 лет1. Полагаясь на судьбу, до сих пор по божественной воле хранившую нас, и на помощь людей и в их числе лакедемонян, мы попытаемся сохранить нашу свободу. Мы предлагаем вам мир и дружбу, но в войне желаем остаться нейтральными и просим вас покинуть нашу страну, заключив приемлемый для обеих сторон договор».
1 Со времени дорийского переселения под предводительством Гераклидов.
113. Таков был ответ мелосцев. Афиняне же, считая, что на этом переговоры закончены, ответили им: «Итак, если судить по вашим решениям, то вы — единственные люди, для кого будущее достовернее настоящего, которое у вас пред глазами, и вы принимаете незримое за уже осуществляющееся, так как оно вам желательно. Предавшись всецело вере в лакедемонян и в судьбу, вы рискнули всем, но вы все и потеряете!»
К главам 85 — 113
Диалог с мелосцами отличается софистическим характером и весьма важен для выяснения взглядов самого Фукидида. Отношение Фукидида к мыслям, высказываемым персонажами диалога, неясно. Диалог, конечно, целиком фиктивный. От имени афинян, быть может, выступает Алкивиад, высказывающий популярные в то время взгляды софистов (например Калликла). Возможно, цель Фукидида — показать моральное вырождение афинян как результат бедствий войны и страшной эпидемии, дать контраст между высокими идеалами надгробной речи Перикла и открытым цинизмом его преемников. Обращаясь к согражданам, Перикл подчеркивает альтруистические аспекты политики афинян. В диалоге же афиняне (или Алкивиад) открыто высказывает свое «высокомерие» перед беззащитным маленьким островом и вскрывают «ослепление» своим могуществом (а на следующий год предпринимают свою роковую авантюру в Сицилии, которая приводит к возмездию—катастрофе). Фукидид исследует проблему мощи и господства афинян (которое кажется ему удивительным). Он убежден теперь, что отношение афинян к подвластным союзникам было жестоким и несправедливым. Весь этот пассаж написан, вероятно, уже после катастрофы 404 г. (ср.: Gomme A. W. IV, 182–187).
114. Затем афинские послы возвратились в свой лагерь. А так как мелосцы не пошли ни на какие уступки, то афинские военачальники тотчас же открыли военные действия: распределив осадные работы между отдельными городами, они окружили мелосцев осадной стеной. Потом афиняне снова отступили с большой частью войска, оставив гарнизон из граждан и союзников. Оставшиеся продолжали осаду города с моря и с суши.
115. Приблизительно в то же время аргосцы совершили набег на Флиунтскую область1, но, попав в засаду, устроенную флиунтцами и аргосскими изгнанниками, потеряли до 80 человек. Афинский гарнизон в Пилосе2 захватил большую добычу у лакедемонян. За это лакедемоняне, не отказываясь от мирного договора3, открыли военные действия. Они приказали объявить, что любому лакедемонянину разрешается совершать грабительские набеги на афинян. Затем коринфяне из-за каких-то своих частных распрей начали войну с афинянами4. Прочие пелопоннесцы оставались в покое. Мелосцы ночным нападением захватили часть афинской осадной стены близ лагерного рынка, перебили несколько человек из афинской стражи и ввезли в город сколько могли хлеба и другого продовольствия. Затем мелосцы отступили и больше вылазок не возобновляли. После этого афиняне установили более строгую охрану стены. Так окончилось лето.
1 Cм. V83,3.
2 Зимой 419/18 г. афиняне вернули мессенцев из Крайнев в Пилос для партизанских набегов на Лаконию.
3 Cм. V25,3.
4 Коринф не заключал ни перемирия, ни мирного договора и фактически был в состоянии войны с Афинами.
116. Следующей зимой лакедемоняне собрались походом на аргосскую землю, но возвратились домой ввиду того, что пограничные жертвоприношения оказались неблагоприятными. Эти сборы лакедемонян дали повод аргосцам подозревать некоторых граждан в городе в сочувствии лакедемонянам. Часть подозреваемых была схвачена, а другим удалось бежать. Около этого же времени мелосцам удалось захватить другую плохо охраняемую часть осадной стены афинян. После этого из Афин на помощь осаждающим прибыли новые подкрепления под начальством Филократа1, сына Демея. Теперь афиняне всеми силами энергично принялись за осаду, и к тому же в среде самих осажденных завелась измена. Поэтому мелосцам пришлось сдаться на милость победителей2. Афиняне перебили всех взрослых мужчин и обратили в рабство женщин и детей. Затем они колонизовали остров, отправив туда 500 поселенцев.